«Всё, тушите сигареты, Кузен идёт», — часто слышалось в курилке, когда на горизонте появлялась фигура Олега.
С первого дня Самсонова на производстве окрестили обидным прозвищем Кузен. Всё дело было в том, что на работу его устроил начальник цеха Егоров. Они приезжали на одной машине, подшучивали друг над другом при встрече, деньги друг другу одалживали. «Стало быть, родственник, брат, сват. Кузен, одним словом», — решено было на негласном совещании в курилке.
Остальные мужики с Кузеном старались держать ухо востро. Когда он заходил в столовую выпить чаю, все шутки о начальстве резко обрывались на полуслове. Личное с ним никогда не обсуждалось, да и по работе как-то все старались отгораживаться и не вдаваться в подробности своих заданий.
«Ну его нафиг, я лучше сам. Доложит ещё дружку своему, что не справляюсь», — отвечал обычно любой, кому предлагали обратиться за помощью к Кузену, если все остальные были заняты.
Первые полгода Кузен общался только с маляром, который в общий цех приходил лишь на обед, и водителями, чей начальник восседал у себя в гараже и ни о каком Кузене даже слыхом не слыхивал. А потом Олег начал часто пользоваться камерой телефона и что-то постоянно записывал в блокнот. Так он потерял последний ресурс общения.
Мужики на него часто жаловались:
— Он над душой стоит, как будто ищет косяки. Я так работать не могу! — сказал как-то один из ведущих мастеров генеральному директору.
— Ну так попроси, чтобы не подходил так близко. В чём проблема? — отвечал тот, размышляя параллельно о своих проблемах.
— Так он не близко, он аж с другого конца цеха над душой стоит, — не унимался мастер.
— Ты с похмелья, что ли? — покосился на него директор.
— Это он вам сказал? Или Егорову наплел чего про меня? В цеху теперь палец страшно в нос засунуть — в лености обвинят и на страшном суде сетку понизят! Этот Кузен только и ждёт, чтобы…
— Вань, ты чего пришёл, ябедничать? — не выдержал директор.
— Отстаиваю права и свободы трудящихся!
— Ну так может сначала в трудящиеся запишешься? А то уже двадцать минут мне про этого Кузена рассказываешь, лучше бы шел и листы распускал.
— Так там на станке надо каретку менять, он не ходит нормально!
— А я не слышал от начальника цеха ни о каких поломках, так что иди работай.
— Никогда вы ничего не слышите…
— Иди, я сказал!
На Кузена приходили жаловаться и другие, и всем он мешал работать, всех смущал своим лицом, своей любознательностью, своим навязчивым желанием помочь.
— А правда, Василь Василич, что Самсонову премия идёт каждый месяц? — спросил как-то между делом сверловщик, когда начальник цеха отчитывал его за медленную работу.
— Кто тебе эту чушь сказал? Он?
— Нет. Так, слухи ходят, — крутил в руках заготовку рабочий.
— У нас тут что, первый курс журфака? Прекратите уже Олега трогать!
— Олега, значит, — злобно оскалился сверловщик и, уронив заготовку себе на ногу, еле слышно взвыл и заковылял к выходу.
В ближайший же перекур по всему предприятию разлетелось это вызывающее, непотребное, намекающее на двойные стандарты «Олег».
— Вот так вот! А вы говорите — никакого особого отношения, всех по фамилии, а этот — Олег! — делал победоносный глоток чая сверловщик, обращаясь к коллегам.
— Да мы и не говорили, не сомневались даже, — отводили взгляды мужики.
Как-то на неделе бо́льшую часть работников отправили на обустройство нового цеха. В старом осталось лишь несколько человек со срочными заданиями, включая Кузена.
В какой-то момент по цеху начали ходить двое слесарей с совершенно потерянным видом. Они подходили к сварщикам и что-то подолгу выпрашивали, но те лишь отмахивались, и ребята шли за помощью к другому «неравнодушному». Вскоре сварщики закончились, и слесари вернулись на исходную.
— Чего тут у вас случилось? — спросил Кузен, подойдя к молодому Лёшке, работающему на пиле.
— Да вот, накосячил, — тяжело вздохнул тот. — Нарезал кучу труб на два сантиметра короче.
— О как! А чего ж ты? Станок же ровно должен резать.
— Должен, да не обязан. Его, оказывается, проверять постоянно надо, а Антоха мне не сказал.
— Так попросите сварщиков вам помочь, пусть наварят.
— Просили. Сегодня всем некогда, завтра тоже. Нам эти трубы теперь так глубоко затолкают, что окалины сами из глаз повылезают.
Антоха в это время стоял поодаль вместе со своим приятелем.
— Вон, смотри, Кузен уже в курсе, казачок засланный, мать его, — сплюнул он на пол.
— Думаешь, Кузен вас сдаст?
— К гадалке не ходи, — еще раз сплюнул Антоха, — если я сам раньше не признаюсь. Тогда, может, и простят. К тому же виноват-то Лёха — он не уследил. Ладно, пойду домой собираться, начальство всё равно уже уехало.
Он не стал возвращаться к станку, чтобы не пересекаться с Кузеном, который мог еще что-нибудь приплести к своей будущей жалобе.
— Слушай, ну давай сейчас вместе быстренько всё исправим, — предложил Кузен поникшему Лёхе.
— Я варить не умею…
— Варить буду я, а ты зачищай! За пару часов управимся, никто ничего и не скажет. Сделаем всё как положено!
— Ты серьёзно? — просиял Лёшка, который недавно ввязался в ипотеку и сильно переживал за работу.
— Серьёзней, чем гендиректор во время комиссии, — улыбнулся Кузен.
— Спасибо! Мне сейчас никак нельзя штрафы получать.
— Только давай на камеру снимем, как станок сбивается — для доказательства, — предложил Кузен и достал телефон.
Лёшка с радостью согласился и ради собственного оправдания испортил еще две трубы.
Когда в цеху не осталось ни души, эти двое вышли из курилки и, не тратя времени на болтовню, принялись за работу. Куча труб оказалась всего лишь кучкой, и всё удалось исправить за два с половиной часа.
— Ну вот, а ты боялся, — успокаивал Кузен Лёшку, когда они переодевались.
— Слушай, а ты вообще откуда Егорова знаешь? Вы с ним родственники или друзья старые? — решил полюбопытствовать Лёшка, когда они уже вышли на улицу и впервые за весь день вдохнули свежий воздух.
— Да нет, мы с ним особо и не знакомы, я просто свидетелем был, когда его несправедливо хотели в автоаварии обвинить. Так уж получилось, что я в это время снимал на телефон. Я как раз работу искал, он и предложил мне к вам устроиться.
— Ого, а тебя тут все Кузеном кличут, мол, ты брат какой или сват.
— Ну кличут и кличут. Кузен — это же не Квазимодо, — усмехнулся Самсонов и, попрощавшись, побежал на остановку.
***
Утром Антон первым делом зашел в кабинет начальника цеха и сдал своё звено с потрохами.
— Лёшка резал! — сразу сказал он. — Я не знал, что он косячит, но решил, что нужно сознаться!
— Молодец, конечно, за честность хвалю! Но что же вы такие безрукие? У нас и так дедлайн по всем проектам! — выходя из кабинета, ворчал Егоров.
Дойдя вместе с семенившим за ним «честным» Антоном до станка, он увидел те самые трубы и начал замерять.
— Всё же нормально! Ты чего меня лишний раз из кабинета дергаешь? Заняться нечем больше?! Так я тебе найду занятие! Бери болгарку, десяток зачистных кругов и пошли со мной.
— Куда?! — испугался Антон.
— Так три тонны ржавчины приехало, будешь наводить лоск!
— Так ведь…
— Пошли, я сказал.
В обед с докладом на ковер пришёл Кузен. В руках у него был список проблемного оборудования и видеодоказательства. Он устроил целую презентацию с воображаемыми графиками неприятностей, которые ждали предприятие, если его ленивые и жадные руководители не начнут что-то менять.
Лёшка тем временем рассказывал всем, как Кузен его вчера после работы выручил, а прямо сейчас отстаивает перед директором все требования и просьбы, которые давно покрылись черной цеховой пылью.
— А молодец Кузен! Глядишь, через свои каналы чего и добьётся! — усмехнулся сверловщик, когда история подошла к финалу.
— Олег его зовут, запомни пожалуйста, — сказал с напором Лёшка и дождался, пока его коллега согласно кивнет.
Александр Райн
