Когда мне было 19 мальчишеских лет, имел я дурную привычку в нетрезвом виде знакомиться с барышнями в общественных местах. Идёшь себе по городу юный, худой, изрядно датый, в костюме и пальто, подваливаешь к Маше на скамеечке, и этак издалека начинаешь её к соитию приглашать. Мол, а что вы, Маша, думаете, о творчестве Людмилы Петрушевской, а нет ли у вас сегодня месячных, а где учитесь, а к тебе или ко мне и так далее.
Все было в этом способе знакомств хорошо, кроме того, что алкоголь в крови критически ронял критерии выбора Маши. И зачастую, протрезвев, я не всегда понимал, как ЭТО вообще могло заинтересовать. И речь сейчас не о внешности, а о чертах личности. Однажды вечером так я познакомился с Юлей.
Девочка училась на инженера-авиастроителя, интересовалась при этом зоопсихологией, картами Таро и немножечко шила. Набор навыков и увлечений показался интересным, завязалось общение, но уже на третий день некоторые особенности поведения Юли начали настораживать.
Я на тот момент с большим интересом, хоть и несколько заблаговременно, погружался в курс судебной медицины и психиатрии. Возникало чёткое ощущение, что вижу классическую, по учебнику, картину шизофрении. От этого было поначалу даже интересно, свежо и волнительно, да и девочка была красива и стройна... Масштаб пиздеца стал понятен потом.
Мной были допущены две ошибки.
a) позволил себе усомниться в реальности её ощущений и переживаний. В частности, она была уверена, что по ночам её пальцами (исключительно!), пока она спит, сношает сосед, живущий этажом выше, который давно подделал ключи от квартиры, что она снимала. Вдобавок к этому он постоянно приходит, пока её нет, и переставляет посуду в шкафу, постель мнет, тетради листает и т.д. Мои сомнения в реальности описанной картины породили агрессию.
b) вместо того, чтобы свалить с горизонта и забыть встречу, как страшный сон, повёлся на внешность, сделав общение регулярным. Чем породил привязанность: с родителями отношения у неё были так себе, подруг не водилось, пацаны, что поумней меня, пропадали после первой-второй встречи, а я слушал, кивал, поддерживал беседу...
Что имеем в итоге. Девочка 18 лет, с явной симптоматикой, эмоционально привязанная к человеку. А человек, дрянь такая, в какой-то момент явно собирается свалить.
И я свалил. Перестал брать трубки, отвечать на сообщения, и даже в только-только появившемся Вконтакте не появлялся. Начался пиздец. Звонки мне, родителям, сестре и брату, в институт. Письма на пяти листах, которые она слала в деканат, с описанием моего грехопадения и требованием повлиять на меня, чтобы я ей позвонил, или хотя бы отправил телеграмму. Обращу внимание, на дворе был 2007 год.
Смс с сайта оператора раз в полчаса (была такая клёвая фишка, бесплатно слать Смс) содержания, варьирующегося от "козёл, тебе не жить, если сейчас же не позвонишь" до "любимый, у тебя все хорошо? я жду тебя мур". Причём чередовались примерно через одно.
Послание красным маркером на металлической двери подъезда длиной в два десятка строк мелким почерком, в стиле "родился на улице Герцена". Лужа крови неясного происхождения у дверей квартиры с запиской "Я люблю тебя!". Камни в стекло ночью, сопровождаемые звонким смехом. И прочие милые девичьи чудачества.
В какой-то момент я реально начал опасаться за родных. И принял единственно верное решение, в правильности которого не сомневаюсь и сегодня. Обратился к старшим товарищам, у которых на тот момент проходил практику, а они познакомили меня с добрым доктором Анатолием Борисовичем.
Он был старше меня раза в три, умнее в десять, а опытнее в разы, исчислению не поддающиеся. Задал несколько вопросов, похвалил за внимательные штудии учебной литературы и предложил вариант. С девочкой встретиться, вывести из себя, дать основания для экстренной госпитализации, а с оперативным прибытием специалистов он поможет. Дальше - внутримышечно и перорально используются достижения отечественной фармакологии, и будем посмотреть.
Я согласился, мы с Юлей встретились и поговорили. От той встречи на брови у меня остался шрам - стакан разбился о череп, среагировать не успел, пришлось ретироваться в туалет заведения, где мы были. Оттуда и позвонил бригаде, что стояла на фоксе - и уже через десять минут девочка ехала на первую в своей жизни госпитализацию. Забегая вперёд, далеко не последнюю.
Из острого отделения она вышла спустя полтора месяца, с диагнозом, схемой лечения и изрядно успокоившаяся. Мы встретились только один раз - она извинилась за все злое зло, что причинила, и обещала больше не беспокоить. Солгала. Ещё года три дистанционно, примерно раз в полгода, её прорывало, и она предъявляла мне, что я её бросил в беде и вообще мразь, и помочь мне сдохнуть - только сделать мир чище. Как я понял чуть позже, это происходило чётко перед очередной госпитализацией, когда накрывало.
Вот уже больше десяти лет ничего о ней не слышно. И слава богу.
