Служба в армии. Конец 90-х. Иногда случалось счастье: отпускали на свободу — в увольнение.
По возвращении из-за забора нужно было пройти своеобразный экзамен на трезвость: четко доложить ротному по установленной форме: «Тщ капитан, рядовой Пупкин из увольнения прибыл. Замечаний не имел». Как правило, этого командиру было достаточно, и счастливый солдат шел восвояси. Ну, а если боец вызывал подозрения, то офицер допрашивал уже с пристрастием.
Поэтому все пытались отчеканить заранее заученную и 300 раз повторенную уставную скороговорку.
Выпала и на мою с друганом долю удача. Пошли с ним в увал. Выпили пива. Друг прям хорошо нализался, заплетык языкается, глаза в кучу.
Возвращаемся к установленному времени расположение. Я первый к ротному на доклад. Все проходит как по маслу, без замечаний. Потом идет корефан. Далее с его слов.
Доложил я, на удивление, бодро, без запинок. Ротный даже от бумаг (что-то писал) глаз не оторвал. Говорит: «Свободен, солдат, иди к отбою готовься». Я, выдыхая, обрадовавшись, что не спалился, открываю дверь из канцелярии и выхожу…
Точнее, вхожу… куда-то. Стою, как в штаны навалил, боюсь пошевелиться. Темно, нихера не видно. Через секунды паники все-таки наощупь понимаю, где я. Вот попал, дебил.
Продолжаю стоять, веря в чудо: вдруг, командир не заметил. Проходит минута-две. Не дышу, сердце выпрыгивает. Слышу, как оно стучится о грудную клетку.
Потом прислушался: нет, это в дверь ко мне стучат и спрашивают: «К вам можно?». Глотая комок пересохшим горлом, отвечаю сиплым голосом: «Входите, товарищ капитан».
Открывается дверь. Мое убежище озаряется светом лампы. Висит шинель, еще какая-то форма. Короче, зашел я… в шкаф. Стенной (который встроенный в стену). Его дверца аккурат рядом с выходом из канцелярии ротного.
Промахнулся немного, перенервничав.
Больше мы в увольнение не ходили. Ходили только в наряды.
