В моём детстве было сплошное недопонимание и партизанские манёвры. Шумная и непоследовательная мама честно пыталась воспитывать ребёнка, но для этого ей выдали упёртого молчаливого ишака, замаскировав его под дочь. За проступки мама выписывала педагогических люлей, потом раскаивалась и выдавала их снова, ибо нефиг. Логику некоторых указаний я не улавливала и поступала по-своему, так что люлей доставалось предостаточно.
Я любила читать и вечно жила с какой-нибудь книжкой в руках, утаскивая их даже в ванну. За столом читать не разрешали — это было время светских бесед, во время которых я отмалчивалась. Но в ванную комнату я пробиралась как партизан, пряча книгу под одеждой и делая максимально невинное лицо. Минуты за чтением бежали незаметно и через какое-то время мама начинала беспокоиться. Чем может заниматься дочь-подросток, так надолго пропадая в ванной и даже без плеска воды? Непонятно чем, но это точно было незаконным.
Мама стучалась и требовала срочно открыть, за дверью начиналась нездоровая и тщательно скрываемая возня — я прятала книгу. С наичестнейшими глазами я выходила, а в ванной комнате начинался обыск. Книги были дефицитом и страницы, шедшие волнами от пара, не одобрялись, так что прятать нелегальщину я научилась с ловкостью матёрого закладчика. Огребаяась очередными люлями, упёртый ишак молчал и сопел носом во время допроса, на следующий день снова закрываясь в ванной.
— Мам, а ты в чём меня подозревала-то? — спросила я через много лет, когда уже выросла настолько, чтобы поговорить.
— Я не знаю, — ответила мама.
