Тепло. Мягко. Тепло.
Я ничего не вижу – всё как в тумане – зато я чувствую… Я чувствую тепло от моих братьев и сестёр, чувствую тепло от большой глыбы – матери, слышу звуки. Запах. Это главное, на него поползёшь, и тебя накормят, лизнут по животу большим тёплым языком несколько раз, и хорошо…
Я сильный, я это знаю. Я карабкаюсь по своим братьям, и всегда успеваю первым к матери. Я буду жить! Всегда!
Меня беспокоят звуки, те ,что доносятся извне, из Большого мира, и Запахи меня будоражат…
Меня забрали. Оторвали от матери. Пришёл кто – то большой - брякнул о пол какой – то железкой, я заругался на него и пошёл выяснять, что это он творит. Получалось плохо, лапы подгибались, и я лаять не умею ещё… Большой поднял меня, я попытался прикусить ему палец. Он засмеялся, запихнул меня в какую – то коробку. Там была тряпка с Запахом матери, я сильно не беспокоился.
А потом...Я не знал что делать. Пусто. Никого вокруг. Холодно. Запахи другие, я их не знаю. Я заплакал, я, большой и сильный - в будущем – пёс, запищал. Большой подошёл, погладил меня... У него очень добрые руки. Он покормил меня, остаток ночи я провёл у него под боком.
Сколько вокруг всего интересного! Друг – так теперь буду называть его – познакомил меня со многим… Кто я есть, пока не знаю. Друг говорит, что я « доберман – ротвейлер», или «доберман Губермана». Иногда он говорит, что я сукин сын, когда я что – нибудь натворю, погрызу обувь, табурет или - не говорите никому, мне стыдно – налью лужицу.
Улица! Это да! Гулять – это да! Да, да, да и ещё раз да! Если Друг говорит : » Гулять!» - я просто с ума схожу! Сколько там чудес! Звуки, Запахи, ощущение свободы! Бегаю я пока не очень, но я научусь. Хозяин возил меня в этой странной вонючей ерунде – он называет её «машиной» - вот это скорость! Когда – нибудь и я смогу так быстро бегать.
Свобода. Это прекрасно!
Я изучаю мир. Там, где живём мы с Другом – « квартира». Я должен её защищать, ведь это моя территория! Друг- то уходит куда – то, как он говорит - на работу, ночью он спит. Кто защитит от Чужих? Я, и только я. Да и на улице… Чужих там полно, только отвернись – нападут. Я бдительный!
Гавкать в квартире нехорошо, даже ночью. Особенно ночью! На соседей ругаться тоже не стоит, они , похоже, не злодеи. Ругаться надо на Чужих.
А как прекрасно на улице! Когда несёшься по траве, раздвигаешь её своим телом, перепрыгиваешь через бугорки и ямки… А ещё можно побороться с такими же, как я, Это весело. Беспокоит меня только Спайк - он живёт неподалёку, он старше меня, больше и сильнее. Он сбивает меня с ног, кусает и рычит. Мне больно, но я терплю, стараюсь укусить его . Я вырасту, тогда и посмотрим!
Ошейник. Это не есть хорошо, но если так нужно Другу, я потерплю. Поводок тоже – пакость, он дёргает за ошейник. Неприятно. Но я уже насобачился, если Друг берёт поводок, значит идём гулять!
Чужие приходят домой. Нет, трогать их нельзя. Некоторые из Чужих стали своими, я их знаю и играю с ними. Я знаю, что такое « свой». Например, дядька Андрей, он же товарищ капитан, он очень весёлый, любит поваляться со мной на полу, мы с ним треплем друг друга за шерсть… Вместо одной ноги у него деревянная палка, он бегать не может, не то, что Друг…
Иногда свои приходят компанией, тогда они пьют вонючую жидкость, курят эти долбаные сигареты, от которых у меня падает обоняние, и говорят, говорят…Единственное, что хорошо в этих посиделках, - можно перехватить кусок со стола. Так – то Друг запрещает, но под шумок… Смеются ещё, слюни, мол…
Друг не всегда играет со мной. Иногда он приходит, садится и «читает». Что интересного в этих штуках? Шуршат, и всё. Я пробовал разодрать пару штук, - рвутся легко, весело и задорно. Последствия, правда, не очень хорошие. Вас никогда мордой в Чехова не тыкали? Не самые приятные ощущения.
Есть компьютер. Серая коробка, шуршит и светится. Друг сидит перед ней долго, то улыбается, то хмурится, и руками так – цак – цак – цак по ней. Можно подойти к нему , подсунуть голову под руку, он обязательно погладит. Лапами только не нужно лезть , и провода трепать тоже не стоить, уж поверьте.
А ещё есть Она. Я давно Запах её чувствовал, он на Друге оставался, но когда Она первый раз пришла – я растерялся. Я уже взрослый был, повидал кое – что, и водил меня Друг на свидания , но когда они в комнате закрылись, я решил, что они там дерутся! Уж очень звуки характерные раздавались. Я дверь открыл с разбегу, но Друг объяснил, что так делать не нужно.
Подруга – буду так её называть - прижилась у нас. Она добрая, покормить меня, или погулять - никогда не забывает. Спорим, правда ,из – за кресла с ней, я там тоже люблю поваляться, но это мелочи. А когда пузо чешет, здорово! Когти у неё другие, что ли.
Кстати, про когти. К котам я нейтрально отношусь, даже хотел познакомиться с одним – но он меня лапой хватанул по носу, до сих пор шрам. Так что коты – не друзья. И собачонки мелкие – не друзья. Бывает, с Другом идём, а шибзиковидная встанет на другой стороне улицы, и тявкает. Ну куда же ты, на один укус мне, а заливаешься… На Друга посмотрю, а он индифферентно держится, наплевать ему. Ну и мне, стал быть, тоже.
А Спайка я всё – таки порвал! Пошли с Подругой гулять, а он навстречу. Подруга не знала, что я из ошейника умею освобождаться , делов– то, лапой подцепил, и алга! Теперь это мой двор, и поле, где я гуляю, моё.
Однажды я порвал Чужого. Мы приехали с Другом на речку, Чужой подошёл, начал ругаться на Друга и махать руками. Я вылетел из кустов, сбил Чужого с ног, и потрепал его немного. Друг сказал, что я молодец. Не люблю пьяных.
Андрей не приходит уже давно. Что такое «умер «? Не понимаю.
Подруга немного беспокоит. Живот у неё растёт и растёт. Если так будет продолжаться – она нас обожрёт! Ночью вышла в тамбур и пробовала штукатурку. И пахнет от неё как – то по- другому…
Сегодня великий день. Друг пришёл с Подругой и принёс маленький такой комочек, завёрнутый в розовую ткань. Я заволновался, Запах был … немного от Друга, немного от Подруги, немного от Этих, которые любят иголки под шкуру втыкать. И ещё что – то… не знаю, как объяснить, но что- то родное. Наверное, когда в детстве среди братьев ворочался, похожее чувствовал. Я понял, что комочек этот я обязан любить и защищать всем телом своим и душой своей собачьей.
Дочь. Это Дочь. Сначала тяжеловато с ней было, понимать она меня не хотела, да и Друга с Подругой не слушалась. Ничего не умела, только плакала… а у меня от этого плача душа не на месте, хлеще чем от музыки. Бывает хуже, например, когда коты в марте ревут, или фейерверк бабахает, но это проходит.
Друг надо мной посмеивался, говорил, что я ещё горя хапну, когда Дочь подрастёт – нет! Впервые он ошибся. Когда ребёнок к тебе прильнёт, наигравшись, да и уснёт возле твоего бока – разве это горе? Когда ты стоишь, а Дочь за твою шерсть цепляется, пытаясь на ноги встать и сделать первые шаги ? Кусочек яблока тебе даёт, со своей руки, а ладошка маленькая, вытянешь шею и аккуратненько, одними губами берёшь…
Однажды, помню, заболела . Пришёл Этот, ну что с иголками, стал что – то делать с ней. Заплакала она. Я в другой комнате был, с Другом, и впервые не послушался его, стал кричать и рваться, спасать Дочь. Ну огрёб, конечно.
А в санки вас запрягали? А как прекрасно носиться по сугробам, под лапами холодок , падаешь в это белое , мягкое, катаешься в нём… А как здорово валяться на полу всем семейством! Друг, Подруга, Дочь и я. А лето? Немного посидеть в вонючей машине, а потом… Прохладная вода, тень под кустом, можно копать вволю, ощущение такой упругой земли под лапами, бегать и бегать, прыгать, с разбегу залететь в речку за палочкой, подняв радугу брызг…
Боль. Злая боль. Впилась мне в живот, и не уходит. Я пробовал выгрызать её оттуда, не получается. Я не могу от неё избавиться. Даже Друг не может мне помочь. Иногда она приходит, иногда отступает. Я не могу бегать так, как раньше. Я не могу есть. Я не могу ничего. До чего паршиво быть таким беспомощным.
Эти приходят, колют меня иголками. Боль ненадолго отступает и возвращается. Мы с Другом ездим к Этим, они разговаривают, смотрят меня так и сяк – боль не уходит.
Друг приносит меня на руках – я так похудел, что вешу не больше болонки… Да и ходить я не могу, подгибаются лапы.
«Исходили мои ноги,
Все белые дороги…»
Друг обнимает меня, прижимает мою голову к своей груди… Ещё один укол? Да и пёс с ним, не страшно с Другом…
Всё.
Радуга.
