Ровно за неделю до годовой контрольной по математике мой одноклассник Алеша случайно забыл на кухонном столе баночку из-под майонеза, в которой хранился сушеный мотыль для аквариумных рыбок. Его папа, будучи очень близоруким человеком, случайно посолил мотылем суп.
Алеша вернулся на кухню и увидел обедающего папу. Потом увидел, что мотыля в баночке стало меньше. Он обратил внимание папы на то, что мотыля в банке стало меньше. Папа перестал есть суп, он посмотрел на банку, на тарелку с супом, прислушался к себе и обратил пристальное внимание на Алешу.
Алеша рассказывал нам эту историю, почесывая еще не отошедшие от папиного внимания места. Он заявил, что контрольной теперь точно не избежать, так как история с мотылем — это плохая примета и у него теперь плохое предчувствие насчет контрольной. Как и большинство пятиклассников времен позднего Советского союза мы верили в приметы, особенно, если они касались учебы.
В день контрольной мы сидели в классе и маялись. Особенно тяготила бешеная майская погода за окнами. Класс простреливался наискосок свежими лучами солнца вперемешку с запахами сирени и молодой травы, словно весь мир, кроме нашего 5Б, уже на каникулах. Даже учительница математики Наталья Владимировна в бежевой юбке и белой блузке выглядела беззаботной и полной лета, она рассеянно ходила между рядами и только делала вид, что смотрит не списывает ли кто.
В середине контрольной у Алеши кончились чернила в ручке. Дело в том, что в тот год на уроках русского языка мы писали исключительно перьевыми ручками. Так как по мнению нашей учительницы по русскому языку Ирины Леонидовны: «только перьевая ручка поможет достичь совершенства в межбуквенном сочленении, и правильном наклоне слов, столь необходимых каждому советскому школьнику».
Алеша достал чернильницу и заправил ручку чернилами. Ручка не писала. Алеша осмотрел перо, затем развинтил ручку и перевернув ее пером вверх начал нажимать на ее внутренности, надеясь непонятно на что. Ручка ожидаемо выстрелила тугой чернильной струей. Точно в проходящую рядом с Алешей Наталью Владимировну.
Время на миг остановилось, а затем потекло. Мы завороженно смотрели как на юбке и блузке Натальи Владимировны яркими фиолетовыми бутонами неспешно распускаются кляксы. По диагонали, словно орденская лента.
Внезапно время рванулось вперед, словно пытаясь догнать упущенные мгновения — это Алеша с криком: «Я все отстираю!» Бросился на Наталью Владимировну пытаясь сорвать с нее одежду. Наталья Владимировна была в шоке, но, тем не менее, умело отбивалась от Алеши со словами: «Ничего страшного!» Они какое-то время бегали друг за другом, но Наталья Владимировна в какой-то момент разорвала дистанцию и сумела выскочить из класса захлопнув за собой дверь. Огорченный Алеша сел на свое место. Ничего не оставалось как продолжать писать контрольную.
С того дня прошло уже больше тридцати лет. И все эти годы, когда мне звонит Алеша и говорит, что у него плохое предчувствие, я веду себя крайне осмотрительно.
