Купидоны, как известно, — гадкие и беспощадные мерзавцы. Их юмор жесток и нелогичен, а последствия их вмешательств болезненны и часто фатальны.
Еще не старик, но уже давно не мальчишка, вдовец Котов был влюблен в самую злобную и противную особу своего подъезда Зою Собакину.
В современном мире, где люди не знают своих соседей в лицо и уж тем более по имени, Собакина была самая известная и непопулярная личность, чье лицо и фамилия являлись общерайонным триггером.
Эта женщина была ходячей бочкой желчи, и от одного ее кислого «здрасти» у целой улицы из организма выветривался весь дофамин, серотонин, а у некоторых еще и этиловый спирт.
Собакина одевалась в самые депрессивные цвета, редко мыла голову и всюду таскала с собой старый выцветший пакет. По легенде в этом пакете она носила свое черное дефективное сердце. В магазинах женщина грубила, на почте угрожала, и даже вода в разливочных автоматах теряла все свои полезные свойства, если мимо проходила вечно недовольная Зоя.
Собакину не любили, все желали ей если не болезни, то хотя бы перелома лодыжки, чтобы как можно реже сталкиваться с ней на улице. Все, кроме Котова.
— Зоечка, вы сегодня прелестны, как пробудившиеся после серой зимы подснежники, — примерно так приветствовал ее обычно у подъезда Котов.
— Ты меня собачьим дерьмом, что ли, сейчас назвал? — стреляла в ответ злобным взглядом Собакина.
— Нет-нет, это же комплимент, — оправдывался Котов. — Не хотите вечером в пиццерию сходить?
— Спасибо, не хочу. Хлеба с колбасой я и дома могу поесть, — фыркала Собакина и отправлялась в магазин высасывать остатки радости из кассиров.
И вот так каждый раз. Чего только Котов ни придумывал, какие только оды ни сочинял; сколько бы подарков и цветов ни покупал, но каждый раз всё это безжалостно летело на помойку вместе с его надеждами. Он и сам не понимал, почему его так тянет к этой бешеной змеюке, но ничего поделать с собой не мог. Возможно, причиной такой странной любви было то, что Котов бо́льшую часть жизни проработал скульптором и даже в самой безобразной каменюке умел разглядеть прекрасные линии и вдохновляющие образы.
Собственно, его профессиональные навыки и поставили окончательную точку в погоне за мечтой.
В течение полугода каждый вечер после работы Котов занимался созданием особенной скульптуры. Он собирался отлить Собакину в бронзе. Лишь отчаявшийся влюбленный дурак способен пойти на такие радикальные и совершенно безрассудные меры.
«Вот увидит, как сильно я ее люблю, и сразу прыгнет мне на шею», — даже в собственных мечтах Котов произносил эти слова неуверенным голосом.
Скульптура вышла потрясающая: как живая. Котов делал ее с особым параноидальным рвением; даже хмурый взгляд получился такой, что у самого скульптора начинало сводить желудок от этих глаз. Не забыт был и знаменитый пакет, помещенный в руку бронзовой Зои.
Подойдя к делу с присущей ему педантичностью, Котов приделал к ногам скульптуры закладные детали под бетонную заливку и в ночь с пятницы на субботу, когда большинство жителей двора спали крепким хмельным сном, вызвал манипулятор. Установку своего творения Котов запланировал прямо на газон между домами.
Ночь была идеальной. На проезжей части, совсем рядом с двором, до самого рассвета муниципалитет укладывал асфальт. В густых сумерках под звуки тяжелой техники Котов копал, монтировал, заливал бетон.
Следующим утром в отделение скорой помощи поступило несколько звонков. Сразу пять человек, проживающих в одном доме, жаловались на галлюцинации. Они твердили, что одна очень злобная тетка превратилась в железяку.
Ближе к обеду случился настоящий коллективный шок. Но больше всех в шоке была Собакина.
— Зоечка, вам нравится? — спросил Котов, найдя свою возлюбленную рядом с собственной копией.
— Ты че, скотина, натворил? — процедила сквозь зубы Зоя.
— Вам не нравится?.. — никак не мог поверить в очередную неудачу Котов.
— Ты… ты больной, что ли?! — задыхалась от злобы Собакина. — Я живая еще, а ты… мне… памятник?! Ну Котов…
— Это не памятник — это скульптура…
— Это пугало огородное! Да будь ты проклят! — заверещала Зоя, а затем отхлестала влюбленного скульптора пакетом, в котором лежал кошелек, полный мелочи, и консервы.
— Да я же… Я хотел вашу красоту увековечить…
— Я тебя сейчас увековечу, псих! Выкапывай!
— И не подумаю…
— Я тебя по судам затаскаю!
— Ну и ладно…
Окончательно потеряв всякую надежду, а вместе с ней и смысл жизни, Котов почувствовал безразличие ко всему. Выдержав все удары, оскорбления и осуждения со стороны Собакиной и остальных соседей, он скрылся в своей квартире и больше не появлялся на публике.
Чудаковатая скульптура женщины с пакетом стала главной темой для разговоров. Зоя сама обратилась в управляющую компанию и потребовала немедленно «сделать что-нибудь» с этим недоискусством, порочащим ее честное имя.
Внимательно изучив проблему и оценив профессионализм, с которым был создан арт-объект, директор неверно воспринял слова Зои и вместо сноса монумента распорядился его облагородить. Вскоре площадка возле бронзовой Собакиной была выложена брусчаткой. Появилось несколько скамеек, выросли фонарные столбы, в кованых вазонах зацвели цветы.
— Видала, как «Пугало» окультурили? С чего это вдруг такой дряни и столько чести?
— И не говори. Плевок в лицо всем женщинам.
Примерно такие беседы велись на каждом углу, в каждом магазине и в каждом мессенджере. Если раньше Зою просто ненавидели, то теперь ей стали еще и завидовать самой черной завистью.
Собакина ходила в полицию, писала письма в мэрию, прокуратуру, но каждый раз ситуация только усугублялась. Теперь ее статуя стала центром настоящего сквера. Тяжелый взгляд, который Котову удалось идеально передать в металле, отпугивал голубей, поэтому голова и плечи скульптуры оставались чистыми круглый год. Правда, местные жители обходили ее стороной, и площадка оставалась пустой.
Не выдержав такого внимания к себе, Собакина решилась на переезд в другой город, но предварительно отправилась к влюбленному скульптору, чтобы высказать всё, что думает о нем и его поступке.
— Будь ты навечно проклят! Чтоб всю жизнь тебе быть одиноким! — кричала в дверях Собакина, разбавляя слова самыми грязными эпитетами и орошая Котова горячими слюнями.
Приняв в свой порт огромный танкер хамства, отчаявшийся Котов вышел ночью из дома и совершил очередное художественное безумство: вырезал у скульптуры сердце.
Удивительно, но именно этот штрих и изменил в корне отношение людей к скульптуре. Люди как будто успокоились. По их убеждениям, Собакина была бессердечной, а именно это теперь и отображало искусство нерадивого художника.
В скверик потянулись первые мамочки с колясками, по вечерам на лавочках стали засиживаться влюбленные пары, а сама Зоя со своей злобой начала выветриваться из памяти. Постепенно во двор стали приезжать и другие люди, незнакомые с историей Собакиной. Для них скульптура приобрела совершенно иное значение.
Так в народе появилось новое название: «Зоя с разбитым сердцем». А спустя еще некоторое время само собой развилось поверье: «Если ты одинок, положи в пакет свое неполное сердце, и Зоя его склеит».
Сначала единицы, затем десятки, а после и сотни одиноких людей ежемесячно приезжали к «Пугалу» и бросали в бронзовый пакет половинки бумажных сердец со своим именем и номером телефона, а другие одиночки эти половинки вынимали и звонили, чтобы сходить на свидание вслепую.
Сама того не подозревая, переехавшая в другой город Собакина годами склеивала чужие судьбы.
Котов тем временем успокоился и стал чаще появляться на улице. Удивившись тому, что в итоге создал, он поначалу отмахивался, а после и сам уверовал в чудодейственную силу городской легенды и каждый месяц бросал в пакет «Пугала» половинку бумажного сердца. Но проклятие, наложенное на него Собакиной, казалось, не хотело отступать.
Так оно и было, пока однажды о скульптуре не заговорили в новостях, а несколько популярных блогеров сделали сюжеты, разлетевшиеся в итоге по всему интернету.
Как ни старалась Собакина вычеркнуть из своей жизни прошлое, но оно всё равно настигло ее одним поздним ноябрьским вечером.
***
За окном падал первый снег. Зоя сидела на кухне и пила третью чашку крепкого кофе, наблюдая за погодой. Последний месяц осени всегда напоминал Собакиной о семье, которую она потеряла много лет назад. Вечно голодный пожар не разбирает, кто попадается на его пути: взрослые, дети, старики, ― он сжирает всех без разбора. Так и случилось с мужем и маленькой дочерью Зои, что не успели выбраться из горящей квартиры, пока сама Зоя находилась на ночной смене.
Обрасти колючками и возненавидеть весь мир можно быстро, буквально за год траура, что и случилось тогда с Собакиной. А после разбитое вдребезги сердце молодой девушки еще многие годы не подлежало восстановлению до тех самых пор, пока она не увидела сюжет, рассказывающий о том, что творится в ее старом дворе. Следующие несколько часов Зоя посвятила изучению легенды, сотканной на ее образе, пока нос не защипало от слез.
Сама не понимая, зачем она это делает, Собакина собрала свой пакет и отправилась на вокзал. Следующим вечером, дождавшись, когда зажжется свет во всех окнах, а в скверике не останется ни одного полупьяного романтика, Собакина подошла к своей металлической бессердечной копии:
― Ну привет, Пугало.
Затем она запустила руку в бронзовый пакет и, ухватилась замерзшими пальцами за бумажку. Сдув снег с половинки сердца, Собакина прочитала: «Юра Котов». Под ней виделся уже почти размытый номер.
— Да вы, блин, издеваетесь?! — сказала Зоя, взглянув на ноябрьское небо.
Достав из кармана телефон, Собакина начала тыкать пальцами по мерцающему экрану. Спустя несколько гудков в динамике раздался знакомый неуверенный голос:
— Слушаю.
— Собирайся, Юра Котов. Я приглашаю тебя в пиццерию.
Александр Райн
