В далеком 1995 году занесла меня нелегкая на Сахалин. Там я успешно оттрубил пути́ну в рыбацкой бригаде и благополучно вернулся домой. Живым, но с приобретенным от поднятия тяжестей и соприкосновений с ледяной водой геморроем и девочкой Машей. С которой я прожил больше, чем со всеми жёнами вместе взятыми, но с перерывами. В общей сумме года два-три. Геморрой оказался гораздо более верным спутником, чем Маша, а я как был, так и остался козлом.
С той поры утекла прорва воды и времени и я уже дружил другую девочку по имени Таня. Таня была поэтессой с коровьими глазами, упругими сиськами и наивным характером, что добавляло ей особого шарма, который некоторые называют ебанутостью. Поэтессы, они все «бабы с прибабахом». Первое правило – узнал, что барышня пишет стихи, – беги быстрее! Секс на детских качелях во дворе при луне или на набережной в сугробе – это, конечно, круто, но ни к чему хорошему не приведёт.
Гуляли однажды мы с Таней и встретили её одноклассника. Я с ним оказался шапочно знаком, знавал его одногруппницу по университету Катю. Хороший человек, но в койке просто мечта лесоруба. У неё даже погоняло в универе было – «Катя-бревно».
Одноклассник пригласил нас на чай-кофе. Мы оказались почти соседями, так что я согласился, предусмотрительно прихватил по дороге пивка. Вообще-то я не люблю ходить к малознакомым людям в гости – мне с ними не о чем разговаривать. Но тут так получилось, что разговор склеился сразу, вспомнили Катю, а потом оказалось, что пацану тоже посчастливилось побывать на Сахалине буквально на следующий год после меня.
Завязался ностальгический разговор с байками и прибаутками. Сахалин – очень притягательное место, которое, если ты побывал там хоть раз, не отпустит. Обычно так говорят про Питер. Отрицаю. Сахалин круче.
Здесь следует сделать маленькое отступление. Люди, которые знают меня близко, в курсе, что я не особый балагур. В беседе раскрываюсь редко и только со своими, но если уж понесло, то я на сцене по полной... Начинаю исполнять неизгладимое впечатление.
Слово за слово, и я уже рассказываю, как мы на Сахалине трепангов ели. (Это такое иглокожее класса голотурий, если кому интересно, его ещё именуют «морским огурцом»).
Ничего особенного, кстати. Их ещё неправильно приготовили. Трепангов надо варить ровно три минуты и двадцать целых четыре тысячных секунды. Такие правила… Если этого не соблюсти, они превращаются в резиновое говно, хрустящее на зубах песком. Эффекта волшебного от трепангов тоже никто не почувствовал, но бытует мнение, что они в двести раз мощнее виагры. В Японии их жрут в самых фешенебельных ресторанах задорого и причмокивают, но я вкусам японцев с тех пор не доверяю. Хрен с ним с аниме и уличными автоматами по продаже ношеных трусов школьниц, но трепанги…
Чтобы добавить остроты и оживить интерес, я на ходу сочиняю страшную историю о том, что трепанги подействовали на нас моментально. Съели их уже под вечер, и всем захотелось трахаться так, что глаза засветились в темноте. Ну и далее рождается история про полтора десятка мужиков, оказавшихся в абсолютно безвыходном положении. Про наличие девушек в экспедиционном составе, соответственно, умолчал, чтобы не портить интригу.
До ближайшего жилья сотка километров по каменистому берегу (что правда). Страдаем, говорю, мочи нет, глаза на лоб лезут. Даже самому не справиться, только бабу надо, хоть волком вой. И дошло бы уже до греха, но выручил бригадир. Заходит, спрашивает, мол типа чего такие грустные, посочувствовал горю и говорит: «Да есть выход. Мы, рыбаки, когда на пути́не долго без баб, нерп ебём...»
Ну, дальше меня уже несёт по полной программе, с подробностями, как мы нерпу ловили и уговаривали. В некотором смысле, говорю, нерпа даже лучше женщины. А что? Млекопитающее. Глазки красивые, мордочка симпатичная. Вместо рук умилительные ласты – накладными ногтями спину не поцарапает. Теплая, рыбой пахнет, чем не баба. А ещё не пизди́т и не выделывается. Одни плюсы.
Пацан с интересом послушал историю, поцокал языком, подыграл рассказу, мол, знает, плавал. А потом девочка Таня мне заявила: «Ну ты, Петров! Ну, я все понимаю, поэт, творческая натура, – и что знает о многочисленной череде пассий и к прошлому, типа, не ревнует, – но, чтобы нерпу!»
Я потом долго доказывал, что это была шутка. Но она мне так и не поверила…
© Петроff (Oldloki)
