Удивительные, все-таки, создания — женщины. Иногда такого натворят, что потом бригада мужчин не разгребет, как ни старайся.
Звонит на прошлой неделе знакомая: «Прими, — говорит, — пожалуйста, мою подругу, ей консультация нужна, у нее в семье беда — мужа уже месяц в СИЗО держат. По телефону рассказывать не хочу, там история дурная, пусть она сама тебе все перипетии доложит».
«Приму, — говорю, — отчего же не принять? Пусть приходит, бедой своей поделится. Тем более, что я люблю дурные истории, они мне жизненный тонус поднимают».
Слушайте, но я же не знал, что история настолько дурная будет.
Девочки, я вам так скажу: вы когда что-нибудь делаете — вы сначала остановитесь и подумайте хотя бы минуточек 5. А лучше — 10.
Нет. Не так.
АС-ТА-НА-ВИ-ТИСЬ! Стоять! Тпру! Сначала думаем, потом делаем! Не наоборот! Потому что фарш невозможно провернуть назад, есть ситуации практически необратимые!
Приезжает ко мне в назначенный час из соседнего райцентра дама приятной наружности, лет 30, натурально, платочек в руках мнет, как в кино. Села на краешек стула, да ка-а-а-ак зарыдает! Я минутки две потерпел, дал проплакаться, потом говорю: «Хватит, гражданочка, давайте к делу приступим, иначе вы мне все здесь затопите. Что у вас случилось? За что вашего супруга в следственный изолятор препроводили?».
Она плакать перестала, только всхлипывает. Ни в чем, говорит, мой муж не виноват, честное слово. Это я, дура, во всем виноватая. Решила его попугать. А теперь следователь мои права нарушает.
Опа, какой поворот. Значит, тут у нас дело семейное.
«Чем, — спрашиваю, — нынче у нас жены мужей пугают так, чтобы после этого человек в следственный изолятор едет? И как следователь нарушает ваши права?».
Да вообще фигня-вопрос. Она на него заявление об изнасиловании написала. Чтобы ПОПУГАТЬ.
Нормально, да? У них, видите ли, вечером на фоне совместного семейного употребления холодных напитков при отсутствии горячих закусок после бурного амора случилась семейная ссора, в ходе которой муж от невоздержанности заехал ей по лицу, от какого воздействия на лице образовалась ссадина.
После, понимаете? То есть, амор у них в реальности был по согласию, как положено в дружной российской семье, а драка приключилась после. В принципе, ничего особенного, так многие люди живут.
Сам по себе факт рукоприкладства, конечно, вещь неприятная, женщин вообще бить нельзя, но за ссадину у нас в КоАП предусмотрен штраф от 5 до 30 тысяч рублей, либо до 15 суток административного ареста.
А за изнасилование, простите, ему нашкиляют от 3 до 6 лет лишения свободы, между прочим. Общего режима, между прочим.
Даю прогноз: наверняка в комментариях найдется кто-нибудь, кто расскажет, что юрист-юморист фигню всякую пишет, потому что не может муж изнасиловать свою собственную жену, ибо есть у жены ее супружеский долг, который она исполнять обязана.
Отвечаю сразу: может. Очень даже может. Явление в судопроизводстве не частое, но встречающееся.
Муж после того, как руки распустил, замахнул для порядка еще рюмку и спать пошел. А посетительница моя, слезы вытерев, твердо решила ему устроить стрессовую ситуацию (слушайте, честное слово, она так и сказала: «Я хотела, чтобы он стрессанул»), для верности маечку на себе рванула, вышла на улицу и позвонила в полицию — так и так, меня избили и изнасиловали, приезжайте.
Они и приехали. Чего ж не приехать? Сообщение о преступлении имеется, жертва — вот она, причем со следами побоев в наличности. Лицо, подозреваемое в совершении преступления, в полном соответствии с частью 1 статьи 91 УПК РФ застигнуто непосредственно после его совершения, потерпевшая указывает на него пальчиком и плакает: «Вот он, натворил дел и спит теперь, пьяный».
Сотрудники на вызов приехали без особых сантиментов: выяснять, кто там кому кем приходится и увещевать даму не выпускать историю за пределы ячейки общества не стали: мужика разбудили, дали по мордасам, в наручники его и в околоток, даму на осмотр, а на осмотре, как мы с вами понимаем, картина маслом: следы акта любви имеются, следы мордобития тоже, а что за чем последовало — ни одна собака не установит, даже в звании полковника и с ученой степенью доктора наук.
И эта представительница подвида gallus gallus domesticus на следующее утро, шмыгая носом, будучи опрошенной, показывает, что она интимной близости не желала, а мужик ейный сломил сопротивление ударом по лицу и получил, что хотел, силою.
Уголовное дело возбуждаем, офонаревшему мужику избираем меру пресечения в виде содержания под стражей, везем в следственный изолятор. Восемь лет совместной жизни, между прочим: не сказать, чтобы очень много, но прилично — и такое кораблекрушение.
Я когда всю эту историю услышал, очень сильно пожалел, что у меня зрение не рентгеновское. Мне очень хотелось этой самой даме в черепную коробку заглянуть, для того, чтобы понять: есть у нее в черепной коробке головной мозг, или он там отсутствует, как класс?
Так что же, спрашиваю, изнасилования не было?
Не было, говорит, просто он меня очень сильно обидел и ударил еще. Я и подумала, что я его напугаю, а потом заявление заберу. Пусть, думала, посидит пару недель. А потом пришла к следователю и говорю, что я претензий к мужу не имею, простила я его, отдайте мне заявление мое, а он на меня руками замахал и заорал, что привлечет к уголовной ответственности. А за что?
Вот догада... Она — думала. Представляете?
Удивительная, между прочим, вещь... Откуда в головах наших граждан до сих пор держится вот этот бред по поводу того, что можно прийти к следователю и забрать заявление — уму непостижимо. Здесь, наверное, надо сказать огромное «спасибо» нашим СМИ и производителям сериалов, по которым подавляющее большинство народу у нас изучают уголовный процесс. Недавно у меня фоном в телевизоре с какого-то перепугу шел сериал какой-то отечественный, так я там такого наслушался, что у меня уши в трубочку свернулись — и ордер на обыск там предъявляли, и санкцию прокурора на арест обвиняемого, и на основании статьи 18 УПК РФ (язык уголовного судопроизводства) приговор выносили.
На самом деле, хорошие мои, в Уголовном Кодексе имеются всего 3 статьи, производство по которым должно быть в обязательном порядке прекращено по вашему решению: это часть 1 статьи 115 — умышленное причинение легкого вреда здоровью, часть 1 статьи 116.1 — побои и часть 1 статьи 128.1 — клевета. Они так и называются — уголовные дела частного обвинения, и только по этим трем делам только вы и никто другой можете решать: преследовать вам человека по уголовному закону, или пусть себе идет.
Во всех остальных случаях следствие и суд решают — прекращать ли им уголовное дело в связи с примирением потерпевшего и обвиняемого. По преступлениям небольшой и средней тяжести могут и прекратить, если посчитают, что это возможно. По тяжким и особо тяжким — нет.
И уж конечно не существует такой процедуры, как «забрать заявление». Заявление о преступлении — это документ, на основании которого возбуждается уголовное дело, которое после возбуждения начинает обрастать другими процессуальными документами. Кто вам его отдаст? А главное — зачем? Что от этого толку?
Аннулировать возбужденное уголовное дело нельзя — по нему можно только вынести постановление о его прекращении за отсутствием состава или события преступления. А «забрать заявление» — это, типа, сделать вид, что ничего и не было вовсе — и потерпевшая не приходила, и люди не работали, доказательства не собирали.
Забрать заявление невозможно, писал неоднократно — так ведь нет, все равно находятся те, кто в комментариях об этом пишет.
А уж в реальной жизни таких, кто думает, что можно «заявление забрать», как видите...
«Кто же, — говорю, — вам такое посоветовал?».
«Тетя, — говорит. — Мамина сестра». «Она, — говорит, — мне сказала, что Коля у меня слишком борзый, надо бы его как следует проучить, и посоветовала, как. Скажите, что теперь делать?».
«Сознаваться», — говорю. «Идти к следователю и писать явку с повинной о совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 306 УК РФ — заведомо ложный донос о совершении тяжкого преступления. Адвоката я вам дам. А других вариантов у вас нет в принципе».
Слушайте, у нее сразу слезы высохли. Она вся подобралась на стульчике такая, на меня смотрит подозрительно: «Это что же, говорит, меня вместо него в тюрьму посадят?».
«В тюрьму, — говорю, — не посадят. Преступление небольшой тяжести, за него с первого раза в тюрьму не сажают, ограничатся штрафом тысяч в сто».
«А если, — спрашивает, — я не пойду и не скажу, что соврала? Если я просто скажу, что претензий к нему не имею?».
«А не ходите», — говорю. «Только тогда, — говорю, — ваш муж поедет. На трешку минимум. Потому что ваши претензии к нему или их отсутствие для суда теперь не имеют никакого значения. Все, что можно было сделать для его посадки, вы уже сделали. Больше и не надо ничего. Экспертиза имеется, ваши показания — тоже. Так что либо сознаваться в заведомо ложном доносе, либо срок вашему мужу обеспечен».
«Хорошо, — говорит, — я подумаю».
И поехала обратно в свой райцентр.
Вот что мне после этого надо было ей сказать? Начать размахивать руками, убеждать в том, что нечего тут думать, что так поступать нельзя, что она своего мужа вообще ни за что в тюрьму посадила, и что надо пойти и признаться, и что если она этого не сделает, то ее совесть потом замучает, и что мы ее защитим и посадить не дадим?
А зачем? Ей все доступно объяснили, рассказали, чем рискует ее муж, а чем — она. Ей после этого подумать надо? Решить для себя, что страшнее: мужа на три года посадить, или 100 тысяч штрафа заплатить?
О чем мне с ней дальше было разговаривать?
Неделю уже думает. А мужик сидит.
