Мы жили в бараке. В одном из тех, который был построен после войны, как временное жильё, и ничего постояннее которых просто не было.
Некоторые прожили всю свою жизнь в конуре в таком бараке, которая состояла из кухни и комнатки и имела печное отопление. Они родились, пока родители жили в бараке, выросли там, состарились и умерли.
Так как мы жили в шахтёрском городке, то топили углём. Белить нужно было вкруговую всё известью два раза в год. Крыша протекала и после дождя появлялось на потолке сырое пятно. Пятно нужно было постоянно забеливать, так как после высыхания оно выглядело от сине-зелёного до коричневого. Шахтовое ЖКО так ни хрена и не сделало. А я всё боялся, что потолок сгниёт и рухнет на меня.
Как мы попали в барак.
Мама четыре года с отцом прожила и свинтила от него. Избивал.
Работала в 70-х на шахте в мехцехе крановщиком. Жили у её родителей. Получала мало. Я помню, что раз увидел «большую бумажку». Потом уже мне мама объясняла, что эта была купюра 50р — её отпускные.
В общем, денег мало, жилья нет — собралась винтить в областной центр к какой-то родственнице. Что она там хотела ловить — не знаю. Директор шахты вызывает.
— Почему увольняешься?
— Платят мало, жилья нет.
Вызывает тётку с отдела кадров:
— Почему у неё зарплата такая маленькая?
— Она на лесобазе уборщицей оформлена. У нас других ставок нет.
— Найдите другую ставку.
Маме:
— В коммуналку завтра переезжай.
— Нет. У меня ребёнок. А в коммуналку заеду — я там и останусь навечно.
— Не увольняйся пока. Через неделю зайди.
Через неделю дал ключи от конуры в бараке. Зато не коммуналка... И зарплата стала побольше.
Крышу я сам перекрыл после армии. Конечно, только ту часть, которая над нашей конуркой была. Больше не протекала.
А мама в этом бараке прожила до 2010 года. Потом эти ветхие и временные бараки снесли и ей дали однюшку в новостройке, 36м². Все из бараков попали под расселение, потому что там под землёй шахтовые выработки — жить в таких местах не рекомендуется.
Но это уже был не Советский Союз.
