Буровский дополз до шершавого кедра, и, кривясь от дергающей боли, прислонился к теплому стволу. Нашел толстую ветку и зажал ее зубами. Потом медленно, по сантиметру, не обращая внимания на заливающий глаза пот, начал подтягивать руками сломанную ногу. От вида бело-красной кости, торчащей из окровавленной штанины, Буровский чуть не потерял сознание, лишь неимоверным усилием воли приказав себе не распускать нюни. “Соберись, сука, иначе сдохнешь тут, и косточек не найдут!” Выплюнув обслюнявленную ветку, Буровский зло усмехнулся. Похоже, распускай нюни или не распускай, а сдохнешь ты здесь, Буровский, все равно. Сотовый в тайге не берет, а спутниковый разбросал свои транзисторы с конденсаторами там, где Буровский сверзился в этот чертов овраг.
Ладно, рано сдаваться, он лег на спину и прикрыл глаза. Иногда спасение приходит из самых неожиданных мест, а если нет, то и ладно, так или иначе - все смертны, не стоит так уж сильно держаться за этот мир. Единственное чего он боялся - беспомощности. При мыслях о том что он станет, например инвалидом, не способным самостоятельно заботиться о себе, ему становилось плохо. И потому он решил, что если попадет в такую ситуацию, то покончит с собой, благо смерти он не боялся. И он успокоился, и жил так, словно каждый день - последний.
Вспомнил как началось это приключение. В то утро, пробуждение было особенно противным. Голова трещала так, что хотелось сдохнуть, во рту высралась пресловутая тысяча чертей, а тело, казалось, прокрутили в стиральной машине.
И словно всего этого было мало, напротив Буровского, в его любимом кресле, развалился Стас - веселый и жизнерадостный, одним словом - сплошной источник раздражения.
— Пора вставать, Влад, рассвет уже закончился, — сказал он и протянул стакан с шипящей жидкостью.
— Что ты тут делаешь? — простонал Буровский, и жадно выпил лекарство. Стало немного легче, но до полного восстановления еще было далеко.
— Я пришел разбавить твою унылую и скучную жизнь, — улыбаясь ответил тот.
— Отвали! — пробурчал Влад, и заставил себя подняться, чтобы пойти на кухню за кофе.
— Не могу, — Стас увязался за ним, — без тебя человечеству придет кирдык, — сказал он и плюхнулся на стул.
— Значит так, — начал Стас, стоило Буровскому снять кофе с плиты, — мы едем в тайгу.
— Мы это кто? — спросил Влад, без всякого интереса в голосе, он некстати вспомнил про Лизу, и сейчас пытался понять что лучше - проблеваться или выпить кофе?
— Мы, это ты, я, и Леха с Вахой.
Буровский не ответил, он на самом деле уже знал что поедет с парнями, впишется в любую авантюру, ибо должен отвлечься от грустных мыслей, да и пропасть где-нибудь куда поезда не ездят тоже лишним не будет.
— И что в тайге? — спросил он, и отхлебнул из чашки.
— Свежий воздух, комары, медведи, бездорожье и легенда о “Вишмасе”.
— Нда? — в голосе Влада впервые скользнуло подобие интереса, — удалось что-то раскопать?
Легенду о “Вишмасе” он знал, она утверждала что в тайге есть идол какого-то древнего бога, и что он может выполнить любое желание, как высказанное, так и потаенное. Сама мистика окружающая идола, Буровского мало интересовала, в исполнение желаний он не верил, но вот загнать такую штуку какому-нибудь коллекционеру можно будет за немерянные деньги, а деньги его интересовали всегда.
— Удалось, — Стас довольно улыбнулся, Буровский заинтересовался, значит в деле.
Сборы не заняли много времени. Все парни были тертыми калачами, с боевым опытом, побывавшие в разных точках планеты.
Боль выдернула его из спасительного беспамятства, Буровский видимо дернулся и потревожил рану. Открыв глаза, понял - он не один, на краю оврага стояла девочка в белом платье и смотрела на него.
— Ну вот, — пробурчал он — началось, — и добавил, — здравствуй глюк.
— Здрасте, — ответила девочка, — я не глюк, меня зовут Лера, — она помрачнела и попросила, — но не говорите маме что я сказала вам, она не разрешает говорить с незнакомцами.
— Не переживай, — мужчина вымученно улыбнулся, — вряд ли я увижу твою маму.
— Увидите, — ответила девочка, — сейчас мы пойдем к нам домой, — и она спустилась по краю оврага, и несмотря на боль Буровский отметил что спускается она очень ловко. Когда оно подошла, он разглядел что девочка держит в руках плюшевого зайца. Он был чем-то похож на Кроша из “Смешариков”. Игрушка была сильно потрепанной, выцветшей и местами порванной, а на игрушечной морде казалось застыло страдальческое выражение.
Тогда он перевел взгляд на девочку, и ему показалось что в ее чертах есть что-то знакомое, но он слишком был измучен чтобы сконцентрироваться на этом.
— У вас нога сломана, — сказала она, и мужчина лишь усмехнулся не став отвечать. Он думал что она начнет расспрашивать всякую чушь или просто уйдет, но он и близко не мог предугадать что произойдет дальше.
Девочка присела, и просунув руки под спину, подняла его как куклу. При этом задела кость, и он отключился от боли.
Когда Влад пришел в себя, понял что лежит на чем-то мягком, заботливо укрытый одеялом. Попробовал привстать, но по телу разливалась такая слабость, что лень было даже шевелить глазными яблоками, не то что оторвать голову от подушки. Зато и нога не болела.
— Что за?! — пробормотал он, вспоминая как девочка вынесла его из оврага. Странно, он помнил это хотя и был без сознания. Тогда ему казалось что это сон, но теперь Буровский уже не был уверен в этом.
— Но, ма! — донеслось откуда-то сбоку, — это я его нашла, а крошка совсем потрепанный!
— У меня цепь истончается, — ответил женский голос, — а твоя крошка потерпит.
— Нечестно! — ответила девочка, и мужчине показалось что он увидел как она обиженно надула губки, уже понимая все выйдет по маминому.
— “Да что тут вообще происходит?” — закрыв глаза, мысленно завопил он, и снова попытался подняться, но не смог, сил не было.
— Да вот, спорим с дочкой кто тебя лечить будет, — услышав это, мужчина чуть не вскрикнул и уставился на появившуюся женщину.
Черные, короткие волосы, темные глаза, тонкие губы, острые скулы. Обычная внешность, если бы не татуировки, покрывающие почти все части тела, которые Влад мог лицезреть. Странные знаки, похожие на иероглифы на щеках, узор тонких линий вокруг глаз, но самым сносящим крышу был рисунок нанесенный на шею женщины. Цепочка картинок объединенных в подобие цепи темно-синего цвета. Приглядевшись Буровский понял что каждый рисунок - это человеческий портрет. Воображение услужливо подсказало ему, что на шее его хозяйки запечатлены искаженные страданиями человеческие фигурки. Цепь не была замкнутой, под самым подбородком хозяйки, было бледное пятно, словно кто-то стер часть рисунка.
— А что, лечить меня такое уж удовольствие? — хрипло произнес он и закашлялся - в горле пересохло.
— Нет, — коротко ответила женщина, поднесла к губам мужчины чашку с водой и помогла принять ему сидячее положение. Тот жадно выпил содержимое и устало откинулся на подушку, даже такое действие отняло силы. Хотел спросить кто она и ее дочка и не виделись ли они раньше, так как несмотря на то, что Буровский был уверен что не знает никого с такими татуировками, что-то в облике женщины казалось ему до боли знакомым.
Тем временем хозяйка сняла одеяло, и прикоснулась к ране. Страшная боль пронзила все его тело, и несмотря на то, что он был довольно выносливым, Влад завопил как резаный. Он вопил срывая голос, но не мог пошевелиться, тело казалось налилось свинцом, каждая рука весила по паре тон, а про ноги и говорить нечего.
— Извини, — сказала хозяйка тоном в котором не слышалось сожаления, — перепутала зелье, оно должно было обезболить, а вместо этого обездвижело. Оба начинаются на “обез”, немудрено перепутать.
— “Да она издевается!” — подумал он, и в следующую секунду понял что прав.
— Так, кость на месте, — произнесла она, — сейчас потерпи, будет немного больно, и женщина плеснула на рану из темной склянки, после чего Буровскому показалось, что ногу опустили прямо в огонь. Он вопил и вопил, срывая голос, надрывая связки, пока не потерял сознание.
Во сне он снова увидел Лизу. Тот самый момент когда они ругались прежде чем сесть в машину.
— Ты выпил! — кричала она, — давай я поведу!
— Да я даже в стельку пьяный доеду лучше тебя, знаешь почему? — орал он, — потому что хуже просто невозможно!
— Тогда едь сам! — по ее лицу потекли слезы.
— И ты останешься тут, с ребенком? — он показал рукой на закрытое кафе. Парковка была почти пуста, только две фуры стояли в дальнем углу, да черный “Опель” медленно выруливал к выезду. Было холодно, сыпал мелкий снег. Лиза посмотрела сквозь стекло его “Вольво” на мирно спящую в детском кресле Дашу и сдалась.
— Только пожалуйста, — тихо попросила она, — осторожней.
Влад отвечать не стал, подождал пока она пристегнет дочку и сядет рядом с ней на заднее сиденье, после чего завел двигатель и плавно тронулся с места.
Про себя он решил что бросит Лизу уже завтра, да по большому счету он вообще не мог понять как сошелся с ней. Симпатичная? Да. Но таких у него было много. Чем-то она выделялась среди них? Нет. Как говорится у всех вдоль. А вот ребенок от первого брака, это было плохо. И сегодня Влад убедился что верно говорят - не связывайся с разведенками.
А приняв решение он понял - его раздражение и злоба уходят, он снова свободная птица, и на радостях Влад включил музыку погромче и вдавил акселератор до пола. Лиза что-то сказала, испуганно вскрикнула, но он не обратил внимание. Момент когда машину повело он пропустил.
Странное дела, сам Буровский практически не пострадал, если не считать вывихнутого плеча и ушиба грудной клетки, а вот пассажирам повезло меньше. Девочка была мертва, одна из ветвей дерева разбила и снесла ребенку пол головы, ее мать лежала на заднем сиденье и тоже не подавала признаков жизни.
Он тихо выругался и набрал Стаса. У друга были связи в органах, он мог замять дело. Буровский быстро обрисовал ситуацию и сказал куда приехать. Теперь оставалось ждать. Он закурил и посмотрел на заднее сиденье. Лиза застонала и дернулась.
Он открыл дверь и уже собрался проверить пульс, как вдруг она заговорила.
— Будь ты проклят, Влад, — сказал она, и мужчина вздрогнул, этот голос не был похож на голос умирающей женщины, — да сбудется твой самый страшный кошмар, — закончила она и затихла.
Он некоторое время смотрел на женщину, стараясь унять дрожь. Напугать Буровского было сложно, но сам голос, и предсмертное проклятие тронули какие-то струны в его душе, и Влад понял что жутко хочет выпить.
Вскоре приехал Стас вместе с паро друзей. Все оформили как положено, алкоголя в крови Влада конечно не оказалось, и дело спустили на тормозах, ведь у Лизы не было влиятельных друзей или родственников. Сам Влад не особо парился по этому поводу, привык видеть смерть и боль, но вот ее последние слова почему-то запали в душу так, что он напился до остекленения, а затем, чтобы развеяться, согласился на эту авантюру.
— Проснись! — он очнулся из-за того что его грубо потрясли за плечо. Сломанная нога почти не болела, да и вообще он чувствовал себя довольно хорошо.
— Вставай, и убирайся, — грубо приказала хозяйка, и Влад со злостью посмотрел на нее. Он не привык чтобы женщины так разговаривали с ним, но вовремя вспомнил что ее дочка вынесла его из оврага на руках, как куклу. И проверять на что способна ее мама он не хотел.
— Спасибо за помощь, — процедил он и встал впервые осмотрев помещение в котором находился. Простая комната без окон, кровать, шкаф, тумбочка, ни ковров, никаких украшений, словно это не комната в жилом помещении, а палата в больнице. И тут он подметил еще одну странность - в комнате было четыре двери, по одной на каждой стене.
— Вали уже, — повторила хозяйка, и Буровский вздохнул, и покрутил головой не понимая какую дверь выбрать. Посмотрел на хозяйку, но та явно не собиралась указывать ему направление.
— “Психи” — подумал он, и выбрал дальнюю от кровати дверь, решив что не имеет значения как именно покинуть этот дом.
Когда за Владом закрылась дверь, девочка сказала.
— Это нечестно! Он выбрал именно твою дверь!
— А он и не мог выбрать другую, — улыбнулась мать, — у него была лишь иллюзия выбора. Ведь желание загадал не он, но оно будет исполнено.
Буровский осмотрелся - такая же комната, но вместо кровати тут были три шкафчика, как в раздевалки, он пожал плечами и вышел в противоположную дверь. И снова комната без окон и с четырьмя дверями, на этот раз со старым диваном, на котором валялась старая коробка.
— Что за чертовщина? — пробормотал он и решил вернуться, чтобы узнать как выйти из этого лабиринта. И плевать ведьма она или нет! Но его ждало разочарование. Вернувшись обратно, он не нашел комнаты в которой его лечили, вместо кровати тут был старый стол, и несколько сломанных стульев. И никаких следов его хозяев.
Он громко выругался и взял себя в руки. И вместо того чтобы идти дальше, сел прямо на стол и задумался. То что от происходящего несло чертовщиной, было очевидно. Но Буровский привык к тому, что за любой мистикой стоят конкретные люди. Всегда из плоти и крови. В это он верил свято, и никогда не находил подтверждения обратному.
Он начал вспоминать события минувшего дня. Они словно стерлись из памяти в тот момент когда он сломал ногу, но сейчас Влад начал вспоминать.
Сам поход начался обыденно. Они углубились в тайгу, информация полученная Стасом была детальной, и из нее следовало что им нужно два дня чтобы добраться до места. Выбрали место для ночевки, а вот потом начались странности.
Утром он проснулся и понял что остался один. Стас с друзьями словно исчезли. Это было даже не неожиданно, а просто невозможно. Они могли подшучивать друг над другом в городе, на отдыхе, но не в такой ситуации.
Сейчас, вспоминая это, Буровский понял, что действовал в несвойственной себе манере. На него словно помутнение нашло, и вместо того чтобы постараться связаться с кем-то из группы, он просто побрел в тайгу, словно ожидая увидеть Стаса за ближайшим деревом. После чего было падение в овраг, и вся дальнейшая чертовщина.
— “Похоже я попал под воздействие чего-то психотропного”, — подумал он, — “и все события - это один большой глюк”.
Он соскочил со стола и осмотрелся. Ничего не поменялось, то же помещение без окон. Где-то в глубине души, Буровский сомневался в том, что стал жертвой эксперимента, но остальные версии были еще хуже, и он остановился на этой. А так как сдаваться он не привык, то решил что незачем сидеть и ждать, стоит поискать выход самостоятельно. Пока те, кто за ним наблюдают, а любой эксперимент подразумевает наблюдателей, так вот пока они как-то не проявятся.
— Не может быть так, чтобы нельзя было выбраться, — произнес он, и отправился на поиски выхода. Комната сменяла комнату. Они были похожи, четыре двери, нет окон, пустые или с какой-то рухлядью. Один раз он наткнулся на ведро с водой, и с удивлением понял что не хочет ни пить, ни есть, хотя блуждает уже давно.
Удача улыбнулась ему, когда по его внутреннему хронометру прошло часов пять. За очередной дверью, вместо привычной картины, его ожидала лестница вверх. Буровский радостно вбежал по ней, толкнул тяжелую дверь, и оказался в просторном светлом помещении. Кафельная плитка под ногами, светлые стены, и окна под потолком. Добраться до них он не мог - высоко, но дневной свет льющийся оттуда, давал надежду на скорое освобождение. И он радостно направился вперед.
Радость исчезла минут через десять. Тут не было дверей и комнат, лишь повороты и коридоры, но сути это не меняло. Выбраться он не мог, не мог добраться до окон, не мог найти выход. Кроме того в воздухе кружились паутинки, которые прилипали к одежде и коже. По началу это лишь раздражало, но спустя время стало конкретно напрягать, ведь оторвать их не получалось.
За очередным поворотом он увидел дверь и рванулся к ней. На ноги и руки налипли сотни паутинок, идти стало тяжело, но он сумел добрался до двери и рывком открыл ее. За дверь его ждала темнота, но стоило переступить порог, как вспыхнул свет. Это не принесло облегчения, свет был непривычным, в нем преобладали синие тона, и Буровскому показалось что он видит какое-то шевеление в углу.
К этому моменту нити уже плотно оплели его конечности, так что мужчине казалось он движется в густой патоке.
Глаза адаптировались и он увидел что уже не одинок. Справа и слева находились человеческие фигуры, неподвижные они казались статуями, пока одна из “статуй” не повернула голову к Буровскому. От пристального взгляда немигающих глаз ему стало неуютно, он попытался сделать шаг назад, но не смог, ноги перестали двигаться, руки тоже не слушались хозяина, и постепенно немела вся часть тела ниже шеи.
Вот теперь ему стало страшно так, как не было ни разу в жизни, он задергался, начал извиваться в попытке скинуть невидимые путы, но всех его усилий хватило лишь на небольшой поворот головы.
— Добро пожаловать! — эти слова принадлежали одной из “статуй” - мужчине средних лет, который не мигая смотрел на Буровского. И тогда тот закричал, заорал как безумный, но замолчал когда увидел как к нему приближается нечто огромное, заполняющее всю область видимости.
— Ну вот, — женщина удовлетворенно посмотрела на свою татуировку. Там больше не было бледного пятна, вместо него ее шею украшал новый рисунок - мужчина с открытым в немом крике ртом.
— Тебе хорошо, ма, — девочка с обидой посмотрела на мать, затем провела по свежему рисунку указательным пальцем. — Он теперь там, а кто оживит моего крошку и поиграет со мной?
— Идем дочь, — женщина улыбнулась и потрепала ее по волосам, — у меня для тебя сюрприз.
Они вышли из дома, и прошли к деревянному сараю, мать распахнула дверь. На полу сарая лежал Стас. Внешних повреждений на нем не было, но он не шевелился, только бешено вращал глазами и беззвучно ругался.
— Подходит? — спросила женщина и глаза девочки радостно загорелись. Она вошла в сарай и присела рядом со Стасом, протянулы ему игрушку и спросила.
— Тебе нравится мой зайчик?
@Арет
