Работать продавцом в книжном магазине — это как наблюдать за смертельной битвой. В одном углу ринга — фантазия мировых авторов, чьи книги ты читаешь, прячась в тени стеллажей; в другом — самые фантастические посетители, которых нельзя придумать нарочно.
Я стою в отделе классики и поэзии. Ко мне подходят двое: женщина в шубе (я с первой секунды начал про себя называть ее «тетя») и ее дочка лет четырнадцати. Дочка не в шубе, но в мохнатой шапке, которую она не снимает до самого конца, хотя ей явно жарко.
Без здрасьте и до свидания (за это, во всяком случае, спасибо) тетя мне говорит:
— Есть «Ромео и Джульетта»?
— Есть, — отвечаю я. Затем добавляю: — здравствуйте.
— Ага, — говорит тетя. — Покажите.
Я начинаю задавать уточняющие вопросы. Какое издание? На подарок или себе? Мягкая обложка или твердая? В сборнике или нет? Шекспира вокруг стоит много, на любой вкус. Есть, например, кирпич, которым легко можно вырубить неугодного консультанта.
— Нам в школе задали, — объясняет тетя. — Давайте самую дешёвую, да мы пойдём.
— Хорошо. Есть одна с низкой стоимостью.
Нам запрещают говорить слово «цена». «Стоимость» — это ок. «Цена» — нет. А знаете, что еще нам запрещают? Читать. Потому что продавцы должны быть тупыми.
Я нахожу нужный томик и протягиваю покупателям. Тетя стоимостью недовольна, но все-таки открывает на случайной странице. Тут же захлопывает и спрашивает:
— Что это?
— «Ромео и Джульетта»... — краснею я, опасаясь, что всё понял неправильно и дал не ту книгу. Мало ли: ослышался, и ей требовался какой-нибудь «Ведьмак». Была у меня и такая ситуация: человек попросил «Ведьмака», изучил книгу вдоль и поперёк, затем вздохнул и сказал: «Ладно, меня Есенина просили купить, есть у вас?..»
Но вернемся к нашей трагикомедии:
— Нет, подождите, рассказ мне дайте. — Говорит тетя. — «Ромео и Джульетта». Я же попросила.
Ага, вот оно как.
Я начинаю догадываться, что влип не на шутку. У книжных продавцов есть чуйка на подобные истории. Когда ты должен подробно объяснить, почему конкретная книга стоит так дорого. Когда ты должен посоветовать историю, чтоб она прям сто процентов понравилась. И, конечно, когда тебе нужно отыскать роман, которого никогда не существовало. Во что бы то ни стало.
— Это, — говорю я, готовясь к худшему, — пьеса.
И прикрываю глаза.
— А... Пьеса, — бубнит недовольно тетя. — Ну да, вот тут роли написаны. Семья Капулетти... Джульетта вон, смотри. Тебе ж Джульетта надо? — показывает дочке.
Дочка начинает кивать, а затем качать головой, а затем снова кивать и пожимать плечами. Я жду, когда голова ее начнет крутиться вокруг своей оси, как в «Изгоняющем дьявола», но в целом успокаиваюсь: все-таки я подсказал правильно.
— Так это что, пьеса? — финально спрашивает тетя.
— Ну да, пьеса, — говорю я. И черт меня дергает добавить: — Для театра.
Взгляд женщины становится хищным. Она оглядывает меня с ног до головы и прищуривается:
— А если просто почитать?
— Пожалуйста, вот пьеса «Ромео и Джульетта». Ее можно почитать. Ставить по ней спектакль необязательно.
Тетя думает. Придумывает:
— А рассказ есть?
— «Ромео и Джульетта»? — мягко уточняю я.
— Да.
— Нет. «Ромео и Джульетта» — это пьеса. Рассказа «Ромео и Джульетта» не бывает. Произведение «Ромео и Джульетта» было задумано Шекспиром как пьеса.
Я почти шепчу: «Мне очень жаль», но предательская слеза никак не вылезает из моего дергающегося глаза.
— А, — до тети начинает доходить. — Все ясно. Покажите, что еще есть.
Я, конечно, показываю. «Ромео и Джульетта» в разных изданиях, в разных переводах. Щепкина-Куперник, Пастернак. Намекаю, что в конце зала можно отыскать издание и на языке оригинала, но женщина от меня отмахивается. Она сравнивает книги, злобно поглядывая то на дочку, то на меня. Рассуждает, конечно, вслух:
— Ну да... Вот, тут тоже роли расписаны. И здесь. Ромео вот. Джульетта. Все точно так же. Глянь-ка!
Дочка в ответ не подает признаков жизни, но этого от нее и не требуется. Я же стою, улыбаюсь, потому что мимо проходит администратор магазина.
Тетя просит:
— Покажите, какие еще есть варианты.
Я показываю. На обложке написано: «Ромео и Джульетта. Сонеты».
Тётя отвергает книгу резко, словно это и не книга вовсе, а моя надежда получить премию до конца года:
— Мне сонеты «Ромео и Джульетта» не нужны. Мне «Ромео и Джульетта» нужен рассказ. — Она злится и начинает общаться со мной, как с дураком (впрочем, я уже готов поверить, что именно так дела и обстоят). — Сонеты мне не нужны, понимаете? Рассказ есть?
— Нет, рассказа «Ромео и Джульетта» нет. Шекспир был драматургом. Он писал пьесы. Рассказов он не писал. «Ромео и Джульетта» — пьеса. Рассказа нет.
— Я поняла. Слушайте, ну вы в книжном магазине работаете, что-то уже понимаете. Вот скажите: у вас нет, но, может, появится на следующей неделе? Когда привоз? Или, может, в другом каком магазине есть? Подскажите, а? Нам просто надо в школу...
Я искренне хочу помочь, школа есть школа, да и проходящий мимо администратор больше не улыбается в ответ.
— А может, — говорю, — в школе имелось в виду, что это вы должны подготовить рассказ о Ромео и Джульетте?
— Мы? — Тетя снова начинает злиться. — А мы при чем? Мы писатели, что ли?
— Я так, предположил...
— Посмотрите на компьютере, раз сами не помните.
Мы идем к компьютеру. На экране тетя видит те же издания, что я ей показывал. Она собирается выходить искать рассказ «Ромео и Джульетта» по всему городу, потому что «в школе задали», но тут меня осеняет идея:
— Ладно, я вспомнил. Есть у нас рассказ. Правда, в сборнике. Ничего?
— Ну, покажите...
Я приношу ей хрестоматию за 8-й (вроде) класс, где собраны краткие содержания произведений в виде — вы не поверите — прозы.
Тетя рассматривает. Дочка улыбается. Обе забывают о моем существовании. Напоследок тетя кидает:
— Сразу нельзя было?
И удаляется на кассу.
Вот такой вот рассказ.
Вот такая драматургия.
Нет повести абсурднее на свете...
