Однажды ехал я в троллейбусе. Ехал бы себе и ехал, если б не нелепая случайность… Вообще, нелепо писать «нелепая случайность», поскольку «лепых» случайностей не бывает вовсе. Все случайности нелепые, по определению. Вот, к примеру, вышел я из дома, весь такой модный, в рубашечке «Pierre Cardin», благоухающий «Gucci», притягательный, загорелый, располагающий к общению, и тут: буцк! Поскальзываюсь на банановой кожуре. Но не упал, поскольку устойчивый от рождения, а, лишь, слегка оступился. А под подъездом бабки сидели, ну и, поскользнувшись, я руками взмахнул, в естественном порыве. И, как назло, выбил у бабки одной (с первого этажа которая) из рук кулёк с семечками и правое стекло в очках. Семечки рассыпались, естественно, а очки старинные были, в роговой оправе. Бабки мне говорят, вслед: мол, так и так, экий ты негодяй, прости Господи. Я не обратил внимания на их слова, поскольку, обусловлены они были меркантильной злостью от утраты имущества. Пошёл себе в ресторан, или клуб, не помню уже. Бабки же позлословили в мой адрес с часок, да и разошлись, причитая по своим квартирам (действительно, не в чужие же они квартиры стали ломиться от возмущения). А к вечеру слетелись на рассыпанные семечки голуби, поклевать. Поклевали, поворковали по-своему, по голубиному, и тоже разлетелись, только не по квартирам, а по помойкам… Вроде, и ничего такого… Только бабки после этого перестали со мной здороваться, а, напротив, стали стучать в батарею, когда я музыку громко слушаю. То есть раньше я её (музыку) также слушал, только им не громко, видимо, казалось, а после этого досадного происшествия вдруг они стали чувствительны к завышенным децибелам. Нелепо как-то…
Бывает и наоборот. Допустим, иду я по главной улице своего города, и пафосно так вытаскиваю сигарету из пачки, дабы рисовано закурить перед девками. А сигарета эта самая, возьми, да и выскользни из моих пальцев, и прохожие уже приготовили свои кулачки, дабы прыснуть в них злорадными смешками… Но, чисто инстинктивно, повинуясь многолетней привычке, вынесенной из футбольного детства, я резко сгибаю ногу в колене, и злосчастная падшая сигарета, отскакивает от болтающегося кончика шнурка на правом ботинке, изменяет свою траекторию, совершает причудливый кульбит и попадает мне в рот… Все окружающие, сдерживая крики восторга и порываясь аплодировать, завидуют ловкости и гордятся косвенной сопричастностью. А я? Я то думаю: как же нелепо получилось то. Хотя, со стороны это выглядело достаточно «лепо», даже, я бы сказал, художественно так выглядело, красиво, эффектно. Но истинная суть всего этого – нелепость.
Так вот, в троллейбусе я ехал, было мне лет шестнадцать. Надо заметить, что был я тогда достаточно экзальтирован и склонен к эпатажу, не в меру волосат, нахален, и носил кожаную куртку типа «косуха». В силу своей наглости и юношеского цинизма я сидел, даже не задумываясь о том, как тяжело стоять в транспорте различным пенсионерам, ветеранам и прочим беременным инвалидам. Позже, конечно, я задумался над этой проблемой, но места всё равно не уступал, ввиду крайней мизантропичности и отсутствия культуры общения. Сейчас я человеколюб и бескрайне культурен, но места так и не уступаю, поскольку езжу исключительно на такси, и было бы, по крайней мере, странно, если б я принялся затаскивать какую-нибудь женщину преклонных лет в авто с уверениями, мол: присаживайтесь, пожалуйста. Конечно, я бы мог помогать им материально, но бросать мелочь из окна такси в прохожих не культурно и, более того, опасно!
Но, вернёмся к нашему троллейбусу. Сижу я на мягком дерматиновом сидении и в носу ковыряюсь… Что может ещё делать подобный невоспитанный подросток в свободное от подростковых сублимаций время. Хотя ковыряние в носу, само по себе, является неплохой гимнастикой для стимуляции мелкой моторики, которая, в свою очередь, ведёт к развитию отличной артикуляции. Артикуляция же, скажу я вам, не самая последняя вещь в нашей жизни. Без артикуляции нет внятного общения, а общение – залог взаимопонимания, а о пользе взаимопонимания для успешности и самореализации не мне вам рассказывать…
… и на остановке «Ленинский Проспект» в распахнутые двери троллейбуса входит красивая девушка в джинсовой мини-юбке (понятно, что для меня тогда все девушки были красивыми, тем более в мини-юбке…). Входит и встаёт рядом со мной, и за поручень берётся, нежно так, ласково, за толстый такой поручень… и стоит, как ни в чём не бывало, в окно смотрит, как будто и не замечает меня. Как будто, вовсе, и не она устроила во мне тестостероновый шторм. «Отстранённая какая-то», - подумал я, и решил привлечь её внимание. Я напряг свой, неразвитый на тот момент, мозг и попытался вспомнить всё что я знал об этикете. Поразмыслив минутку, я понял, что самое элегантное в данной ситуации будет, немедленно вскочить с возгласом: «присаживайтесь!» - и далее, невзначай, завести беседу, уже из положения «он стоит, она сидит». К реализации сего я и приступил. Напомню, что одет я был в «косуху», неаккуратно украшенную дурацкими заклёпками и вызывающими шипами. Я решительно встал, ласково тронув кончиками шипов её тонкие пальчики на толстом поручне, и произнёс (голосом полным достоинства и великодушия): «Приса…» Ответом мне послужил истошный девичий крик. Думаю, увидав перед собой ужасного Фредди, или великого Оззи, юная красавица была бы гораздо менее истошна. В первую секунду я ничего не понял, но, покрутив глупой головой по сторонам, в поисках причины такой реакции, заметил, что на той руке, которой девушка так эротично держалась за поручень, как-то неестественно вздыбились ногти… Получилось совсем не то, что минуту назад нарисовало мне воображение. Девка орёт, как умалишенная, ногти торчат перпендикулярно пальцам, кровь хлещет, как из заколотого порося…
«Некрасиво как-то», - подумал я, и поспешил на выход. Я так торопился ретироваться, что, в спешке, встал на нижнюю ступеньку, а двери, как гласит объявление, «открываются внутрь». Но, не время было читать объявления (я тогда, вообще, мало читал, и зря, кстати). Двери открылись, и я оказался в западне. Дело в том, что мне прищемило ноги. Не войти, не выйти, не пошевелиться я не мог. То есть, мог пошевелиться, но отдельно от ног, а смысла шевелить туловищем и руками не было. Как на зло, нашлись пассажиры, которые тоже хотели выйти, и, почему-то, именно на этой остановке. Они принялись пихать меня, и выкрикивать обидные проклятия. Водитель же, думал о чём-то другом (но, похоже, не о троллейбусе), поскольку, не обратил никакого внимания на эту тупую сценку, и немного подождав, закрыл двери. Троллейбус тронулся. Я освободился, и принялся удивлённо шевелить вновь обретёнными ногами. Пассажиры стали кричать пуще прежнего и ломиться в кабину к водителю. Водитель заметил волнение, и вмиг оценив ситуацию, резко остановился и повторно открыл двери. Я опять оказался в «испанском сапожке»…
Позже, конечно, меня освободили общими усилиями, но неприятный осадок в душе, всё-таки, остался. Я изменился. Перестал знакомиться на улице, стал читать объявления, никогда не становился первым на выход, начал избегать троллейбусов.
Кстати, девушка та была не какой-нибудь там, брюнеткой, или же, к примеру, рыженькой. Нет, она была блондинкой*. Крашенной, правда.
***
* блондинка – обычная женщина, только с белыми волосами.
Лампач (© skotstvo.com)
