Давно это было. Как то мои родители сняли на лето домик в старом подмосковном поселке. Домик тот был развалюхой, вероятно, еще довоенной постройки. Особенно меня поразил туалет, зайдя в который, можно было легко провалиться в выгребную яму, судя по трухлявым и крайне ненадежным доскам пола. Единственное, что мне понравилось, так это близость магазина от нашей дачи, в котором постоянно продавали мороженое и лимонад.
Но вернемся к туалету. Вскоре я прекратил справлять в него свои нужды, предпочитая периодически орошать кусты соседской смородины через сетку рабица, служившую забором. А так же забираться в кусты облепихи, в глубине старого сада, с туалетной бумагой.
Однажды, когда я окатил куст соседской красной смородины, из за него поднялась девчонка лет двенадцати с бидоном в руке и, увидев меня, с криком бросилась к своему дому.
Вскоре к нам пришла ее мать и, тряся тройным подбородком, стала взахлеб жаловаться бабушке на мое поведение. Несмотря на мои клятвенные заверения, что такого больше не повторится, тетка долго не унималась, и обличала меня во всех смертных грехах, прозрачно намекая и на сексуальные преступления. Когда она, наконец то, удалилась, я еще долго слышал ее визгливый голос на улице. Вероятно, она рассказывала про меня другим соседям.
На следующее утро, когда я привычно полез в кусты облепихи, то услышал чей то приятный женский голос. Я осмотрелся по сторонам, и увидел миловидную женщину лет двадцати пяти. Она стояла возле забора своего участка, и приветливо мне улыбалась.
-Как тебя зовут, мальчик? –Миша, ответил я, и почему то смутился.
-А меня Ирина. Заходи ко мне в гости.
-Хорошо, вот только облепиху соберу для компота.
Через полчаса я сидел уже в беседке Ирины. Оказалось, что она скульптор, и работает в данный момент на своей даче над скульптурной композицией “Писающий мальчик”. Я охотно согласился поработать для нее несколько дней в качестве натурщика за мороженое, а так же лимонад Буратино. Который, как известно, обладает не только изысканным вкусом, но и выраженным мочегонным эффектом.
Ирина неспешно и вдумчиво ваяла свою композицию из гипса. А я стоял голый на табуретке, с бутылкой лимонада в руке, прихлебывал из нее и периодически, к неподдельной радости Ирины, мочился на траву. Через неделю ее композиция была закончена. А я с тех давних пор лимонад не то, что пить, но даже видеть не могу.
