Каждому своё. Вселенная, что подобна драгоценному камню, который находится в центре лотоса, норовит подбросить кучу вопросов. Как правило, они неразрешимы. Но меня терзает только один вопросительный знак. Он стоит после предложения: почему у меня нет денег?
…позавчера проводил с Шашкиным "время жизни за сравнительным анализом вина". Вчера пробовал на вкус спирт, разбавляя его чайным грибом с памятью. Сегодня плачу по счетам – плачу над дилеммой: настойка корня женьшеня с кофе или в чистом виде.
Жарко. Капли пота напоминают о той тихой бухте, на жёлтом берегу которой старый рыбак тщетно пытается законопатить дождём дырявую лодку моей души. Рядом с ветхим домом сушатся порванные сети. Хочется дождя.
- А знаете, с чего всё началось? Просто я решила, что что-то нужно менять. И вот я уже сжимаю в потной ладошке билет на верхнюю боковую полку у туалета до Симфа, - она затянулась невидимой сигаретой. - Ну, потом кто-то сказал, что надо непременно навестить Редина…
- Ты привези мне дождь, - перебил я её.
- Хорошо, - влажно сказала она и повесила трубку.
Через неделю Графиня привезла с собой литр водки, дождь и маленькую девочку Катю, веснушек которой я, как ни силился, так и не заметил.
Катя – беспечный лунный ребёнок травы и солнца – любит море, но изучает китайский язык.
- Ты когда-нибудь курила? - спросил я её. По-русски.
- Да.
- И как?
- На утро голова болит...
Мне всё понятно, но она не знает, что хорошей траве я предпочитаю стакан плохого портвейна, водопроводной воды или простого воздуха. Что угодно, только не темень. Глюки, равно как и тупоумие – привилегия избранных, а я смерд. Но однажды и я вкусил немного от запретного плода. Как-то, находясь во власти довольно упитанного отходняка, мне довелось по душам побеседовать с собой. Он, в отличие от меня, был ещё пьян и через слюну жаловался на то, что всё самое интересное проходит мимо.
- Снимите мою жизнь на видео, - сказал он, - посмотрю как-нибудь, - и, немного подумав, добавил: - потом.
- Что, неужели всё так плохо?
- Ага, - он высморкался в грязный носовой платок и закурил мою сигарету. Я, глядя на этот моральный беспредел, решил направить его угрюмые мысли в более весёлое русло:
- А ты помнишь ту скромную девчонку, которая…
- Полячка, - обрадовался он.
- Полька, - поправил я, не обращая внимания на то, что он не позволил начаться эротическому забегу моей памяти безногой.
- Да. Танцевала она тоже нехуёво, - так. Разговаривать с ним – бесполезная трата драгоценного времени.
И я иду к девочкам с вопросом: смогут ли они спасти гиганта мысли или поминай, как звали? Когда они давали мне деньги на портвейн красный дешёвый, узрел я в Вашем взгляде вселенскую скорбь: "конченный!", а ведь я ещё даже не начинал...
В процессе потребления я посадил, полил вином, а ближе к вечеру моментально вырастил гениальную идею (всё гениальное – просто): я буду продавать дождь.
мне тебя будет не хватать и всю ночь я буду вставать и курить нервно совершенно не заботясь о запятых и ничего не зная о точках пачкать небо разорванное никотином и местами мечтать о местах местного значения где безвозмездно подают на хлеб а я покупаю водку жду нетерпеливо жду когда же смогу наконец привыкнуть к горизонтальному положению своему без контрабаса
Значится так. С утра бутылка водки (на мир только сквозь солнцезащитные очки), затем сон (на мир сквозь закрытые веки), затем кофе сквозь дым сигарет и, наконец, первая звезда сквозь литровую ёмкость с пивом… если поступать так, то следующее утро, если не улыбнётся тебе своей свежестью, то не будет корчить рожи – это точно.
Плюсы трезвой жизни очевидны: органы вновь обретают силу, голова наполняется мечтами, а душа мятущаяся – мыслями. Но только почему-то скучно.
- Давай продавать дождь, - сказал я Графине. Она посмотрела на меня, как на идиота, но сказала:
- Давай. Что для этого надо?
- Мы зарегистрируем фирму (оцени название: «Всемирная корпорация по продаже дождя») и станем торговать дождём, - и я разрисовал ей в самых сочных красках, как мы с её помощью станем богатеть, потому что всегда найдётся на земле место, где нуждались бы в дожде, - ведь ты приносишь с собой дождь, - я поставил точку.
- Я, и правда, вожу за собой дожди. В те несколько часов, что я провела в Днепре, в городе выпала чуть ли не месячная норма осадков. Да, и симферопольский перрон встретил меня зонтами и лужами. Такая вот мистика...
- Ну! А я о чем, - обрадовался я тому, что на меня, наконец-то, перестали смотреть, как на придурка.
Но радость моя была недолгой. В исполкоме, куда я пришёл для оформления бумаг, мне настоятельно рекомендовали обратиться в психиатрическую лечебницу. Бюрократы. Мать их так.
- Оставить тебе дождь? – спросила у меня на прощание Графиня.
…камень с небольшой дырочкой – из неё постоянно норовит выглянуть солнце, – что ты подарила мне в день своего скоропостижного отъезда так и лежит неприкаянный на полке книжной напротив моего взвизгивающего иногда взгляда…
мне бы просунуть сквозь солнце шнурок и сделать из камня амулет, повесив его на свою шею, но боязнь стать плохим чукотским шаманом мешает мне убить солнце... и, если кому об этом сказать, не поверят, потому что молчание – золото.
Я буду золотым мальчиком, приютившем на своей облезлой ладони молодого богомола. Хоть таким образом приобщиться к религии.
Пожеванные временем кроссовки промокли и теперь хлюпали в лужах, как душа в портвейне. Старик шёл по безлюдной набережной и молча матерился. Вожди мирового пролетариата, наколотые на его неэротично голой груди неизвестным художником-абстракционистом, также матерно молчали. Дождь. Эти трое не любили погоду вообще, а дождь особо.
Кошки – истинные почитатели воды – с нескрываемым наслаждением, наперегонки плавали в море с медузами и воробьями. Мокро в море. Мокро в небе. Мокро в горах. Мокро в мыслях. Даже музыка и та какая-то мокрая. А стакан сух. Вот сука!
Редин
