Вот вы думаете, что водка нехуйственно так прочищает мозги. Типа лучшего средства не найти. Дешево, мол, и сердито. А вот и хуй. На старый новый год мне мозги прочистила как раз не водка, а безобидная старушка. И водки я в тот день не пил ни грамма. Не смог. Честное слово.
В общем, приехала ко мне сеструха из Москвы. На новогодние праздники. И вот она от переизбытка спиртного видно ёбнулась и вдруг вспоминает, что где-то тут у неё проживает подруга детства и вообще золотой человек по имени Люда. И начинает её судорожно разыскивать. И блять находит. Ну и собирается к ней в гости на старый новый год. Я начинаю сильно подозревать, что меня в это дело тоже втянут, и пытаюсь слинять с родного дома до отъезда сестры. Но не получилось, и я торжественно приглашен в качестве охранного спецсредства в гости к этой ебучей Люде. А живёт она хуй знает где. За городом.
Пришли, помню часов в двенадцать. Под подъездом стоял новёхонький БМВ М-6, я ещё подумал, нормально так люди в этом Зачуханске устроились. Люда эта жила на восьмом этаже, а лифт сука не работал и наши измученные Новым годом организмы, чуть было не послали нас нахуй от такого восхождения, считай на Эверест. Дверь открыла, тётка лет тридцати пяти со счастливой улыбкой и грустью в глазах. Ну, тут начались обнимания, поцелуи всякие лицемерные и другая женская хуета. Заходим, мы значит в хибару к этой подруге. И сразу в нос бьёт сильный запах чего-то давно нахуй сгнившего. Вперемешку к этому ещё воняло перегаром, сигаретами и мочой, а может и говном, точно не смог распознать этот аромат. Я чуть не блеванул если честно от этих райских запахов весны. На кухне сидит уже лихо вдаренный мужик и пьяно икает. Люда эта, как то по нездоровому на него глянула и мы прошли в зал. А в зале сидела она. Старушка блять божий одуванчик.
- Здрасте баба Надя. – Как-то сдавленно изрекла моя сеструха. Бабуленция с улыбкой на неё взглянула и ничего не сказала.
Меня попросили тут побыть с этой бабулей, пока накроют на стол. Я не представлял как в таком хлеву, с такими запахами можно жрать. Но что делать, надо чем-то себя занять. Я глянул на старушку. Она была пиздец какая древняя. Огромные очки с выпуклыми стеклами делали глаза старухи нереально огромными и немного безумными. В дополнении к этому бабка постоянно улыбалась и молча на меня, пялилась через свои телескопы. Не разглядывала. Просто пялилась, и улыбалась. Меня начало это раздражать.
- Чо бабуль, как жизнь? Пенсии хватает? – спросил я чтоб хоть как-то убить время в этом дурдоме. Бабка проигнорировала мой вопрос и продолжала пялиться.
Я пожал плечами. Думаю «Ебанутая бабка. А может глухая, ну её короче нахуй». Я начал разглядывать эту дыру. Видно ремонта тут не было давно. Может даже с советских времен. Всё старое, готовое в любой момент отвалиться и развалиться нахуй. Я подошёл к небольшому книжному шкафу и начал изучать названия книг, выпущенных, судя по виду в ранней молодости этой старой кашолки.
И тут я отчётливо услышал это. Бабка перданула. Конкретно так перданула. Длинно и заунывно, а главное громко. Гигагерц в семь. Я даже подумал, что газ нахуй взорвался и подпрыгнул с перепугу. Газ сейчас везде сука взрывается. Я в ужасе оглянулся на бабку. Та сидела и всё также лыбилась. Глаза за её космическими телескопами оставались абсолютно невозмутимыми. Я задержал дыхание и прошел в сторону балкона открыть дверь. Пусть проветриться, а то этот Газенваген и так смердит.
Открыв дверь, я повернулся и с укоризной взглянул на бабулю. И не поверил своим блять глазам. Ебанутая старушка на меня уже не смотрела. Она, откинув полу халата, сидела и ковырялась в своём старушачьем лобке, чего-то там с интересом выискивая и растирая. Я стоял и заворожено смотрел на это всё безобразие и не мог осознать, что я вообще вижу. Нет, я отчётливо разглядел старую, коричневую, сморщенную плоть, да клок седых скрученных волос на лобке. Но это детали. А общее впечатление меня повергло в ступор. Может, конечно, какой-нибудь ебанатик стал бы за шторку и вздрочнул бы на всё это старческое безумие, а мне вот нахуй не нужны такие зрелища. Волна отвращения ебанула меня по животу, я выскочил на балкон и перегнулся через перилла.
Пожалуй, я так не блевал с того самого момента, когда по писюнячеству впервые единолично всадил бутылку водки. Желудок мой агонизировал, извергая всё новые и новые струи блевотины. Когда вроде всё закончилось, я осторожно глянул вниз, не заблевал ли я кого ненароком. И оказалось, что к счастью никого не заблевал. Зато бумер был красивого оранжевого цвета, подозрительно напоминающего цвет моего несогласия с бабкиным стриптизом. Вот блять. Так можно и пиздюлин выхватить. Заблевал бэху какого-то перца.
Я осторожно заглянул в комнату. Старушка уже спокойно сидела и смотрела по сторонам. Я зашёл, закрыл за собой двери и уверенным шагом направился в ванную. Бабуля напоследок наградила меня очередным раскатом грома. Я даже не дёрнулся.
В ванной я за пару минут привёл себя в порядок и попёр на кухню. Лучше, думаю, посижу на кухне с мужиком этим бухим, а то может бабка в следующий раз надумает жопу закаканую свою поковырять. У меня организм не казённый. Двух раз такое извержение может не выдержать. Да и бумер жалко.
Когда зашел на кухню, понял, что диалога с мужиком не получиться. Мужик уже взял на абордаж бутылку и сидел, раскачиваясь на стуле, и напевал себе под нос владимирский централ. Люда с сеструхой, чего-то там колдовали над закуской, вспоминая молодость. Вот блять. Я присел на край табуретки, вполуха слушая женскую болтовню и с опаской поглядывая на дверь кухни.
Наконец-то накрыли на стол. Наконец-то не в смысле, что я сильно хотел жрать. Жрать-то я как раз и не хотел. А в смысле, что чем скорее это всё закончиться, тем скорее я съебу отсюда. Поковыряв ради приличия, какой-то салат. Я опять глянул на бабку. Та сидела и наворачивала так, как будто её не кормили несколько дней. Пищу, эта свидетельница революции, брала руками. Я припомнил, где она этими руками ковырялась полчаса назад, и пошёл в знакомую мне ванную. Там успешно оставив только что съеденный салат, я вернулся в зал. Стал, пошатываясь у порога и начал делать сестре страшные глаза и имитировать самоубийство. Та молодчина всё поняла и начала прощаться со всеми и потихоньку закругляться, ссылаясь на дела.
Старушка, ещё раз взглянув на меня с улыбкой, достала изо рта вставную челюсть и начала с удовольствием слизывать застрявшие на ней кусочки пищи, сладостно причмокивая. Серая пелена закрыла мои глаза. Моё истощённое доселе невиданными зрелищами тело начала сотрясать новая агония. Я понял, что если сейчас не вырвусь отсюда, то отрублюсь нахуй. Сквозь ускользающее сознание, я услышал издалека голос этой Люды.
- Бабушка ну сколько раз вам говорить, чтоб вы зубы чистили, а не облизывали. Неужели так трудно в ванную пойти.
Я выбежал на улицу. Облёванный мною бумер с интересом разглядывали детишки, прервав свои зимние игры. Подмёрзшая блевотина неестественным пятном разлеглась на лобавухе этого красавца. Моё пролетарское происхождение подленько хихикнуло. И тут же свежий воздух ворвался в мои легкие, наполнив их смыслом жизни. Я оглянулся вокруг. Мир снова расцвёл различными весёлыми цветами и звуками, так резко контрастирующих с коричневым цветом бабкиных половых органов и звуками её яростного пердежа. Я словно стоял на вершине горы, наслаждаясь чистым горным воздухом и стирая неприятные впечатления. И жизнь вновь наладилась. Всё было хорошо. Я, дождавшись сестру, весело зашагал домой, на всякий случай, обходя стороной всяких старых пердунов и пердушек.
Есть я начал, только на третий день. Зато сука разгрузился и похудел малость, что немаловажно после всех этих ебучих новогодних застолий.
