Путешествие задалось с самого начала. Когда сонная тётка на паспортном контроле аэропорта Борисполь зевнула, продемонстрировав пасть сорокалетней женщины, и праздно поинтересовалась, а какова собственно цель нашей поездки в Сантьяго де Чили, мой шеф (который в то утро был чем-то раздражён) неожиданно гавкнул в ответ: "Всемирный конгресс гей-культуры!"
Тётка нервно подскочила на месте, после чего как-то странно обмякла: казалось что от такого ответа у неё отвисла не только челюсть, но и щёки. А шеф, распаляясь ещё больше, приобнял меня за талию и, словно возражая ей, крикнул, стараясь попасть губами в самое окошко: "Что вы на меня так смотрите??? Это свободная страна!!"
Сорок человек очереди смотрели на меня так, словно в жизни не видели живого гомосека. Шеф производил впечатление весьма темпераментного мужчины, во взглядах некоторых женщин сквозила лёгкая зависть. "Вот она, сила славы!" - подумал я и освободился от ласковых объятий. Шеф ещё что-то доказывал обомлевшей, и не думавшей возражать тётке, притом доказывал с таким жаром, словно и правда не видел в своей жизни ничего кроме голых мужиков.
Завёлся.
"Ну ладно, сволочь, - подумал я, - Я тоже пошучу". В Мадриде я подошёл к стойке регистрации и кивнув на шефа, с каменным лицом поинтересовался: "Do you have any special seats for gays in business class?" (У вас есть специальные места для гомосеков в бизнес-классе?)
Толерантную девушку за стойкой порядочно переклинило и я тут же услышал стук: по всей видимости это упал на пол первый испанский кирпич. После нескольких секунд ступора она выдала монументальное "No!" Шеф яростно обмахнулся покрасневшими щеками, но промолчал.
Шеф - человек совершенно выдающийся. В плохом настроении он и телеграфный столб доведёт до исступления эмоций ©; в хорошем его можно смело прикладывать к ране - затянется на месте. "Дурацкая рачья натура, - качает головой он, - Другой бы рявкнул один раз и забыл. А я буду ковырять день, два, пока не доконаю. А ещё - у меня такой характер - мне всё время кажется что все недорабатывают!" При этом он выразительно смотрит на меня, явно объединяя меня с этими самыми "всеми".
"Знаете, Николай Олегович, - плюнув на приличия (и изрядно заебавшись от разговора) говорю я, - а у меня такой характер, мне всё время кажется что мне недоплачивают!"
Щёки шефа выражают презрение и негодование.
...
Рисовать бывшего шефа красками - занятие пошлое и ужасно неблагодарное. Краски - тусклый и презренный материал, недостойный того чтобы передать все изгибы и выбоины его многогранного характера. Шефа нужно рисовать кровью, которую он выпил из подчинённых. Выкладывать кирпичами, из которых сложен забор вокруг его дома, и которые произвели менеджеры по продажам, во время взбадривающих утренних совещаний. Его мозаику следовало бы сложить из осколков чашек, разбитых им в ажитации, из поседевших волос прорабов и кладовщиков, а раствор замешать на слезах безвременно уволенных секретарш и вздрюченных экспедиторов.
На службе шеф ведёт себя как боевой генерал, свято убеждённый в том, что чем более невыносимой станет жизнь рядового, тем больше счастья наступит в мире. Фразу "мне не нужно чтобы ты сделал, мне нужно чтобы ты заебался" можно было бы сложить из тел грузчиков на его могиле в качестве эпитафии, но судя по его здоровью он переживёт наших детей. Результат важен, но одним результатом шеф никогда не довольствуется. Если в какой-то из дней ты не приполз домой в десять часов вечера с языком вываленным на плечо, шеф непременно отметит это на утреннем совещании.
"Потому что работать надо! А вы - дрочите! Заявляю вам это официально!"
Однажды шеф, силой своей воли остановил поезд следующий по маршруту аэропорт Гардермуен - Осло. Услышав что до отправки поезда осталось всего две минуты, шеф припустил кавалерийской рысью по направлению к поезду, истошно крича мне и грудастой логистице Аллочке: "бегооом блиать!!!". Перепугавшаяся и так и не понявшая в чём дело Аллочка схватила свою сиротскую сумку (в которой можно было бы с лёгкостью транспортировать взрослого расчленённого мужика) и перешла на галоп. При этом Алллочкин четвёртый размер вздымался ввысь и опадал, смиряясь с законом всемирного тяготения столь неистово, что на несколько минут работа терминала была почти полностью парализована (за исключением нескольких равнодушных гомосеков).
Пот, нервы, истерические выкрики и слюна, летящая из широко раскрытого рта. То что поезда на Осло идут каждые пять минут шефа не волнует. Ему нужно обосраться, но успеть именно на этот. Именно в последний момент. Если потную от бега жопу не придавит захлопывающимися дверями, будет испорчен день, будет испорчена поездка, будет испорчена сама жизнь.
Я, изображающий поспешность на скорости в полтора километра в час, застаю шефа провалившимся между поездом и перроном. Вокруг него беспомощно прыгают аж четыре работника вокзала: возбудившись он орёт им на чистом русском и требует взмокшую от бега и страсти Аллочку стать его переводчиком. Аллочка икает, трясёт головой и грудью: переводить она не способна по причине стресса и сбившегося дыхания.
"Лезь под поезд! - орёт мне шеф. От его выдающихся щёк можно смело прикурить сигарету: они красны как гранат, - Я уронил туда свои очки!"
Вот, оказывается, из-за чего всё. Он так бежал, стараясь успеть, что его бесценные очки упали между перроном и поездом. И теперь все ждут.
В итоге, очки для него достаёт одна из насмерть перепуганных работниц вокзала. Для этого мне сначала приходится извлечь из проёма взволнованную тушку шефа, после чего туда спускается она. Поезд уходит с задержкой в две минуты.
...
Мы вместе с ним бредём по ночному Сантьяго. Настроение у него мерзейшее, как это часто бывает. Только что он устроил скандал в ресторане, притом скандал хороший, качественный, с вызовом полиции и потными подмышками. Причина проста и ужасна: всё было хорошо пока ему не сказали что карточки в этом ресторане не принимают. Уже привычная для меня драма заключается в том, что а) на дверях ресторана не висели логотипы платёжных карт, то есть он даже технически не может обвинить их в просчёте; и б) у него есть наличные, которых достаточно для того чтобы заплатить.
Но принципы остаются принципами. Когда у половины персонала уже дёргается глаз и полиция появляется в дверях, шеф делает вид что не понимает испанского и переходит на русский. Мука длится ещё десять минут, после чего шеф швыряет на стол наличные, ещё минут пять методично пересчитывает сдачу и уходит, хлопнув дверью. Далее всё его раздражение обрушивается на меня.
-Какого хера ты там плетёшься? - орёт он на меня, отставшего не более чем на метр. Я прибавляю шаг.
-Да блядь, давай, беги вперёд! - врезается в моё правое ухо как только я опережаю его на несколько сантиметров.
Я вздыхаю, потому что знаю чем всё закончится. Мы идём в бар отеля, где я ещё час наблюдаю за тем, как шеф засыпает над очередным стаканом коктейля. Цель "заебаться самому и заебать всех вокруг" на сегодня достигнута.
В два часа ночи мы таки расходимся по номерам.
...
Спасибо вам, Николай Олегович. Я вас никогда не забуду :)
© the-fencer
