Ходит ко мне на приём один мужичок. Точнее, заглядывает: Николай (ну, мы-то с вами знаем, что на самом деле его зовут иначе) обычно пребывает в перманентной гипомании, а какой дурак пойдёт за лекарствами или ляжет в стационар, когда у тебя всё просто отлично, энергии через край, настроение в шаге от экстатического и вообще жизнь удалась? Поэтому приём обычно проходит так: приоткрывается дверь, Николай просовывает голову в щель, радостно вещает, что всё у него за...кхм...лучше всех — и бодрым шагом удаляется.
При этом всё домашнее хозяйство мужик тянет на себе, и денежку (а зарабатывает он неплохо) исправно несёт в дом. Когда-то, много лет назад, он пару-тройку раз попадал в стационар — видимо, не рассчитал терпимость окружающих к избытку своего энтузиазма — но с тех пор осторожничает. Во всяком случае, осетров на базе очистных сооружений города больше разводить не собирается, выбивать место под второй международный аэропорт в области, поближе к своему родному городу — тоже. Правда, выпивает регулярно — но это, как он сам говорит, от избытка положительных эмоций: надо же чем-то трансмутировать желание немедленно своротить Жигулёвские горы в более мирное намерение просто расслабленно ими полюбоваться. Ну, и по семейным обстоятельствам.
А тут как-то раз он пришёл на приём с женой. Точнее, она его привела. Возможно, принесла за шиворот на вытянутой руке: лично не видел, но общее впечатление было таково, будто эта танкоподобная женщина лишь перед дверью кабинета поставила Николая на твёрдую землю и слегка отряхнула его от пыли.
-- Доктор, с ним надо что-то делать! - с порога заявила она. - Он в последнее время стал таким раздражительным!
-- Люся, ну что ты такое говоришь, - возразил было Николай, но Люся сверкнула на него глазами:
-- Ты как себя ведёшь? Ты почему с доктором не поздоровался? Подойди... Нет, не надо над душой у доктора становиться, полшага назад! Вот так, а теперь скажи...
-- Здравствуйте, доктор, - Николай бросил в мою сторону извиняющийся взгляд — мол, сами видите...
-- Здравтвуйте, Николай, - поприветствовал его я. - Как самочувствие? Как настроение?
-- Я вам сейчас сама всё расскажу! - Люся, не дав мужу вставить и слова, отодвинула его за спину и опершись на край стола, нависла надо мной. - Разве он сможет что-то связно изложить?
-- Вы присаживайтесь, присаживайтесь, - я указал рукой на стулья. - А вы, Николай, можете пока черкнуть мне заявление на отказ от двукратного за год прохождения флюорографии.
Поясню: по новым правилам люди, находящиеся в группе риска (в том числе и наши пациенты, и мы сами), должны проходить флюорографию два раза в год: участились случаи заболевания туберкулёзом. Но любой имеет право отказаться от столь частого свидания с рентгенаппаратом, написав заявление.
-- Коля, встань! - скомандовала Люся. - Подойди к доктору, возьми ручку, пиши... Аккуратнее пиши, что ты как курица лапой! Коля, фу! Дай я за тебя сама напишу!
-- Люся! - взмолился Николай.
-- Что Люся? - упела руки в боки супруга. - Вот видите, доктор, какой он у меня раздражительный!
-- Так что случилось-то? - попытался я выяснить причину визита.
-- Да ничего не случилось, - начал было Николай, но кто бы ему дал договорить.
-- Как это ничего? - тут же встряла Люся. - Помнишь, ты мне шубу обещал? Помнишь? Молчишь? А ты повтори, что ты мне вчера сказал? А? Что не будет мне никакой шубы, а будет это самое на воротник! Ну, это, вы знаете, доктор...
-- Лиса?
-- Нет. Не лиса. Совсем не лиса, - потемнела лицом Люся. - И вы знаете, почему?
И тут я узнал, что у Николая развился бред ревности. Махровый, ничем не подкреплённый, ко всему мужскому населению квартала. Нет, он не гонялся за женой с топором — не тот характер. Он не собирался выяснять отношения с соседями. Он просто сторожил её, как цепной пёс, и пытался взывать к её совести. Мягко, деликатно, всякий раз огребая так, что мама, не горюй. Аукнулся-таки ему весь выпитый за эти годы алкоголь. Покачав головой, я написал Николаю направление в дневной стационар.
