Всегда интересно было привязать верёвку одним концом к ручке двери в кухню, а другим к кастрюле, стоящей на плите. Потому что эффект, как правило, превосходил все ожидания. Вот и в этот раз всё прошло в лучшем виде. Бабушке не повезло. Дверь рванул сосед по коммуналке как раз в тот момент, когда вода в кастрюле уже закипела. Конечно, бабушка кричала. Но она ещё легко отделалась - ошпарила только ногу, к тому же в холодильнике было облепиховое масло.
- Жорка, выебу! - орала бабушка.
То, что бабушка выебет, Жорик не сомневался не капли. Что будет в этот раз, предположить было сложно. Но наверное посерьёзней, чем было неделю назад, когда Жора стащил во дворе с бельевой верёвки трусы соседки и сунул их в карман папиного пиджака. Жора не знал, что папа в этот день должен был получить аванс и, соответственно, некоторый чёс маминых рук по папиным карманам. Понятное дело, что трусы были запеленгованы. Папа получил от мамы в табло мясорубкой. На глазах соседа дяди Миши. Папа был выпимши. В кухне орало радио. Дядя Миша закричал маме:
- Валентина, ты это брось! Разобраться надо!
- Щас разберусь! С вами обоими разберусь!
И в дядю Мишу полетела пепельница. Такого резонанса Жора не ожидал. Разве можно было предположить, что старые застиранные трусы соседки произведут такой эффект. Что папа получит мясорубкой и что даже дядя Миша будет втянут в военные действия. В общем, когда папа сунул мамину голову в бельевой бак с водой (не горячей - поэтому данный эпизод Жора посчитал несколько неудачным) в дело вмешалась бабушка.
- Сука! - орал папа, - ты что сделала?!
Мама не отвечала, а только булькала из бака. Бабушка разобралась с папой довольно быстро. Так сказать, не снимая пенсне. Потом мама и бабушка удалились в комнату, а папа с дядей Мишей засели на кухне пить водку. Жора уже было совсем расслабился, и посчитал данную серию оконченной, как вдруг из кухни донёсся рёв папы:
- Жорка! Гандон штопаный! Убью на хуй!
Кажется, папа, въехал в ситуацию. Смыться Жора не успел. Папа бил долго и с упоением. Бил всем, что попадалось под руку. Некоторые предметы были Жоре знакомы, а некоторые он познал впервые. Отключился он только тогда, когда папа приложил Жору утюгом. Может быть, после утюга было что-то ещё, но Жора был уже не в курсе. Как всегда, вмешалась бабушка. А потом мама. Они долго били папу и дядю Мишу. Дядю Мишу били потому что он пытался за папу заступиться. В какой-то момент в ход снова пошла мясорубка и конфликт разрешился сам собой. Через три дня Жора оклемался и решил, что последний подвиг превзошёл всё, что было до этого и ему требуется отдых…
Не стоило дожидаться, когда бабуля намажет ногу облепихой и схватив какой-нибудь дрын, отметелит по полной программе. Поэтому Жора быстро и незаметно убежал на улицу, где и прошвалындался до позднего вечера. Придти домой незамеченным не удалось. На кухне квасил папа.
- А, явился, пиздюк! Ты что сегодня с бабкой сделал?
Папин кулак описал в воздухе дугу и опустился на Жорино лицо. Не стоило ждать продолжения, и Жора ломанулся обратно на улицу.
Второй раз Жора пришёл домой уже глубокой ночью, когда все уже спали. Жора прокрался на кухню и выдвинул ящик буфета. Вот они - острые, блестящие, большие. Ножи. Ножи Жоре нравились очень. Он мог часами их разглядывать, поглаживая их лезвия и ощущая тепло рукояток. Рукоятки были из дерева. Массивные, ставшие уже от времени тёмно-коричневыми, и так удобно ложащиеся в руку. Ножей было четыре. С каждым из них у Жоры были свои отношения. Больше всего ему нравился самый большой - с огромным лезвием и расколотой рукоятью. Он был чем-то похож на раненого солдата, который будет истекать кровью, но не сдастся врагу никогда. Воспитательный момент, который нёс этот нож, имел на Жору воздействие куда как большее, нежели все патриотические плакаты, которые висели в школе и Доме Культуры, и даже, страшно сказать, фильмы про войну.
Кроме ножей, была ещё одна вещь, которая вводила Жору в состояние лёгкого транса. Пиетет, который Жора питал к этому предмету, был несравним даже с ножами. Это была штуковина, которая заставляла сердце биться чаще, а ладони потеть. Это была мясорубка. Мясорубку Жора считал чем-то вроде символом власти над миром. Когда бабушка крутила на ней котлетный фарш, то Жора ради такого случая мог забить и на поход в кино, что само по себе случалась редко и было праздником. Бабушка крутить мясорубку не давала, но Жора пока вполне удовлетворялся разглядыванием процесса прокрутки мяса. Но сегодня было ощущение, что пора. Пора сделать это самому. Мяса в доме не было. Но это не имело никакого значения.
Перерезать папино горло не составило особого труда. Впрочем, как и мамино. Вполне хватило среднего ножа. Жоре очень нравился папин нос. Он был большой и сизый. Он очень хотел, что бы у него был такой же. Но его нос был явно мамин - маленький, делавший его похожим на воробья. Недолго подумав, Жора отрезал нос папы и положил его в карман. У мамы ему нравились глаза. Левый долго не выковыривался, а потом просто вытек как яйцо. С правым было легче, - тренировка на левом не прошла даром, и он перекочевал в другой карман Жоры. Дядя Миша! Он чуть не забыл про дядю Мишу. Проникнуть в комнату соседа не составило труда. Дядя Миша спал на кровати не раздевшись и негромко храпел. Он был меньше папы и поэтому Жора применил маленький ножик. В дяде Мише Жоре ничего не нравилось. Поэтому обошлось без сувениров. Оставалась бабушка. Бабушка была женщиной крупной и в ход пошёл самый большой нож. Пришлось какое-то время повозиться, прежде чем бабушка окончательно затихла.
Оставалось установить мясорубку. Он много раз видел, как это делала бабушка или мама, поэтому всё прошло быстро и без технических неувязок. Собрав и прикрутив мясорубку к краю стола, Жора отошёл на пару шагов назад и долго любовался этим так волновавшим его предметом быта. Вернувшись в комнату, Жора принялся отрезать бабушкину грудь. Несмотря на немалый размер, Жора быстро справился и понёс бабулин бюст на кухню. Легко закрутилась ручка мясорубки, завращался нож и бабушкина грудь начала медленно исчезать в горловине мясорубки. Полезли первые красные червяки фарша, почти беззвучно падая в миску. Жора улыбался, иногда помешивая ножом мясо в миске…
* * *
Мы чуть не проебали свой поезд, и кое-как устроившись, достали напитки и принялись квасить. Я перед отъездом купил бутылку портвейна и ловил кайф, наслаждаясь "Массандрой". Дугдум и Прохор дули седьмую "Балтику". Прохор до этого распивал со своим братцем "Дагестанский", поэтому скоро окосел и было похоже, что без блёва сегодня у Лёхи не обойдется. О жратве мы не подумали никак. Хорошо, что я "Доширака" непонятно зачем в день приезда накупил. Выклянчив у проводника кипятку и вилок (!), принялись закусывать этим хуёвым варевом. Через пару часов у меня закончился портвейн, у Прохора с Дугдумом пиво и я вспомнил, что у меня ещё есть бутылка водки, подаренная Ершом. Инициативу мою почему-то никто не поддержал, все заныли, что хотят спать, закуски нету и т.д. и т.п. Спать мне совершенно не хотелось. Хотелось выпить. Я вышел в тамбур и закурил сигарету. Поезд стал замедлять ход и в тамбуре появился проводник.
- Здесь курить нельзя. Спички есть?
С последней фразой проводник достал сигарету. Я молча протянул ему зажигалку. Он закурил и начал открывать дверь. Поезд остановился. Морозный воздух, ворвавшийся в душный тамбур, приятно бодрил. Ещё больше захотелось выпить. Мы докурили сигареты и швырнули бычки на перрон. Поезд дёрнулся и начал набирать ход. Проводник с грохотом закрыл дверь. С той стороны послышались крики.
- Эх, проспала бабка своих пассажиров.
Я поинтересовался, что это значит. Значило это следующее - на этой станции к нам должны были подсесть два пассажира, которых должна была разбудить в зале ожидания какая-то тётка. Тётка проспала сама. Бывает. Выпить захотелось ещё больше. Моё сообщение о том, что есть пузырь беленькой и мне не с кем его раздавить, проводнику очень понравилось и он предложил переместиться к нему в купе. К тому же оказалось, что у него есть закуска и там можно курить. Я достал бутылку, а он со своей стороны салаты и хлеб. На столе почему-то лежал полный кухонный набор ножей. Он налил по полстакана и протянул мне руку.
- Давай знакомиться. Жора.
