Или утро в лесу
Если в начале июля где-нибудь в сосновом лесу на берегу чистенькой реки проснуться рано-рано утром, часа в четыре, то солнца еще нет, оно летит где-то далеко, за уралом, но восток уже готовится его принять. В лесу в это время еще все спят, все птицы, все звери, если еще остались. Все, кроме ворон. У них жизнь уже началсь - вороны оседлали верхушки сосен, перелетают с одной ветки на другую, лениво перекаркиваются, чего-то воруют, о чем-то скандалят. Они похожи на рабочих сцены, готовящих декорации к спектаклю. Днем их уже не видать, а сейчас - они главные действующие лица. Только сосны, туман над рекой и вороны.
В такое утро хорошо забраться под туман, в неостывающую за короткие ночи реку и плавать там до самого восхода солнца и уж потом, по росной траве, ежась идти назад, в теплый дом, где бабка уже греет вчерашние творожники, жарит колбасу, и чай уже заварен со смородиновым листом, а пока можно набросить старую куртку и покурить натощак на крыльце. Вспомнили?
Так вот, ранним утром позднего октября на Истре нихуя этого нет. Только темнота, сырость, холод и вонь. Вонь идет от ассенизаторской машины, которая, глухо ухая, сосет говно из пятикубового бака. Рядом с машиной стоит и зло курит молодой водила Натолий. Злой, потому что с бодуна и потому что бак большой, в бочку больше нифига не влезет и придется ехать сразу в отстойник, а это - минимум на четыре часа мороки и вернуться в поселок он с утра никак не успеет. А это значит. что все его левые и блатные поселковые клиенты успеют разъехаться на службы и хер с кого теперь сорвешь бабла похмелиться.
“Вот сцука” - прошипел Натолий, сунул бычок в складку сосновой коры и, от нехер делать, начал, чиркая зажигалкой, подпаливать свисавший с дерева конец веревки, которой к стволу был примотан кронштейн с камерой. Красный огонек на камере не горел, камера была выключена. “Оба-на!”- cмекнул Натолий, быстро сбегал за лесенкой, залез и стал разматывать веревку, часто оглядываясь на всякий случай. Веревка кончилась, но кронштейн отваливаться от дерева не желал. Натолий присмотрелся и увидел, что стальной кронштейн был намертво припиздячен к дереву четырьмя здоровенными, судя по размеру шляпки, аж 10-дюймовыми строительными гвоздями. “Охнихуясе, экология!”- поразился Натолий. Говнососка насытилась и, хрюкнув, замолчала. “Вот же пидарасы!” - в сердцах заявил Натолий в тишину, вытащил из бака шланг, сунул его в гнездо бочки и, нарочно не закрыв крышку бака, грубо завелся и выехал со двора, обматерив замешкавшегося у ворот таджика. Оскорбленный в лучших чувствах, он подъехал к берегу реки в двадцати метрах от забора и мстительно слил все дерьмо в воду, справедливо считая, что нахуй ему теперь не всралась такая подлая экология. Свободный, Натолий весело поехал в поселок стричь купоны с дерьма своих основных клиентов. Больше мы его никогда не увидим.
Где-то недалеко в лесу слез с поваленного дерева большой взъерошенный медведь и, качая больной головой, пошел ближе к дому. Около забора он уткнулся в жухлую траву и стал искать пивные банки, изредка переворачивая левой лапой обрезки досок и гипсокартона. Медведю не везло - все банки были пустые. “Закон FOSTERS”- грустно подумал медведь, прочитав надпись на красивой синей банке. Зайдя за угол, медведь неожиданно столкнулся с хуйзнаетзачем и блябудунепомнившимкак оказавшимся там Степанахом.
Медведь, вообще-то, относился к людям весьма похуистично, но к одному человеку имел пару вопросов.
- Слушь, мужик, ты, часом, не Шишкин будешь?
- А-ы… М-м-Му… - попыался выскаться Степанах.
- Ты, что, глухонемой?
- A? Да. Герасим я - соврал Степанах зачем-то .
Медведю это имя что-то определенно напомнило.
- Так это ты собаку в пруду топил? Слушь, скажи, зачем все-таки?
- Не, не я! я только .. Писю… в бассейне… (неожиданное духовное родство с героем Тургенева, утопившим любимую суку, показалось Степанаху интригующим)
Медвель подозрительно олядел Степанаха.
- Здоровый уже, мог бы писю и хуем называть. Или ты из ЭТИХ?
- Да нет, что вы. У нас из ЭТИХ только этот… как его… Царь.
- Что?!!! -Медведь скривил морду так, что стал похож на гигантского пекинесса. - ЦАРЬ? Из ЭТИХ? Да как же вы… А я еще, можно сказать, с вами пиво пил..
Медведь повернулся к Степанаху задом и молча пошел в лес. Люди, называющие гениталии писей и топящие их в бассейне, да к тому же имеющие царя из ЭТИХ, были ему непонятны, но глубоко противны.
Степанах, не поворачиваясь, задом посеменил к забору, споткнулся, упал, и,не вставая, на карачках, быстро-быстро пополз вдоль забора, как таракан, и влез в заборную щель. И только потом, встряхивая башкой, пошел к дому на ватных ногах. “Ну его, этот портвейн крымский, Рустаму в жопу. Нельзя больше его пить. А то не только медведи - таджики заговорят”.
А в это время в командирском домике по тревоге собрались все руководители проекта - Комми Саров, Оксана Супчак и Бородатая Хсю…
Комми Саров сидел за столом и, шевеля усатой верхней губой, перечитывал особо понравившиеся ему СМС-ки, из тех, что до обитателей дома не дошли. Некоторые выражения он старательно переписывал себе в телефон. Вводить сразу много букв без практики ему было трудно, поэтому, набрав очередной эпитет, он вытягивал руку с телефоном и, склонив голову влево, довольно рассматривал его как будто со стороны, откровенно любуясь, а потом перечитывал еще раз, наверняка.
В комнату аккуратно вошла Супчак. Прикрыла дверь, подумала и, задержавшись на секундочку, на всякий случай элегантно постучала кулачком в косяк. Только зря, потому что тут же раздался топот на крыльце и в домик ввалилась Бородатая Хсю. -..дь!- заорала Оксана, тряся ушибленой рукой и частью спины, и повторила еще несколько раз, варьирую метонации -Бл.дь! Б..ядь! Бля..ь!. Испуганная Хсю, смутившись, присела в книксене, закрыв голову руками.
-Здравствуйте девочки - сказал Комми с явным холодком, потому что подумал, что с ним так поздоровались. “Девочки” одновременно заговорили:
- А чё случилось-то?..
- Дура ты, Хсю, все-таки!..
- Проект закрывают?..
- Привыкла на своих братьях коровой скакать…
- Деньги кончились?..
- Да, кстати, насчет денег, у меня точно кончились!..
- Депутаты наезжают?..
- Гипс снимают?
Комми хотел что-то ответить, но последний вопрос сбил его с толку и он окончательно запутался.
- Мд-э-э-э… - взял паузу Комми и вдруг, неожиданно для себя сформулировал кратко и содержательно - Идите вы нахуй.
Оценив приглашение сесть, Оксана заняла кресло. А рыбу она не любила. Хсю поискала глазами бревно с подушкой, но не нашла и села на стул.
- Ведь моль пока терпит… - несколько туманно начал речь Комми Саров.
- Почему “пока”? Ведь моль просто терпит? - пожала Супчак плечами под новеньким, английской шерсти, сюртучком типа редингот, который она надевала уже второй день, чтобы сфотографироваться рядом с лошадьми, но запах навоза ее смущал. Пока смущал.
- И почему “ведь”? Просто “моль”. Получается - моль терпит - обрадованно поддакнула Хсю. - Правильно ведь? А чего она терпит-то?
Комми в который раз захотелсь убить искреннюю Хсю. Он уже сунул руку в карман за пистолетом, но пистолета там не было и вместо него он крепко сжал только то, что смог нащупать. Несколько секунд все молчали.
- Так, начинаем сначала. Вы газеты читаете?
- Не, мы в интернет ходим - заявила Хсю. Супчак почему-то промолчала. но начала быстро краснеть.
- Интернетом жопу не подотрешь - многозначительно сказал Комми и остановил пытливый взгляд на уже малиновой Супчак.
- Не было ничего, все журналюги врут, дешевые проститутки. И жопа без трусов на фотке не моя, а только похожа на мою. Могу хоть сейчас предяъвить для сравнения, увидите, что похожа. Платье я сожгла, подруг у меня нет. - быстро, без интонации, проговорила опытная Оксана.
Комми Сарову стало безумно интересно, какую траву курят ведущие, но он решил больше вопросов не задавать.
- Так! Всем молчать, сидеть, бояться!
Комми вспомнил занятия в школьном театральном кружке, заложил палец за ремешок телефона и важно начал:
- Я собрал вас, хм-хм.. .господа.. затем… чтобы сообщить припринет… про принешнет… пропёрнешьнет… Тьфу! Короче, телки. Слушай сюда. Ведьмоль - это не бабочка, которая падла жрет грязные носки, а отморозок один с вышки. Типа зеленый. А если точно, то галубой, но не в смысле пидор, хотя я точно не знаю, а в смысле полный гад. Он там че-то с АБП не поделил, может, и Филю, но я точно не знаю, и вместо чтобы нармальна это все перетереть, взять откат, поляну накрыть, штобы мир и дружба, хочет устроить ваще беспредел. Вместо того, чтобы дать человеку тихо встретить старость в хорошем доме с ченой икрой и новой баней, он решил ее смыть с берега земли. Конкретно.
- Как смыть? Замочить, что ли? - засомневалась Супчак
- Как, как… ЦУНАМИ! Поняла? Как в Америке!
- Цунами - это сейчас самая актуальная тема на всех тусовках- авторитетно решила выпендриться Хсю.
- Хер с твоими тусовками дебильными. Короче, если ему не пойдут навстречу, то через сутки он откроет плотину, пойдет волна и смоет нах все дома с берега.
- И нас? - занервничала Супчак.
- А нас - первыми!
- Крута! Как во Флориде! - восхитилась дурочка-прораб. - Будем сидеть на крыше, просить у пролетающих вертолетов помощи - а по ночам - устраивать дискотеки и воевать с мудодерами…
Это слово вызвало у Комми мучительные воспоминания о последнем посещении уролога,
- Не с мудодерами, а с маромоями, дура - разъярился Комми Саров. Грамотная Супчак усмехнулась, прикрываясь зевком.
- Так, ладно, все за работу. Оксана, организуй там все, пусть хомяки там вещи на крышу таскают, песню в тему разучивают. Вот эту например э-э-э… или другую какую-нибудь. Коту лысому скажи, штоб из кроавти своей плот делал, бабу ему выпишем на день, спасать будет. И вообще не спать! Время - деньги! Как бы это им объяснит половчей все..
- Не надо ничего объяснять. Я щас Душко скажу, она сама всем все объяснит. За пять минут и без всяких фокусов.
- Добре - сказал Комми почему-то по украински - Усе! Гэть швыдче до хаты.
Когда двери за ксюхами закрылись. Комми саров задумчиво посмотрел в окно. “А может, так оно и лучше будет. Хоть конюшни прочищу. Геракл, блин…”
Через десять минут в спящем доме раздался пронзительный визг Душко.
- Сэээмвм-и-и-и-и-и-и-ззззззззз! Ур-р-ра-а-а-а-а-а! Нас всех отправляют в Америку! В Новый Орлеа-а-а-ан!
(С)пер тут
