Самая обычная.
Простая, в жесткой шкуре, которую надо, высунув язык, срезать. Знаете ли вы ее так, как знаю ее я?
До тех пор, пока судьба в 1991 году не занесла меня, юного еще совсем и свежего, в военное училище неподалеку от славного городишки N** (нечего о нем и сказать-то больше), я думал, что знаю о клубнях все. Копал же ее, окаянную, да и кто из нас не копал?
Но в училище оказалось все иначе. Там нас, детей капитана Гранта, ознакомили с этой картошкой во всех положениях молодого организма. Там ее на завтрак (мамкины якоря!), на обед, на ужин. Все в разных видах. Даже сушеная, дегидратированная, какую в спецпайки кладут, и та попадалась периодически, мы ей как-то на Новый год, снег изображая, вестибюль засыпали в три слоя, так что надзиратель за сволочами-курсантами, кап-три Марков Станислав Григорьевич (по прозвищу "Хромоногий умывальник") изобразил Деда Мороза, поскользнувшись на этих хлопьях. Ах! - и с размаху своим костяным рукомойником об пол - н-на! Мама дорогая! Только козырек фуражки хрустнул об мраморные плиты, а сам Умывальник глазенки закатил и пополз, усыпая пол медалями "За взятие мясокомбината" и кривыми зубами. "Скрытность - оружие ирокеза", - кто-то издевательски прошипел прямо у меня над ухом, когда я на грохот выглядывал из курилки.
А картошку, мотать ее на член, пришлось всей ротой выгребать - правое плечо вперед, языки свесили! - а она к полу приклеилась как чешуя дядьки Черномора, потому что дневальный, сука впалая, ее попробовал водой спрыснуть, чтоб легче сгрести.
Но такая картошка, можно сказать, была в радость. А вот когда приходишь с полосы препятствий - весь день полоса препятствий, одна только полоса кругом, спортивный праздник, полосатит уже самого как зебру - куда, сука, ползешь! под проволоку! под спирали Бруно! в норматив не укладываешься! прижми корму, Тортилла, не у бабы в постели! качели преодолеваются бегом, а не цепляясь за них яйцами! не дрочи гранату, кидай ее! куда ты кидаешь, гондон штопаный! Радости море, все улыбчивые и друг другу вежливости говорят, зайцы чахоточные.
И после этого тебя и еще пятерых таких же как ты рабов-илотов загоняют на камбуз и показывают огромных размеров ванну, в которой весь комсостав утопить можно и еще место останется, чтобы дизельную подлодку на прикол поставить с самого краешку. Это не ванна, а Обская губа! бухта Золотой Рог! - только вместо всякой живности в ней валом лежит картошка. Под толстым слоем грязи, словно только что с раскопок. Один из нас, самый умный, даже громко выразил общее мнение, попросил повара копнуть поглубже, чтоб там дохлого фараона найти или вообще - скелет неандертальского мальчика в реконструкции профессора Герасимова. Повар, к счастью, про фараонов ничего не знал, поэтому никого об пол не били. Сказали даже вполне корректно: вот вам, земноводные, ножи, а вот вам корнеплоды. И чтоб через два часа эти клубни сияли белизной, как тетина попа. Ясно, салабоны? На робкий писк салабонов - а что, все клубни-то чистить, что ли? - повар монументально посмеялся. Конечно, говорит, все, потому что это ужин на батальон, а батальон будет голодный.
То, что батальон будет голодный - в том сомневаться не приходилось. Больше того, сразу было понятно, что вместо картошки эти суки вислоухие с удовольствием схарчат нас и даже не заметят, что в фарше попались подковки с ботинок. Поэтому ножи мы расхватали мгновенно, повар еще не успел свою тушу провернуть обратно к плите.
И пошла чистка.
Бессмысленная и беспощадная как русский бунт.
Кровавая (я сразу же палец порезал, потому что теми убогими ножами можно было только мозг через нос у мумий извлекать, никак не стружку снимать).
Бесконечная.
Вначале мы старались. Чистили аккуратно, как мамка в детстве учила, чтоб кожура винтом, чтоб глубоко не резать, чтобы из-под ножа выходил круглый продукт. А как ее глубоко не резать, если грязь в нее въелась, как будто в монгола, который от рождения не мылся никогда, и чем дальше строгаешь, тем больше это похоже на автопортрет Пикассо! Потом работа пошла веселее, потому что кто-то первый предложил - долбись она конем, эта тупиковая форма жизни, давайте просто и быстро закончим уже с ней. Ура! Вперед, мореманы! - и работа пошла как-то по-новому, веселее. Вжих-вжих! И картофелина становится аккуратным кубом, а остатки летят в ведра. Евклид бы прослезился, видя как ловко мы доказываем и претворяем в жизнь невозможное - теорему о квадратуре круга и кубатуре шара. А потом утопился бы, поглядев в ванну, где еще оставался широкий простор для таких доказательств.
Постепенно картошка сдавала позиции. Еще! В ведро! Руби! Коли! На кубики порубим с-суку! Пара килограммов осталась! - торжество разума над сарсапариллой, короче говоря. И тут отворилась дверь.
Дон Жуан, трудившийся над Донной Анной, наверно так же застыл и обмяк всем своим прихотливым членом, когда услышал шаги командора. Только это был не командор. Это было значительно хуже. Шаги принадлежали гвардии старшине первой статьи товарищу Россомахину. При взгляде на это человекообразное, нервно сглотнул бы даже Терминатор, пряча за спину свое никчемное оружие. Рецепт: взять оживший двухэтажный несгораемый шкаф, наделить подобием разума, реакцией, чтобы шкаф мог поймать на лету муху, и способностью виртуозно матюгаться - и выйдет Россомахин. Товарищ старшина. Наставник, так сказать, отец солдатам и слуга комбатам.
- Ну что? Салажня? Как оно? - старшина всегда говорил раздельно. Вероятно, для деморализации и устрашения.
(Ебт, а как оно? Первобытный ужас, вот как. Пещерный медведь нападает на карликов-травоядных!)
- Картошка? Чистится? А?
"Хуй на, товарищ старшина!" - дружно и в рифму подумали мы, но на лицах была готовность вот тут же, сию минуту начистить еще две! три! пять ванн этих земляных орехов, на будущее, на много лет вперед!
И тут Россомахин подошел к ванне.
Некоторое время он в эту ванну глядел (фанфары! аплодисменты!), и на его лице не отражалось совершенно ничего. Потом он запустил туда свою клешню и выловил самую крупную картофелину... то есть, кубический труп картофелины. И снова молчание, а мы еще и радостными улыбками цвели, конские дети. Но товарищ старшина сфокусировал на нас свои прозрачные гляделки, и улыбки с нас тихо опали, как грязь с картошки. Потом Россомахин обошел ванну кругом.
Все это молча.
Остановился.
Сразу стало ясно, что на ванне удобно устроилась Смерть с косой и весело на нас глядит.
И спросил. Все так же, по складам.
- Это. Что. За. Ебаная. Геометрия?
Нет. Занавес еще не опустился.
Потому что товарищ гвардии старшина первой статьи Россомахин потом заставил нас у всей той картошки, что уже плюхалась в ванне, превращенная в материал для детского строительного творчества - вручную! срезать! углы!
Вот теперь занавес.
(c) Шарапов Вадим Викторович
