Мобила настойчиво выдаёт надоедливый прерывистый писк.
Я отрываюсь от симпатичной девушки, с которой только-только начал завязывать многообещающее знакомство, выхожу из кафе, выхожу из сна, продираю глаза и сползаю с кровати.
Взглянув на часы, осознаю, что будильник пошел уже на девятый заход (а он звонит с интервалом в пять минут, пока не выключишь) и времени поваляться еще чуть-чуть – с целью досмотреть сон и выяснить-таки белье какого цвета девушка из кафе предпочитает носить – уже, увы, нет.
Я жму на кнопку «стоп» и ползу в совмещенный санузел своей (точнее, съемной) однокомнатной квартиры. Избавившись от лишней жидкости и плеснув в морду холодной водопроводной водой, возвращаюсь в комнату, попутно производя поверхностное сканирование состояния организма.
Проверка уныло констатирует, что последняя бутылка пива вчера была явно лишней.
Одеваюсь (кофе пить тоже, увы, некогда, да его, собственно, уже пару дней как нет), цепляю зубами сигарету и выползаю из квартиры в мерзкое курское утро.
Утро вообще добрым не бывает, а утро, когда с бодуна надо ехать на работу, негативное по определению.
Однако квинтэссенцией мерзости утра являлась, является и будет являться посадка в маршрутку.
Дело в том, что я снимаю квартиру в одном из спальных районов города Курска. Остановка, с которой я имею несчастье уезжать, расположена в самом конце первой трети всех пролегающих маршрутов гортранспорта. Иными словами, маршрутки приходят уже забитыми по самое не балуйся, из них почти никто не выходит, зато все пытаются войти. Усугубляет ситуацию густонаселенность спального района.
Выползаю на остановку, оценивая количество находящихся на ней людей в сто – сто двадцать душ. Толпа пестрит разноцветными девушками (разноцветными – в плане одежды, специально для москвичей: Курск – это в России). Наверняка, есть симпатичные и похожие на ту, из кафе. Впрочем, даже Мисс Вселенная воспринимается в такие моменты исключительно как конкурент, злобно претендующий на твои пять квадратных сантиметров подножки ПАЗика.
Для девушки на остановке есть три варианта развития событий:
1) комфортно войти в автобус, будучи пропущенной вперед каким-либо воспитанным мужчиной
2) огрести локтем в ебаль… эээ… мордашку от менее воспитанного.
3) быть затоптанной другими девушками.
Исходя из этих перспектив, девушки, как правило, стараются выдвинуться вперед, на проезжую часть, наивно рассчитывая на первый вариант.
Мужики же с гордым видом курят поодаль, поглядывая на них с высоты бордюра, как чабаны на отару овец. Как сказал бы Н.Н.Дроздов, если бы спутал сию толпу со стадом павианов (что несложно): «Самцы благодаря своей массе и физической силе рассчитывают на резкий рывок».
И действительно, один из них срывается с места, и в прыжке, достойном чемпиона-регбиста, вбрасывает свой овальный лысый череп в ворота дверей ПАЗика … ГОООООЛ !!! Стадион неистовствует. Восторженные болельщицы пиздят кумира чем придется и кроют матом на чем свет стоит. Гордый победитель втягивает свою тушу внутрь автобуса следом за черепом.
Концерт для фортепияно с оркестром.
Маленькие маршрутки, опасливо прижимаясь к краю третьей полосы, на предельной скорости проносятся мимо. Русская женщина коня на скаку остановит, а уж Газель – и подавно. Плохо приходится тем водителям, у которых кому-то из пассажиров приспичивает тут выйти.
Останавливается Газель – моего маршрута. Стартую, благодаря своей худобе просачиваюсь сквозь плотный строй женских тел, и первым – Оле! Оле! Оле! Оле! – оказываюсь у двери маршрутки. С ликованием откатываю ее в сторону …
… И осознаю, насколько лоханулся. Дело в том, что для открытия двери газели надо сделать шаг в сторону, а из маршрутки уже торчит обтянутая мини-юбкой с заниженной талией (а сразу в колготках не проще было идти?) задница девушки, пришедшей к финишу второй. Девушка, растопырив руки, уже вцепилась внутри газели во что смогла, на случай, если кому-то придет в голову вытащить ее обратно, ухватив за вышеупомянутую задницу.
Конечно, оказывается, что место одно и что стоя ехать нельзя.
Женщины – Мужчины 1-1.
Однако дремать нельзя – сзади притормаживает еще Газель. Олимпийский рекорд по тройным прыжкам с места – и я опять первый, теперь уже в двоеборье.
Теперь фигушки.
Теперь я уже эту подъебку знаю.
Старательно и успешно изображая дауна, стою у двери, ожидая, когда ее откроют изнутри. Осерчавшая сухонькая старушка рядом как бы невзначай заряжает мне в табло хозяйственной сумкой, в которой, похоже, везет «унучеку» двухпудовую гирю для занятий спортом.
Во мне просыпается геронтофил.
В том смысле что выебать бабку я пока не хочу, а вот въебал бы уже с удовольствием.
Но – сумка по-прежнему у нее, а такой экзотический способ суицида, как битье бабулек – это, пожалуйста, к Раскольникову.
Пользуясь моим нокдауном, меня, как небольшой островок, огибают две людские речки и впадают в Газель. В ней уже можно ехать стоя, хотя бы потому, что пять стоячих женщин разного возраста (моя бабулька, конечно же, успела присесть на освободившееся место) бедный водила выгнать из машины физически не в состоянии. Газель грустно чихает и отъезжает, натужно кряхтя.
1-7.
Чувствую себя сборной России по футболу.
Пора выбывать из отбора.
Отхожу в сторону и закуриваю.
От легкого сотрясения мозга, впрочем, сознание несколько проясняется и меня осеняет гениальная мысль. В ужасе я лезу в кошелек – так и есть.
Я подобрался к сути названия рассказа.
Дело в том, что проезд в транспорте в городе Курске стоит 7 (семь) рублей 00 копеек.
Последняя бутылка пива однозначно была лишней.
Сорок копеек на семь рублей не похожи ни разу.
Сопроцессор моего головного мозга (кто не в курсе – устройство, обеспечивающее поддержку выполнения сложных математических действий) вчера явно не работал, как, впрочем, и весь головной мозг вместе с мозжечком.
Мне нужны семь рублей.
Фак.
Достаю мобилу и звоню на работу, чтобы сообщить, что мне оказалось жизненно необходимо задержаться в городе по вопросам оптовых закупок ковров для мышей. И что решить эту проблему с менеджерами я никак не могу, так как с менеджерами – это не гламурно и вообще для лохов, а я буду дожидаться начальство, которое подъедет чуть позже. Меня выслушивают и соглашаются на час отсрочки.
Сопроцессор в голове надрывно гудит.
У меня есть час.
Мне нужно добить недостающие шесть шестьдесят.
Одиннадцать копеек в минуту.
Иду домой, чтобы попить воды из-под крана и обмозговать ситуацию.
Прийдя, жадно глотаю в ванной холодную воду.
Потом разуваюсь.
Потом прохожу в комнату и спотыкаюсь об одну из хаотично разбросанных по полу пустых пивных бутылок.
БУТЫЛКИ !!!
Кидаюсь собирать пустую стеклотару, проклиная свою идиотскую привычку покупать более дешевый ПЭТ.
Набираю восемнадцать бутылок. Уже что-то.
Выходя, вспоминаю, что возвращался, а в зеркало не посмотрел. Единственное зеркало – в ванной. Иду в ванную, но в зеркало посмотреться-таки не судьба, потому как струя холодной воды все-таки важнее. Да и что я в этом зеркале не видел.
Смотрю на часы. Отстаю от графика на восемьдесят восемь копеек.
Пулей вылетаю из квартиры и стремглав несусь к пункту приема стеклопосуды. Поспешно, даже суетливо, сбрасываю бутылки в ящик, получаю восемнадцать рублей.
Затем, побив лет на сто пятьдесят вперед мировые рекорды по бегу на пятнадцать метров до ларька, приобретаю бутылку холодной – почти ледяной – Балтики №3 по цене пятнадцать рублей пятьдесят копеек за одну поллитровую емкость, не стесняясь, открываю ее прямо об угол этой самой железной планки перед окошечком и жадно присасываюсь.
Слово одно:
Заебись.
Вернее, два:
Заебись, бля.
Не видимое за плотной пеленой туч Солнце шлет мне свои лучи, свой ультрафиолет и свою радиацию.
Впервые за утро я готов согласиться, что жизнь прекрасна.
И что все окружающие женщины – писаные красавицы, а та, из кафе, в сравнении с ними, – просто тупая корова.
«На сердце веселее и радостней пейзаж когда в желудке плещется це два аш пять о аш» (с)
Усаживаюсь на заборчик вокруг газона и провожу промежуточную инвентаризацию.
Потрачено: восемнадцать минут.
Есть в наличии: два рубля девяносто копеек плюс рубль за бутылку в руке.
Пятилетку – в четыре года.
Вместе с последними каплями пива из выжимаемой бутылки иссякает оптимизм. Повторного финансового всплеска ждать неоткуда.
Сдаю бутылку, получаю рубль, закуриваю последнюю сигарету и плетусь в сторону остановки.
За меня: я снова хомо сапиенс и опять гениален.
Против меня: все остальные обстоятельства.
На остановке помимо ста пятидесяти человек меня ждет приятный сюрприз. «Мелькнет в толпе знакомое лицо» (с).
Это знакомое лицо по имени Илья пытается впихнуться в ПАЗик. Большая часть Ильи свисает на улицу, поэтому автобус не едет. Затем, вероятно, внутреннее давление перевешивает внешнее, и Илья вываливается на асфальт остановки, вместе с впереди висящей юной девушкой, которая, впрочем, успевает за что-то уцепиться и не упасть.
Я просто подлетаю к нему и скороговоркой кричу:
- Илья-привет-займи-десятку-до-работы-не-доехать!!!!!!!
Илья смотрит на меня чистым и удивительным взглядом, который в равной мере можно назвать как невидящим, так и ненавидящим, быстро сует руку в карман, выкидывает из него сложенный вчетверо червонец, который я ловлю автоматически, и, даром что без дикого звериного рыка, стартуя с положения «лежа», поднимается, и, на том же движении, оттолкнувшись, имхо, минимум восемью ногами от земли, влетает в автобус, на мгновение утрамбовав той самой девушкой временное население ПАЗика. Успеваю отметить, что, если бы не несколько слоев ткани, он бы наверняка нехило ей засадил. Водитель – вероятно, с криком «Йес» - захлопывает дверь маршрутки и обратный удар сжатой человеческой массы впечатывает в нее Илью, а уже в Илью – девушку.
Думаю, что если бы он ей засадил, то сейчас вошел бы в нее полностью и даже глубже.
ПАЗик фыркает и отъезжает.
Я понимаю, что это дело надо СРОЧНЕЙШЕ закурить.
И вижу, что беды идут за мной по пятам. Сигареты-то кончились.
От тяжелых ударов судьбы хочется свернуться калачиком под теплым одеялом и зарыдать. А еще лучше вздремнуть минут двести сорок. Вдруг удастся досмотреть сон про кафе.
К счастью, на остановке есть киоск, где я и приобретаю пачку «Saint George» за восемь рублей. В киоске возле дома Сент-Жора стоит семь рублей, но я хочу курить сейчас, а не после двухсотметрового марафона.
Закуриваю, присев на корточки.
На одном из складов базы такая же пачка стоит шесть пятьдесят. На этом же складе работает продавщицей девушка, которая значится в моем списке любовных побед под цифрой семь. (*Бля буду, ничего под конкурс не подгадывал. Действительно, семь, спецом запускал скандиск по убитым алкоголем бэд-секторам коры головного мозга, отвечающим за долговременную память*). Вообще история эта мрачная и восходит к первому дню после официального развода. На тот склад за кофе и сигаретами я ходил давно, но, в силу семейного положения все ее глазкопостроения сознательно игнорировал. После развода же, движимый светлыми чувствами, пережитым стрессом, сперматоксикозом и полутора литрами арсенального традиционного я таки пригласил ее в гости на вечер. Оказалось, что у девушки на личном фронте временные перебои, и секс у нее бывает раз в год. Выяснив это, я без дальнейших разговоров уволок ее в постель, где меня и поджидало одно из сильнейших разочарований в жизни.
Мало того, что она оказалась абсолютно плоской – а мне всегда казалось, что верхняя половина женского тела должна хоть как-то отличаться от верхней половины мужского – это еще можно (и нужно) было пережить, потому как внешние данные даются от природы и от самого человека никак не зависят и должны восприниматься как данность, даже если это старт с уровня Impossible, но вот ее абсолютная инертность в постели вогнала десяток стамиллиметровых гвоздей в крышку гроба наших интимных встреч. Увидев, что она кончает не от техники и не от старания, а от самого факта секса, я выебал ее два раза в миссионерской позе и потерял к ней сексуальный интерес. С тех пор я все так же прихожу за кофе и сигаретами, она краснеет, смущается, все так же строит глазки и подсовывает мне бесплатно банки списанного со склада по причине помятости, но при этом довольно неплохого кофе.
И при этом все равно остается доброй девушкой, с которой приятно поговорить и позаигрывать.
Хватит об этом. Не люблю плохо отзываться о женщинах, с которыми спал.
Ладно, я отвлекся.
Причем, пока я отвлекался, утекло еще десять минут драгоценного времени.
У меня уже есть пять девяносто, и у меня появился шанс попытаться внедриться в какой-нибудь проходящий ПАЗик (в Курске в Газелях оплата при входе а в ПАЗиках при выходе) и высыпать, выпрыгивая, горсть мелочи водиле в надежде, что сразу скрупулезно пересчитывать он их не станет. Собственно, другого выхода уже нет.
Главная проблема – что ПАЗ ползет по городу со скоростью стада дохлых черепах, а, значит, в час я уже не укладываюсь.
Я опять хватаюсь за мобильник – но оказалось что мой лицевой счет иссяк. Теперь еще предстоит ползти к банкомату, чтобы закинуть остатки денег …
Еб твою мать !!!!!
Блядь !!!!!!!!!
Тримандоблядская пиздопроёбина, охуевающая своей злоебучестью !!!!
ДЕНЕГ !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Когда я снимал с карточки зарплату, я оставил часть финансовых средств на счету, чтобы можно было в случае чего закинуть денег на телефон, если вдруг больше платить будет негде или нечем. И благополучно о них забыл.
К банкомату я уже просто лечу, большими прыжками и почти не приземляясь. Читаю на чеке – 178,23р.
И меня разбирает истерический смех. Я стою и ржу, как обкурившийся даун.
Потом снимаю 150 рэ, потому что в банкомате нет десяток.
Захожу в павильон и покупаю бутылку пива и пачку Дирола. Пью уже медленно и с достоинством.
Выйдя на остановку, прохожу мимо всех и интересуюсь у таксиста, за сколько он меня довезет.
- Стописят, - говорит таксист
- Стодвацать, - наугад говорю я, но таксист согласно кивает.
Я плюхаюсь на переднее сиденье, вальяжно разваливаюсь и закуриваю, потягивая пиво.
Мы медленно стартуем, и я мысленно показываю фак оставшейся на остановке и искренне ненавидящей мой скорый отъезд толпе.
Наконец-то выглядывает Солнце, освещая желтеющие и начинающие облетать деревня.
И все таки – жизнь прекрасна и удивительна
(c) Кибер
