Настоящий сноб всегда ходит с гордо поднятой головой. На голове у него — кепка в модном нынче стиле "лужкофф", на лице — надменно-презрительная мина. Наш сноб носит ярко-красную блузу, которую ему всучили в секонд-хенде как вещь из гардероба самого Зверева. В руках он постоянно крутит серебряный мундштук, полагая, что это добавляет ему стиля.
Главное чувство в жизни настоящего сноба — презрение к окружающим. Он не любит: быдла, тупорылых, гомосеков, занудных, бедных, пьяных и женщин. Он живет в Москве, называет Питер глубокой провинцией, а жителей всех прочих городов считает жалкими клопами. Настоящий сноб не пьет водки и пива, предпочитая им коктейли со сложными названиями типа "Заунывная песнь волка над монгольской степью".
Отец бросил его мать, когда снобу было четыре года. Когда ему исполнилось двадцать четыре, он бросил мать сам. Вспоминать о ней он не любит, считая ее пошлой и недалекой женщиной. Ее привязчивая любовь кажется ему несовременной.
Настоящий сноб из всех машин предпочитает Вольво, но вовсе не по техническим характеристикам, а потому, что где-то услышал, что Мерседес и БМВ — это чересчур обыденно и пресно. При этом денег на собственную машину у него нет, так что по городу он передвигается на такси, роль которых обычно играют убитые Жигули с темпераментным армянином за рулем. Но чаще всего нашему снобу приходится ездить на метро, где он брезгливо держится за поручень двумя пальцами, морщась при мысли о том, какое же быдло его окружает.
Вообще, денег у нашего сноба немного. Много денег имеют те, кто любит и умеет работать и при этом не боится испачкаться в говне. Снобу равно противно и работать, и копаться в говне. Уже несколько лет он состоит на должности обозревателя в одном мелком издании. Он считает свою работу богемной, поскольку имеет возможность ходить на презентации, концерты и разные тусовки. Там он учится снобизму у эстрадных звезд и таких же убогих, как он сам.
Жилище нашего сноба — весьма скромная квартира в хрущевской пятиэтажке. На полу в комнате у него редкий ковер с рисунком, изображающим дефекацию шакалов. В углу — кальян, на стене — увеличенный автограф Владимира Сорокина, на письменном столе — стопка журналов «Ом». Редким гостям он демонстрирует подборку фотографий из своей единственной поездки за границу. На фотографиях наш сноб фигурирует на фоне красот Парижа. На лице у него все то же надменное выражение, которое говорит всякому, что Парижем сноб недоволен.
Девок, которые приходят на съем в ночные клубы, наш сноб не любит, предпочитая им молоденьких девочек с филфака. Те дают ему выебать себя только для того, чтобы отдохнуть, потому что все остальное время он ебет им мозг. Как правило, они исчезают из его жизни через несколько дней. Сноб считает, что они просто не выдерживают напора его мощной натуры и богатства внутреннего мира. Кстати, хуй у него такой же тонкий, как и пальцы.
На презентации нового альбома модной певички наш сноб встречает поразительно красивую женщину. На лице у нее написана редкая скука, и сноб решает, что это просто поза, которая говорит о родстве их душ. Однако, завязав разговор с ней, он выясняет, что ей и правда очень скучно, что певичка эта ей не нравится, а пришла она сюда лишь потому, что здесь ей назначил встречу знакомый режиссер. Через полчаса разговора сноб полностью уничтожен. Он не в состоянии поддерживать разговор с этой женщиной. Она слишком умна для него, она слишком живая и красивая. Провожая ее (режиссер так и не пришел), он первый раз в жизни подает женщине пальто, хотя раньше считал это вульгарным. Потрясенный, он бредет домой и опять же первый раз в жизни пытается сочинить стихи.
Утром он находит ее визитку и дрожащими пальцами набирает номер. Она не против встретиться вечером, она мила и даже рада его слышать, но настоящей теплоты в ее голосе не слышно. Весь день наш сноб пытается понять, что же с ним случилось, и курит одну за одной.
Идя на встречу, он, презирая себя, покупает в цветочном ларьке три розы и неуклюже вручает их ей. Они проводят за столиком кафе почти два часа, и все это время она рассказывает ему о своей жизни, а он слушает ее и чувствует, что теряет разум. В отличие от всех его знакомых, эта женщина настолько реальна, что кажется, будто весь этот мир придумала она сама. Она умна, красива, у нее полная и насыщенная жизнь. Проводив ее до машины, он бредет домой, шалея и не понимая, что она могла найти в нем, жалком червяке. Он чувствует, что до сих пор, всю свою жизнь, он стоял на берегу реки жизни, тощий и голый, обхватив плечи руками, делая вид, что ему не очень-то и хочется входить в воду, в то время как другие уже давно плескались и резвились в реке, полные жизни и сил. Он понимает, что просто боялся жить.
Они встречаются целую неделю, и всю неделю он летает над землей. В последнюю их встречу она сообщает, что выходит замуж, ласково гладит его по щеке и позволяет поцеловать себя. На прощание она признается, что он просто очень сильно напомнил ей одного человека, которого она любила когда-то. Ей было приятно прикоснуться к прошлому, но ни о каких отношениях между ними речи быть не может.
В тот вечер наш сноб первый раз в жизни покупает в ларьке бутылку водки и три пива. Он выпивает это все в течение часа, затягиваясь сигаретой после каждого глотка. В двенадцать часов он воет на луну с балкона. В час ночи он лежит поперек кровати и блюет на ковер с шакалами.
Проснувшись поздно утром, он долго глядит в потолок. Потом встает, извлекает со дна шкафа старые джинсы, которые он не надевал лет пять, и футболку с надписью Nirvana. Ярко-красную блузу он разрывает на половые тряпки. Одевшись, сует в карман джинсов все наличные деньги и выходит из дома.
Вечер наш сноб встречает пьяным в дым. За день он успел постричься наголо, вставить в ухо серьгу и сделать татуировку в виде слова «ХУЙ» на соответствующем органе. Он сделал то, о чем мечтал в пятнадцать лет. Во дворе он пристает к малолетней шпане и огребает грандиозных пиздюлей. Сплевывая кровь, он приходит домой и звонит школьному другу, который в седьмом классе учил его пить портвейн. Старый друг, похоже, искренне рад его слышать. Через пятнадцать минут бывший сноб узнает, что друг детства работает политтехнологом. Еще через пять минут друг предлагает ему поработать на выборах губернатора где-то за Уралом.
Утром бывший сноб сидит в кресле самолета рядом со старым другом и жадно пьет минералку. Чувствуя, как закладывает уши, он глядит на уходящую под крыло Москву и улыбается. Сойдя с самолета в Екатеринбурге, он первым делом звонит маме. Первый раз за шесть лет.
Через три года в модном московском клубе сидит матерый политтехнолог, в котором довольно трудно узнать нашего знакомого сноба. Рядом с ним щебечут две ярко раскрашенные девицы, с которыми политтехнолог познакомился полчаса назад. Он уже выпил поллитра водки, вкусно закусил и теперь скучает. На столе — неявные признаки его статуса: два мобильных телефона, толстый бумажник, серебряная зажигалка. Политтехнолог мордат, богат и доволен жизнью. Девицы исподволь пытаются выяснить, кого же из них сегодня выебет. Политтехнолог собирается выебать обеих.
Оглядывая полутемный зал, политтехнолог замечает тощего молодого человека, одетого в модную красную блузу. На лице его застыло презрительное выражение, тонкие пальцы крутят серебряный мундштук. На столике перед ним — лишь один стакан с модным коктейлем. Политтехнолог, не отрывая взгляда от молодого человека, наливает себе водки. Выпивает, встает и, пошатнувшись, идет к его столику.
Через две минуты политтехнолога оттаскивают от избитого в кровь молодого человека. Матерый политтехнолог орет нецензурное и в бешенстве пытается лягнуть тощего юношу ногой в живот. Тот в ужасе прячется под стол и пытается оттереть кровь со своей блузы. Девицы, в полном восторге от этого побоища, виснут у политтехнолога на руках и тащат к столику. Молодой человек под шумок исчезает, а над столиком нависают пришедшие на шум охранники. Их мигом задобряют одной зеленой бумажкой.
Сука, бля, сука, на хуй, всю жизнь испортил! — пьяно мычит политтехнолог, запивая неведомое горе водкой. Девицы переглядываются и решают, что клиент сегодня недееспособен. Немного поутешав его для приличия, они исчезают.
По дороге домой матерый политтехнолог плачет в такси. Приказав остановиться у ларька, он покупает себе бутылку водки и выпивает ее не сходя с места и не закусывая. Вконец окосев, весь оставшийся путь он страстно объясняет водителю про чью-то загубленную жизнь.
Тощий молодой человек в это время стоит перед зеркалом и пытается ликвидировать следы избиения на своем лице. Нервно нанося пудру на синяки, он думает о том, что завтра идти на презентацию, где будет весь бомонд, а он настолько не комильфо, что хоть волком вой. Со стены на него грустно смотрит портрет Путина работы Никаса Сафронова — самый последний писк моды.
(с) cerf
