- Покупаем! Покупаем тюльпанчики! Мимозочку покупаем! – старушка-неваляшка, в синем фартуке и с похабным лицом призывала проходящих людей обратить внимание на её грандиозный сейл. На бортике входа лежала охапка тюльпанов, расфасованных по три или пять, с обязательной резиночкой на бутоне, и охапка мимозы, напоминавшая мне клок сена, выданный изнурённой лошади.
Я стоял около входа станции метро и созерцательно курил. Прохожие игнорировали торговку, как могли: кто делал вид, что не слышит, кто – что очень торопится.
Не найдя отклика в душах потенциальных пассажиров, бабка покосилась на меня.
- Молодой человек, купите тюльпаны, - с надеждой обратилась она ко мне.
- Нет, спасибо, - вежливо отказался я и отрешённо стал смотреть вдаль, изображая огромный интерес к этой самой дали.
- Ну, девушке своей купите, - не унималась карга.
Я слегка залип от этого уточнения. То есть всем купил, а своей девушке - нет?
Я отрицательно покачал головой.
- Ну, вот мимозы возьми, - продолжала бабка, - смотри какая хорошая мимоза!
Я с отвращением посмотрел на ободранные кусты с мелкими, грязно-жёлтыми шариками. Мне они почему-то всегда напоминают неопрятную женщину.
- Нет! – твёрдо ответил я. Надо было бросать сигарету и бежать от продавщицы, но сигарету я только прикурил. Жалко.
А вот жадность – это плохо! В чём я убедился в течении минуты, пытаясь игнорировать это ебаное коммерческое предложение. Напоминание о празднике были проложены рекламой продукции и отвлечёнными темами. Сдавшись, я устало произнёс:
- Идите нахуй, пожалуйста.
Гнусная старуха испортила настроение. Это грозило последствиями: приду за праздничный стол с постным лицом и раздражённый. А должен – весёлым, жизнерадостным великолепным кавалером. Ну что за хуйня?
Пытаясь перевести тумблер настроения в положение «позитив» я принялся думать об этом самом позитиве. А что может быть радостнее секса? Ни-че-го!
Моя девушка, которая прошла в финал и уже готова была взять кубок в ближайшем отделении ЗАГС – воплощение радости и счастья. Я стал размышлять о ней.
Настроение постепенно стало выходить из области «злой шопесдец» в стандартное положение.
Выбравшись из кишечника Москвы, я набрал номер своей неземной любви.
- Да, солнц, это я. Чего ещё прикупить к столу? – хозяйственным тоном произнёс я.
- Да всё есть, ничего не надо, - спокойно ответила умница. Такие ответы – бальзам на раны трудоголика, - хотя знаешь, Ира с нами сегодня ужинает, купи её любимое Кампари.
Настроение тут же рухнуло на дно ущелья и стало там медленно умирать под палящими лучами озлобленного солнца.
Ирина, лучшая подруга моей Татьяны, в принципе была девчонкой ничего. Весьма красивая дама, с отличной кормовой базой и хорошим чувством юмора. В штыковой атаке карьерного роста она приобрела великолепный ум, сдобренный здоровым цинизмом и начитанностью.
Но любой, даже самый адекватный человек, имеет свой заёб. Пунктиком Ирины Владимировны был феминизм.
Достаточно было лёгкой степени опьянения, и можно было прослушать лекцию о равноправии полов, и о грязной роли мужчин в мировой истории, которые только и заняты вопросом, как унизить женщину и превратить её жизнь в говно.
Заглянул в магазин, купил затребованное. Потом подумал, и прицепил ещё пива. Отоваренным я подошёл к дому. Проделал дыхательные упражнения, растянул на лице производственную маску позитива и поднялся в квартиру.
- Добрый вечер, радость, - произведя обязательный поцелуй, отправился в комнату. В комнате стол переливался радостью и огнями. В главе стола сидела Ира, как всегда элегантная и востребованная. Изобразив неописуемый восторг, я рванул к ручке лучшей подруги будущей жены. Тылы надо всегда прикрывать.
***
Ужин проходил вполне мирно. Лились неспешные беседы о работе, политике (! Иркина работа), и о женских шмотках, в обсуждение которых я не вступал, но проявлял интерес (надеюсь, выглядел он неподдельным).
Девушки уже заметно начали пьянеть. Я с тревогой ждал открытия дебатов, но всё же вздрогнул, когда пошла первая реплика:
- Жень, ты вот скажи, готов ли ты считаться с карьерой Татьяны, - взгляд Ирины был строг, как у учительницы немецкого языка.
- Готов, - выдохнул я обречённо.
- Все вы так говорите, - глаза девушки сверкнули огнём правдолюбия, - а на деле загоняете женщину на кухню, загружаете детьми, считая свою работу первостепенной.
Я горестно вздохнул и спросил:
- Ир, зачем обобщения? Скажи конкретно: от меня-то ты чего хочешь?
- Я хочу равноправия! Я хочу, что бы ты не думал, что выше, умнее и сильнее женщины, только потому, что у тебя есть хуй! Гордиться хуем – это смех!
Судя по частому упоминанию сего органа, Ирина по нему тосковала.
Я откинулся на спинку стула, потянулся и спросил:
- Равноправия, значит?
- Да! Равноправия!
- Равноправия в чём? В возможности таскать 50-ти килограммовые мешки на товарной станции? Так кто ж запрещает? Сколоти женскую бригаду и покажи трудоспособность. Или равноправия в получении травм в драках? Ну, это лишнее, Ир. Или, извини за вопрос, равноправие со мной в вопросе лизания пизды Татьяны?
Реакция, которую я неожиданно обнаружил, навела меня на мысли: у Иры закаменело лицо, а Таня густо покраснела. О! Это я удачно зашёл. Я обратился к невесте:
- Татьян, а мы с Ирой одинаково лижем, или по-разному?
Девушка не знала, куда девать глаза. Посмотрела на меня, тут же на Иру и пробормотала:
- П-по-р-разному…
- Угу, ясно. Вот видишь, Ир, и здесь равноправия не получается: мы лижем по-разному! У каждого предмета или групп предметов разные свойства и разные качества.
Ира сидела не шевелясь. Не знаю, что было для неё большим шоком, раскрытие их тайны или моя железная аргументация. Думаю, что последнее, потому как я, что скрыть неловкость, взял руку Ирины и положил на грудь своей девушки. Кровь прилила к красивому лицу Ирины Владимировны.
- Вы вот что, девушки, - деловито произнёс я, - поцелуйтесь, и по очереди в душ. А то время позднее, а мне ещё двойной объём подарков дарить.
