У меня есть два острых шила. С красной рукояткой одно и тонкое, стильное с ручкой из синего гладкого металла. Я называю их мои клыки.
Старого, бабушкиного, я немного стесняюсь. Оно чуть кривое, с толстой облезлой деревянной рукояткой. Зато оно греет мне душу тем, что им пользовалась моя бабушка. К тому же, оно всегда остается острым, приходится даже надевать на его кончик кусочек гелевого стержня, чтобы случайно не оцарапаться.
Второе – чудо современного дизайна. Сталь темная и холодная. Жало скрывается внутри и высовывает свой язычок при нажатии маленькой квадратной кнопки. С виду оно кажется модной шариковой ручкой. Не раз у меня пытались попросить его для подписи. Я ношу его в нагрудном кармане пиджака.
Моя работа очень скучная, зато денежная. Я начальник валютного отдела банка, у меня нет семьи, я очень молодо выгляжу и хорош собой. Поэтому знакомые девушки считают меня перспективным для своей карьеры (как рабочей, так и семейной). Я пользуюсь ими легко и с удовольствием. Совесть чиста. Я ничего им не обещаю. Если уж кто-то из них вообразит себе, что у нас «отношения», это исключительно ее проблема.
Я еще ни разу не любил. Сердце, жаждущее любви само никогда не найдет ее. Я закрыл сердце на замок, а ключ выбросил в мир. Когда-нибудь любовь сама найдет ключ и откроет мое сердце.
Однажды очередная подружка увидела бабушкино шило.
Я привел Ксюшу в квартиру друга, после театра. Мы часто так делали последние три месяца. Она была без ума от театра, а мне нравилась ее упругая грудь и черные кудри. Вообще-то, мы достаточно часто встречались, и, обычно, все обходилось без особых церемоний. Но в этот вечер она была переполнена страстью после «Отелло». Прямо в коридоре она вдруг неожиданно сдернула с меня куртку, и из кармана выпало оно. Старое бабушкино шило с красной облезлой ручкой и нелепым самодельным колпачком. Ксюша замерла.
«Это что?»
«Ммм…шило»
«Шило? Зачем ты его носишь?»
«Ну так… время опасное, мало ли какие гопники тусуются в подворотне»
«Ты ходишь по подворотням?»
«Нет, но ведь никто не застрахован»
Во время разговора, мы взялись за шило одновременно и тянули его каждый к себе. Наконец, она ловко вывернула руку, и шило оказалось у нее в ладошке.
«Ой, какое оно смешное!» Ксюша звонко засмеялась, грудь и кудри тряслись в такт. «А ты успеешь в момент нападения с него снять этот…» она снова зашлась в приступе смеха и еле выдавила: «…. презерватив, чтобы защититься?»
Запрокинув голову, Ксюша смеялась заливисто и громко. Красивая грудь и шея вызывающе пульсировали. Она была мне противна. Я выхватил шило у нее из руки, ногтем большого пальца за доли секунды вышиб кусочек гелевого стержня и всадил острие прямо в нежный загар по самую рукоятку. Она захлебнулась не то смехом, не то кровью и упала на пол. Глаза ее еще не успели измениться, сохраняя веселое настроение.
Мне удалили клыки в 1913-ом. Очень набожный и старательный зубной техник. Я пришел лечить коренной, а когда открыл рот, он спросил меня, есть ли у меня невеста. А потом он вдруг усыпил меня эфиром и удалил оба клыка…Когда я очнулся, он сказал, бесхитростно улыбаясь: «Я знал, что Вы будете против, поэтому, воспользовался наркозом. Эти зубы были слишком страшные. Если бы Вы надумали жениться, Ваша невеста подумала бы, что Вы – вампир».
Второе шило я заказал в мастерской через неделю после этого случая. Очень дорогие материалы, стильный дизайн. Я не хотел, чтобы кто-то еще, увидев мое старое шило, смеялся так заливисто и громко. Но перестать носить его с собой не смог. Только стал класть его в карманы, которые застегивались на молнию. Пользовался я обоими. В зависимости от настроения и обстановки.
Самыми лакомыми, на мой вкус, являются девочки, у которых уже началась менструация, но они еще не расстались с девственностью. Я их чую сразу. Они, как набоковские Лолиты, сразу бросаются мне в глаза. Я иду за такой девочкой, почти не скрываясь. Мои зубы готовы обнажиться в любой момент. И так же быстро спрятаться. Дело двух секунд. Я не пью тела. Мне хватает крови, смазавшей мое шило. Вынимаю из тела, провожу по губам, языком собираю с губ. Вот все, что попадает мне внутрь. Никаких глотков. Рецепторы языка всасывают микродозу крови. Если тела выживают, то они ничего не помнят потом. Меня это устраивает.
25 мая годовщина смерти моей бабушки. Она умерла уже очень давно, но я каждый год вспоминаю ее вечером рюмкой Хенесси. В этом году 25 мая выпало на пятницу. Очень удачно. Можно расслабиться по полной. Я зашел в бар, заказал коньяк. Отключил звук в телефоне. Я всегда сажусь за столик в самом углу. Оттуда удобно наблюдать за залом, и практически никто не может наблюдать за мной. Официантка принесла коньяк. Налил в рюмку, согреваемую свечой. Я достал старое шило и, сняв колпачок, погрузил его в напиток. Потом вынул и провел по губам, затем языком собрал коньяк с губ. Я помню тебя, бабушка.
За столиком в середине зала отмечала последний звонок группа уже не школьников в школьной форме. Дешевое пиво, спелые девушки в белых фартуках и гыкающие юноши с прыщами. Их было пятеро. Двое парней и три девочки. Нет, я принюхался… одна девочка и две уже женщины. Самки. Она была в паре. Носатый мальчишка с модной стрижкой слегка приобнимал ее за талию. Ей это нравилось, но если рука спускалась чуть ниже или поднималась вверх, она ловко маневрировала.
Она сидела ко мне вполоборота, практически спиной. Я видел ее острые плечики в белых крылышках фартука и волосы цвета темного пепла. Мне мгновенно ее захотелось. Причем, не пригубить, а трахнуть. Такого еще не случалось. Малолетки меня никогда не интересовали в плане секса. Только в плане напитков. Мне захотелось увидеть ее лицо. До спазмов в горле. Я решил изменить свое положение за столиком, но тут она поднялась и, вместе с одной из подружек, направилась в дамскую комнату. Спустя несколько минут, я последовал за ними. Подружка, с которой она пошла в туалет, была без молодого человека, план созрел в голове сразу: буду знакомиться с самкой. Когда я подошел к дверям с буквами «WC», они уже выходили. Я увидел ее глаза. Светло-серые, почти бесцветные. Невинное лицо ребенка: припухшие губки, длинные ресницы, маленький подбородок. На шее цепочка со странным кулоном. В виде витого ключика. Я хотел ее теперь еще больше. Подружка смеялась как-то странно. Как будто она была под кайфом. Я сказал самке пару каких-то пошлых комплиментов. Обе похихикали в ответ. Позже, сидя за своим столиком, я буравил «подружку» демоническим взглядом, она таяла и «нечаянно» задирала юбочку. Наконец, они собрались уходить. «Подружка» намеренно замешкалась, и я подошел.
«Мне нужен номер вашего сотового». Я сказал это с безразличием уверенного в себе человека. Она довольно заулыбалась, явно собираясь набивать себе цену. «Давайте без предварительных ласк. Вы просто даете ваш номер телефона. Ну… или не даете. Ваш выбор?» Я оскалился улыбкой, выражающей тающую надежду. Она стала диктовать цифры, я тыкал кнопки в Нокии, записывая номер. Записная книжка телефона вопрошала под каким именем запомнить цифры. Черт, чуть не забыл: «Как Вас зовут, милая барышня?» Кажется, она ответила Света. Или Оксана.
Я позвонил через два часа. Они собирались на хоум-пати. Я предложил забрать самку после тусовки и отвезти домой. Говно вопрос!
Самка позвонила. Пьяная. Усталая. Готовая к сексуальным утехам со мной. Все это я понял по тону ее голоса. Я приехал. Поднялся. Нажал кнопку дверного звонка. Мне открыла сероглазая Она. Детское личико. Черная маячка, джинсы. Мы смотрели друг другу в глаза, наверное, с вечность. И молчали. За ее спиной в квартире стоял запах кальяна, алкоголя, спермы и крови. Последний запах меня насторожил. Это была не менструальная кровь и не кровь из случайной царапины или пореза. Это был запах напитка. Ее зрачки вытянулись и сузились. Я понял, что сейчас будет. И был рад этому. Я не хотел доставать «зубы». Я уже любил ее. Она увидела, что я понял. И что не буду против. Она нежно обняла меня за шею. Сильной ладонью чуть наклонила голову и впилась пухлыми губками чуть ниже уха. Потом я почувствовал укус. Она зализала ранку языком, сняв выступившие капли.
Я был в экстазе. А потом выскочил из комнаты ее парень. Пьяный в хлам. Глаза его налились кровью. Он видел наш «поцелуй». Он ударил бутылкой шампанского об косяк двери и острым горлышком засадил мне в живот. Красивая смерть, успел подумать я, от горлышка. В кармане требовательно звенела в последний раз моя Нокия.
ай эм
