Это было в большом городском парке, вы все его знаете, и даже бываете там. Девочка лет пяти бегала по траве, пиная ногой голубой воздушный шарик. Шарик в самых неожиданных направлениях отскакивал от покрытых чуть пожелтевшей от жары травой кочек, и девочка смеялась, широко отрывая беззубый рот. Дурацкая маечка с цветным изображением смешной зверюшки на животе, заправленная в уже изрядно мятые синие шорты, голубые гольфы, натянутые чуть ли не выше колен, красные сандалии и абсолютно счастливое лицо. И две косички вразлет.
Я сидел неподалеку на грубо сколоченной безымянными таджиками деревянной скамье, щурил подслеповатые глаза, курил и смотрел на девочку. И стеснялся того, что дети, а я курю, оттого держал сигарету осторожно, будто она могла взорваться у меня в руках. Дым поднимался вверх – безветрие, и я периодически разгонял его свободной рукой. Чтоб не мешал смотреть на простое детское счастье мною уже давно потерянное где-то в коридорах средней школы с углубленным изучением английского языка. Вер а ю, май чайлдхуд, а? По английскому было три.
Девочка явно устала от беготни и решила отдохнуть. Она прыгнула на шарик всем весом, однако он не лопнул, а просто выскользнул из-под ребенка. Девочка шлепнулась на траву, но не заплакала, а стала кататься по ней, хохоча. Откуда ни возьмись подбежала ее мама с детским ведерком для песочницы в руках и известным кудахтаньем «встань, встань, не валяйся, земля холодная, простудишься, вставай кому говорю, по попе получишь, папе все расскажу, он тебя выпорет, нельзя валяться на земле, майку только вчера стирала, встань уже, кому говорят».
Девочка встала, но притворно надула губы, будто очень обиделась, хотя по глазам было видно – ей по-прежнему весело. Мама поставила ведерко на землю и, продолжая причитать, начала ходить вокруг ребенка резкими, будто недовольными движениями отряхивая одежду. Девочка вертелась вокруг своей оси, кривлялась и делала вид, что ей очень щекотно. Потом заметила меня.
- Мам, смотри, дядя. - она ткнула в меня пальцем.
Мама оторвалась от своего благородного занятия, умолкла и посмотрела на меня. Я поспешно кинул недокуренную сигарету в траву и затушил ее подошвой ботинка.
Мать и дочь по-прежнему смотрели на меня. Первая устало, вторая с лукавой улыбкой.
- Дядя отдыхает, - сказала наконец женщина. – не мешай ему.
- Неправда-неправда-неправда, - закричала девочка и со всех ног побежала ко мне.
- Куда?! Стой! Не приставай к человеку! Оставь его в покое! – завопила ребенку вслед родительница.
- Ничего страшного. Не беспокойтесь. – громко сказал я маме и улыбнулся уже подбегавшей девочке.
- Извините ее. – уже тише крикнула мать.
Я комично пожал плечами, дескать, понимаю – дети.
Девочка остановилась в метре от меня, вытянула руку ладошкой вверх и застыла, улыбаясь.
- Чего? – спросил я.
- Конфета. – напрямую ответила она.
Я пошарил по карманам. Ключи, зажигалка, сигареты, кошелек, единый проездной билет на месяц, порядком замызганный носовой платок, еще одна зажигалка и пачка фруктовой жевательной резинки. Конфет не было.
- Ей можно жвачку? – громко спросил я, поглядев в сторону матери, которая к тому моменту вытряхнула из детского ведерка все совки и формочки, перевернула его вверх дном, села сверху и закурила дамскую сигарету.
- Можно. – махнула рукой она. – Только не много.
Я распечатал пачку, вытянул три пластинки, две из них протянул девочке. Она схватила подарок, моментально, без стеснения выбросив в траву обертки, развернула и засунула в рот обе жвачки. Начала громко и задорно чавкать.
Я аккуратно развернул и отправил в рот свою пластинку, скомкал и сунул в карман обертку, рассовал по другим карманам ранее вытащенный оттуда хлам.
- Давай играть. – предложила девочка, видимо решив, что за жвачку со мной можно немного подружить.
- Давай, а во что? – спросил я.
- В обнимашки! – запрыгала на месте от предвкушения забавы она.
- Это как еще?
- Легко. Сейчас покажу. Вставай!
Я поднялся со скамейки, оправил задравшуюся футболку и стал ждать указаний. Девочка вскинула вверх руки и со всей мочи, переходя на визг и ультразвук закричала:
- Обними-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
Я присел и осторожно обнял ее. Судя по довольному хохоту, незатейливый смысл игры был угадан верно.
- Крепче, сильнее! – смеясь, приказала девочка.
Я стиснул ее в объятьях, она продолжала хохотать.
- Все. – наконец скомандовала она. – Теперь ты.
Я отпустил ребенка, поднял вверх руки и довольно громко прокричал:
- Обними-и-и-и-и-и-и-и!
Девочка подпрыгнула и повисла на мне обняв сразу руками и ногами. Маленькие детские пальцы довольно ощутимо впились мне спину. Она запрокинула голову и хохотала, глядя на меня. Я посмотрел в сторону матери, та улыбалась. Девочка стиснула меня посильнее, так, что я удивился – откуда столько сил у ребенка. Она продолжала заливисто смеяться, а я вдруг почувствовал, что мне начинает не хватать воздуха.
Детские ладони сцепились за моей спиной, худенькие тоненькие ручки все плотнее и плотнее сжимали кольцо на моих нижних ребрах. Девочка хохотала, а у меня поплыло в глазах. На висках и на лбу у меня выступила испарина, глаза стали влажными, рот открывался и закрывался в тщетных попытках впустить воздух в легкие, лицо раскраснелось. Потом засмеялась мама девочки. Они с дочерью мелодично хохотали в унисон, и я вдруг понял, как это было красиво. Случайные прохожие, заплутавшие в парке, останавливались рядом с нами и присоединялись к веселью – детский смех так заразителен.
Я перестал глупо хватать ртом воздух и улыбнулся. Все тело пронзала невыносимая боль, глаза лезли из орбит, ребра трещали, добавляя в окружающую какофонию свои ноты, но это было непередаваемо прекрасно. Маленькая счастливая девочка лет пяти, добрые веселые люди вокруг, задорный хохот. Мир – отличное место, пока в нем существует детский смех.
- Ха-ха-ха… - сумел выдавить я, перед тем как хрустнул позвоночник, и все исчезло.
