В день защиты диплома мой научный руководитель съебался на дачу, типа огурцы с помидорами пошли. На защите неожиданно выяснилось, что его не любили не только на своей кафедре радиоактивных элементов, но и вообще, на всём геологоразведочном факультете, поэтому преподавательский состав, засиравший защиту моего диплома, отрывался по полной. Меня пытали полтора часа. Мои однокурсники выскакивали оттуда, максимум, минут через тридцать, с горящими глазами, накатывали водки и весело обсуждали предстоящую попойку в общаге. Правда, две девушки вышли заплаканные, потому что, в принципе, не могли отличить засохшее гавно от какого-нибудь полезного колчедана, но им всё равно поставили четвёрки.
Я захуярил шесть (максимальное количество) листов графики! Я, как мудак, одел белую рубашку и какой-то модный костюм, взятый на прокат! Получать пиздюля в таком праздничном наряде было ещё обидней, поверьте. Я уверено отмазался от заковыристых вопросов по текстовой части, после чего они сходу завернули мне две основные графики. Причём не просто указали на недочеты, а авторитетно заявили, что штольня, возведённая по моему чертежу, ёбнется через день и унесёт десятки неповинных жизней, а золоторудный горизонт де вообще проёбан метров на двести, вследствие чего страна недополучит тонны благородного металла. А один седовласый профессор дружелюбно сообщил, что в сталинские времена за такое просто расстреливали на хуй. Я живо начал переводить стрелки на своего научного руководителя: «Ну, как же? Ну, вот же! Подписи профессора Подъебалова на каждом листе! Как же так то? Чё ж его не расстреляли?». «Вот вы у него потом и поинтересуйтесь», - ответили мне. Жирную точку поставил какой-то мерзкий экономист - подсирало, который сказал, что у меня неправильно рассчитана смета и что «ваще разведка и разработка этого месторождения не рентабельна и принесёт сплошные убытки». Ну не мудак?
В этот момент первый раз за тот день ко мне прикоснулся «великий похуй». Я прямо ощутил его физически. Я включил дурака и на все последующие вопросы отвечал так, что все присутствующие умники также физически ощутили этого «похуя».
Я полагал, что меня завернут, что я дождусь приезда своего препода с дачи, культурно обсужу с ним спорные вопросы по диплому и попробую защититься снова, но меня послали на хуй и банально поставили три балла. Я никогда не был ботаном, но это было очень несправедливо и обидно. Я вышел из аудитории, принял свои сто грамм, громко выругался и пошёл в столовую заточить что-нибудь вкусное перед намечавшейся пьянкой.
В общаге, в процессе уничтожения алкогольных напитков, кто-то предложил поиграть в «белого медведя»: две - трети шампанского смешивается с одной третьей водки, которую доливают после каждого глотка участнику этой захватывающей игры, пока в стакане не остаётся одна водка, - этот этап соревнований называется «белый медведь пришёл». Сделать это надо было в два подлива, хотя правила, по стране, наверняка меняются. Где-то такую смесь вообще называли «Северным сиянием», но у нас это называлось «Белым медведем». Дальше – то же самое, только с подливом шампанского, пока «белый медведь не уйдёт». Есть даже такая присказка: «Многие видели, как белый медведь пришёл, но лишь немногие видели, как он ушёл», что-то в этом роде. По нашей общаге ходило поверье, что один студент четыре года назад показал всем, как ушёл медведь, но потом вышел покурить и больше его никто никогда не видел, поэтому все понимали ответственность момента.
Нас было трое. По десять рублей с участника, это были неплохие деньги в начале 80-х. Победивший получает всё, а если победителя нет, каждый остаётся при своих. Видимо, из-за моего опечаленного состояния, я и выиграл, причём за явным преимуществом: один из соперников, не дошедши до первой стадии, схватился руками за рот и побежал блевать в туалет, второй был более стойким и смог «увидеть медведя», но тут же разблевал его по комнате.
Сначала я чувствовал себя нормально, но постепенно и меня начало хуёвить: в висках неприятно застучало, стало нечем дышать, и мне пришлось открыть окно, на улице моросил дождь. Я попытался высунуть голову подальше, и неожиданно полетел вниз, прямо с четвёртого этажа. В воздухе я выполнил что-то наподобие тройного тулупа, правда, без особого артистизма, и, скорее всего бы умер, но как говорится, пьяного Бог бережёт: на уровне второго этажа провидение заботливо растянуло электрические провода, они то и смягчили моё приземление. Я получил мощный электрический разряд, но остался жив.
Вскоре на улицу выбежали перепуганные ребята, они остановились метрах в четырёх и принялись обсуждать, пиздец мне или нет. А я лежал на спине, под дождём, с закрытыми глазами и мне не хотелось двигаться, какой-то «ахуительный похуй» снизошёл на меня, гораздо более мощный, нежели тот, на защите диплома. Сколько я так пролежал, не знаю. Сквозь пьяный туман я услышал, как кто-то собирается вызвать скорую помощь. «Нехуй!», - заорал я, поднялся с земли и на автомате, пошатываясь, направился в сторону метро. Чей-то голос спросил вдогонку, не проводить ли меня до дома. «Нахуй!», - ответил я, и вот тут что-то щёлкнуло в моём мозгу, и круг замкнулся: похуй, нехуй, нахуй! Этого не объяснишь словами, это можно только почувствовать. Я чеканил ЭТО всю дорогу домой, как зомби, и к концу пути ОНО приняло какое-то мантрическое звучание.
Я долго не мог уснуть. В эту ночь мне многое стало понятным. Оккультизмом я интересовался со школы, а, будучи студентом, даже посещал разные подпольные собрания йогов, биоэнергетиков и прочих искателей истины. Везде с пеной у рта рассказывалось про сверхспособности (сиддхи), которыми можно овладеть при глубоком изучении йоги: ясновидение, телепортация, телекинез. Но ни один гуру не показывал ничего кроме медитации, во время которой он делал таинственное лицо и не своим голосом спрашивал, чувствуем ли мы, как «сахасрару наполняет удивительная фиолетовая энергия вселенского разума»? А все эти малопонятные мантры наподобие: «Ом Мани Падма Хум», что в переводе означает… Стоп блять! А на хуя мне ваши переводы! Теперь у меня была своя боевая мантра, которую я очень хорошо понимал. На хуй мне все эти красивые термины, названия чакр, которые без бутылки не выговоришь? Переводчик ожил внутри меня. Та же пресловутая «нирвана», ведь это так просто: «нахуй-нехуй-похуй», как я мог раньше не понимать этого? В эту ночь было много и других откровений. Я даже попробовал сдвинуть взглядом пачку сигарет, но у меня ничего не получилось. Однако ж какая-то нечеловеческая сила переполняла меня, она рвалась наружу, и мне пришлось пару раз передёрнуть, после чего я уснул с приятным ожиданием чуда.
И чудеса начались, прямо на следующий день. Ко мне должна была придти девушка Лена, с которой мы встречались около месяца. Несмотря на аппетитные формы и приятные черты лица, я уже подумывал послать её на хуй, ибо еблась она чрезвычайно скучно, сосала неохотно, а при слове «анал» становилась красной как помидор и впадала в ступор, категорически отказываясь продолжать половую еблю. В этот день Лена, едва переступив порог, с жадностью и без лишних слов, накинулась на мой хуй, и впервые это был реальный, феерический отсос с проглотом, после которого она с безумно счастливым лицом рухнула на пол в прихожей, мелко подёргиваясь и бормоча какую-то поебень. Ебать-колотить! Я так и знал! Оно работает! Моей радости не было предела. Я взял трёхлитровую банку и поспешил за пивом.
Чудеса продолжились и на улице. Первая же девчушка с ранцем, которую я встретил у подъезда, поравнявшись со мной, со всего размаха пизданулась об асфальт. Машинально, я, было, бросился к ней на помощь, но вовремя спохватился, и побежал в сторону пивной палатки, пытаясь привести мысли в порядок. Что-то было не так. Завернув за угол дома, я чуть не столкнулся с какой-то старушкой. Я попробовал улыбнуться ей, но она, так же как и школьница у подъезда, бездыханной свалилась у моих ног.
Бля! Я выкинул банку! Мне расхотелось пива, но захотелось водки, к тому же продуктовый магазин был гораздо ближе и он уже виднелся неподалёку. Я оббегал идущих на встречу женщин по причудливым траекториям, не знаю, как это выглядело со стороны, но мне было не до этого. К счастью, в магазине не было никого, кроме двух - трёх алкашей и толстой ярко накрашенной продавщицы. Она, невзирая на свои габариты, прыгнула на меня прямо через прилавок, по пути сметая кассовый аппарат, но я оказался проворнее, и, не дожидаясь пока она поднимется, схватил две бутылки водки и со всех ног ломанулся домой. За мной по пятам неслось несколько женщин, включая продавщицу из магазина, все довольно ебабельные, но с больно уж безумными глазами. Я сделал хитрый финт и съебался от них дворами, по дороге уложив на землю ещё пару бабушек и несколько малолеток.
Ёбаный на хуй! Я влетел в квартиру и оказался в жарких объятиях Лены, которая с новыми силами набросилась на меня. Сначала я хотел дать ей по морде, но передумал и, решив не упускать «удачное стечение обстоятельств», не спросясь, наконец-то выебал её в жопу. Она рычала, орала, пердела, просила «ещё и поглубже», и, в конце концов, снова закатила глаза и принялась мелко дрожать, не обращая внимания на внешние раздражители. От греха подальше я вынес её из квартиры и оставил лежать на лестничной клетке. В холодильнике я обнаружил припасённую для встречи с Леной бутылку шампанского и отчего то подумал, что было бы неплохо снова «увидеть белого медведя», у меня были к нему вопросы. Лена же около часа звонила в дверь, пока я, запершись в ванной, пытался пить этот мистический коктейль, но меня после каждого глотка выворачивало наизнанку, а «медведь» так и не пришёл.
Пришли за мной на следующее утро. Двое в штатском. Сказали, что они из комитета госбезопасности, и что у них есть ко мне несколько вопросов. Ещё сказали, что мне придётся проехать с ними. На выходе из подъезда нас поджидала ржавая красная «копейка», меня подтолкнули на заднее сидение и мы поехали куда-то в район Университета, остановились у мастерской по ремонту обуви, зашли внутрь, и хитро петляя по бесконечному коридору, оказались около лифта, который долго вёз нас вниз, примерно этажей восемь. Меня завели в маленькую неуютную комнату с зеркалами на каждой стене и попросили подождать. Минут через двадцать дверь открылась и в комнату попыталась войти миловидная женщина, которая уже через пару секунд валялась на полу, схватившись за пизду обеими руками. Тут же появилось два мужика в белых халатах. Они, матюкаясь, быстро закинули женщину на носилки и так же быстро съебались в неизвестном направлении. Похоже, моя «способность» набирала силу.
Сколько я так просидел, час или больше, не знаю. В Советском Союзе, практически, со времени его образования, парапсихология была объявлена лженаукой, наряду с кибернетикой и генетикой. Конечно, в газетах иногда появлялись статьи о каком-нибудь школьнике из Урюпинска, который взглядом поджигает шапки одноклассников, но уже на следующий день выходило опровержение, мол, ни разу это не пирокинез, а ловкое мошенничество с использованием спичек и бензина, - малолетний мошенник поставлен на учёт в детскую комнату милиции. Были ещё умилительные статьи про бабушку Вангу, но фактически - информационный вакуум.
Первым зазвездившимся на голубом экране экстрасенсом была Неля Кулагина, которая силой мысли двигала предметы, но вскоре какой-то известный академик ответственно заявил, что хуй вам, а не телекинез: Кулагина пользовалась заранее спрятанным специальным прибором с хитрыми магнитными свойствами. «Где же она его прятала?» - гадали простые советские люди.
А тем временем, на службе каждого силового министерства СССР состояли тысячи экстрасенсов разных мастей, проблемами сверхспособностей человека занималось несколько десятков закрытых научно - исследовательских институтов. А параллельно с этим велась разработка липтоного оружия.
И ведь обсуждалось это шепотом на всех этих, мать их, йогических семинарах. А я отказывался в это верить, но, похоже, настал момент истины. Долго я так сидел наедине со своими тяжёлыми мыслями, и, наконец, в комнату вошёл здоровенный мужик лет под шестьдесят, генерал, судя по пагонам. Он уселся за стол напротив меня, достал пачку «Космоса», закурил и пододвинул её ко мне. Чем больше актёр, тем больше пауза, беспизды. Молчание становилось зловещим и начинало пугать. Я взял сигарету, а он щёлкнул зажигалкой и дал мне прикурить, продолжая сканировать мой мозг своими змеиными, уставшими глазами.
- Как ты это делаешь, сынок? – наконец грустно спросил он.
- Я и сам знаю… Мы просто играли в белого медведя… Я ничего не делал… Я просто шёл в магазин… - сказать по правде, пересрал я не на шутку.
- Значит, просто шёл в магазин, - генерал открыл папку, достал оттуда какой-то лист, и, не отрывая от него глаз, продолжал, - несколько пенсионерок доставлено в больницу, одна из них скончалась, не приходя в сознание. Четыре девочки – подростка, все в полуобморочном состоянии, там же. У всех после контакта с тобой начались менструации, вон, даже у восьмилетней соплюхи. А водку то зачем украл?
Вопрос паходу был риторический, и я молча взял ещё одну сигарету.
- Только что чуть не убил нашу сотрудницу. Сорок шесть минут оргазма, ахуеть, многочисленные разрывы матки. Мы хотим помочь тебе, сынок. И мы поможем тебе, - заявил генерал голосом, не терпящим возражения. Взял папку, затушил окурок и вышел из комнаты…
Лаборатория, куда меня привели, была большой, и оснащённой по последнему слову техники: ЭВМ во всю стену, с тысячью мигающих лампочек, какие-то сложные хромированные приборы, неизвестного мне назначения. Вокруг этого торжества человеческой мысли суетилось порядка двадцати специалистов. Помню ещё несколько видеокамер и хитро устроенный шезлонг, на который меня и уложили. Я был весь в датчиках, и электродах, в вены обеих рук мне засунули капельницы, помню, я тогда сразу догадался, что эта должна быть смесь водки с шампанским, и что сейчас меня будут ебашить током, чтобы воспроизвести события того вечера и распознать причину моей нездоровой хуйни. Слева от меня находился врач, который в процессе эксперимента всё время пиздил, что у меня давление в пределах допустимого, а температура и ещё какое-то свойство организма в полном порядке. Напротив меня, за столом, заседала святая троица, главные по научной части, как я понял. Все в очках, седые, с холодными проницательными глазами, они сразу напомнили мне недавнюю защиту дипломного проекта. И было в них что-то страшное, в их вежливой манере общения, в их тихих задумчивых голосах. «Может быть, увеличим силу тока, уважаемые коллеги?», - спрашивал кто-нибудь из них. «Абсолютно с Вами согласен, коллега, только я бы параллельно увеличил и дозу раствора, судя по вот этой компоненте графика», - и всё это так непринуждённо и по-домашнему.
Рядом с ними сидел тот самый генерал, не принимавший участие в научных спорах. Он, лёгким кивком головы, отдавал приказы молодому капитану, который находился справа от меня, и тот сразу же начинал химичить с капельницами, а затем включал и выключал рубильник. После каждого такого этапа, с меня снимались контрольные замеры, а в лабораторию запускали женщину, которая двигалась ко мне от двери и, рано или поздно, заваливалась на пол в своём оргазмирующем обмороке. Сколько это продолжалось, сложно сказать. «Сломался» я где-то на двадцатой женщине. Она, как ни в чём не бывало, подошла ко мне вплотную, обернулась на генерала и в ожидании уставилась на него. Учёные что-то затараторили. По лаборатории понёсся звук сирены.
«Пиздец?» - расстроено спросил генерал у научного состава. «Судя по всему, уважа…», - ученый не успел закончить фразу, все взоры были устремлены на капитана, который побледнел, схватился руками за живот, потом за жопу, опять за живот, казалось что-то ужасное распирало его изнутри. Это страшный танец продолжался не более минуты, затем раздался неприятный хлюпающий звук и капитан, выблевав огромную порцию крови и говна, затих на полу. Врач подскочил к нему, пощупал пульс на его шее и отрицательно покачал головой.
Учёные принялись радостно и шумно поздравлять друг друга. Видимо меня, с помощью каких - то психотронных технологий, перепрограммировали на убийство педерастов, а капитана подставили в виде тестового материала, зная о его пагубных наклонностях. «Капитан, капитан, улыбнитесь!» - пропел генерал, довольно потёр руки, отдал какие-то распоряжения, и уже направился к выходу, но в этот момент один из профессоров, бледнея, схватился за живот и принялся отплясывать свой последний предсмертный танец, точь-в-точь капитанский. «А вот это уже плохо! – буркнул генерал и вернулся на своё место, - хотя, пидором больше, пидором меньше…». Не успел танцующий профессор выдать последнее па, как к нему присоединились его коллеги, затем врач, а, под конец, и весь технический персонал, так что на некоторое время лаборатория превратилась в какую-то дискотеку восьмидесятых. «Блядь, да вы тут совсем охуели?! – взревел генерал, - один из лучших отделов военной парапсихологии!». Он оглядел лабораторию, заляпанную кровью и гавном, и вдруг резко рванул ко мне. «Голубой огонёк мне тут устроили. Бляди. У меня под носом! - бормотал он, нервно сдирая с меня провода, - Тамплиеры хуевы. Ну ничего. Будет вам, блядь, и белый медведь и северное сияние! Ох, будет!». Вырванные капельницы звонко разбились об пол, и в воздухе запахло спиртом. «Пошли сынок! Страна в опасности! Впереди ещё много дел!» - сказал генерал, и мы побрели к выходу…
