Говорят, когда-то в древности чукчи были очень воинственным народом. Старые шаманы рассказывают, что в результате долгих кровопролитных войн со степными чурками и китайцами (которых ужэ тогда было дохуя), почти все доблестные чукотские бойцы пали в неравных схватках смертью храбрых.
А их беспесды многочисленный и гордый народ был вынужден эмигрировать на крайний север, где вместо разведения ишаков и раскурки бамбука, пришлось спешно учиться разводить оленей и курить ягель, который по вкусовым качествам бамбуку дажэ в подметки не годился.
В результате подобной несправедливости, со временем чукотский народ сильно деградировал и стал проповедовать полный пацифизм, подкрепленный отменным качеством местных мухоморов, после которых не по-децки высаживало на измену. Да так, что не только на войну идти не хотелось, но дажэ дойти поссать за ярангу было весьма проблематично.
Тогда-то, в непрестанных бдениях среди полярной ночи и родилась легенда о грядущем пришествии великого воина Чучхе-Батора.
Легенда гласила, что в один прекрасный момент, когда верхняя яранга бога Тэнгер-Сыктым засияет яркими огнями по случаю его совокупления с Небесной Нерпой Ылгыз-Сигаргай, в одном неприметном чуме родится отважный мальчег, который станет, однако, самым большим охотником, великим чукотским воином и возродит всю былую славу предков.
Будет побеждать самых сильных шаманов, нерпу в море ловить на мотыля стаями, белого медведя пугать голой жёппой до смерти, белку промышлять при помощи огненной воды и дажэ жрать мухоморы вёдрами безо всякого ущерба для своего здоровья. И принесёт он людям щщастье, просветление, соль и спички в неограниченном количестве, и (поговаривали) даже воссоздаст знаменитый Самогонный Аппарат Геологов, дарующий юношам немалую сноровку и резвость мысли, а старикам бодрость духа и здоровый похуизм предков.
Вот такая красивая легенда, нах.
Находились, правда, сомневающиеся, которые утверждали, что с пророчеством по части самогонного аппарата оракулы несколько погорячились, пережрав на обед тех самых грибов, однако хотя бы ящик бесплатной зелёнки на спирту Батор раздобыть всяко должен уметь. Иначе, нахуя он такой воин нужен?
С той поры прошло немало лет, пророчество почти что стерлось из людской памяти и о нем вспоминали только в моменты жесточайшего похмелья и не менее сурового мухоморного отходняка, кляня неродившегося вовремя Чучхе-Батора в отсутствии под рукой действующего самогонного аппарата.
Но однажды, когда у вечно озабоченного Тэнгер-Сыктыма в очередной раз начался приступ неконтролируемой небесной зоофилии и по этому случаю зажглось северное сияние, древнее пророчество всё-таки исполнилось и в одной из далёких яранг, там, где вместо ягеля курили сушеный олений хуй, у одной из женщин родился сын.
Не сказать, чтобы внешне он был красавцем. Пацан уродился чрезвычайно узкоглазым и в меру упитанным черножопым младенцем с белёсыми зенками и широкой укуренной улыбкой во всё своё блестящее эбонитовое ебало. Однако, в тундре видали ужасы и покруче, поэтому изначально этому событию никто не предал особого внимания. Правда, поговаривали, что якобы папой странного младенца являлся посещавший те места ученый исследователь-сексопатолог из далёкой страны Буркина-Фасо.
Рос ребенок очень быстро и жрал за четверых на загляденье матери и на беду всем соседям по коммунальной яранге “На упряжке к коммунизму ”. Все что они не успевали сожрать и выпить сами, безжалостно сжиралось и выпивалось юным афрочукотцем. Когда ему было девять лет, он из жадности спорол аппетитно поблёскивающий набор рыболовных мормышек, оставленный соседке по чуму в качестве подарка от уезжающего на Большую Землю метеоролога, после чего совершил свой первый подвиг на благо людям.
Было это так:
История первая.
Вторая жена старого шамана Келды Бухая, как единственная обладательница огнестрельного оружия, отправилась вместе с мужчинами на лыжах в тундру в надежде набрать сушеного ягеля и оленьего навоза на растопку печки-буржуйки. А если повезёт, встретить по пути геологов и от души настрелять спичек, соли, чая и сахара. Самогонку она не любила, поэтому охотников разжиться спиртным на халяву ждал большой облом.
Её муж, воспользовавшись отсутствием единственной вменяемой благоверной супруги, немедленно развёл посреди яранги костёр, закинулся грибами и, раздевшись догола, приступил к обряду камлания на предмет выяснения холодная ли будет нынче зима.
То, что на улице зима была уже давно, и стоял невиданный доселе дубак, его ни грамма не напрягало, впрочем, как и его соседей, за давностью лет смирившихся с суровыми нравами загадочного старика.
Надо сказать, Келды многие побаивались и, желая задобрить, постоянно таскали ему в виде подношений различную жратву. Бухло и грибы, несмотря на тяжёлый нрав своей второй супруги, шаман обычно оставлял себе, а остальное отдавал женщинам, чтобы те нашли применение нехитрой снеди в общем домашнем хозяйстве. Тех же, кто шамана не уважал, на жизненном пути подстерегали всякие мелкие и не очень пакости, устроенные находчивым колдуном и его ближайшим окружением.
То посреди чума кто-то насрёт кучу говна размером с молодого оленя, а потом духи неожиданно укажут на осквернителя. То собаки в упряжке вдруг, неожиданно взбесившись, загрызут незадачливого ездока. То вдруг кто-нибудь заболевал загадочной болезнью, от которой с хуя капало что-то типа моржового жира, но радости владельцу это вовсе не приносило, а скорее наоборот.
В общем, старый пень довольно крепко держал неформальные бразды правления стойбищем в своем сухом мозолистом кулаке.
Поэтому, никто даже и не подумал выразить свое неудовольствие тем фактом, что шаман затеял очередное развлекалово с костром, плясками и бубном.
После очередной удачной серии высоких прыжков, Келды неосторожно задел башкой ржавую керосиновую лампу, подвешенную под самой крышей яранги и она немедленно пизданулась прямо в центр костра. Взметнувшееся пламя сильно напугало присутствующих баб и детей, а старому шаману спалило все волосы на сильно заросшей и никогда не мытой промежности. И не миновать бы им беды, если бы не вовремя подоспевшая помощь в лице юного афрочукотца, как раз справлявшего большую нужду за чумом и оторванного от этого весьма приятного занятия громкими воплями.
Он быстро успокоил беспорядочно мечущегося по яранге шамана метким ударом стоявшего у двери копья в пузо, выгнал всех баб с детьми охладиться на улицу и высыпал два ведра снега в разгоревшийся не на шутку костёр, после чего, наконец, вытер снежком задницу, с удовлетворением обнаружив на нём почти что не пострадавшую матово поблёскивающую мормышку.
Правда, совсем потушить огонь у него не получилось и чум в итоге всё-таки сгорел, но зато почти все остались живы. За исключением старого интригана и шизофреника Келды Бухая, смерть которого кратко прокомментировала вернувшаяся к тому времени его бывшая вторая жена: “В небесную тундру ушел, однако. Закон-тайга, зима совсем голодный нынче. Одним ртом меньше, мясом больше. Хорошо теперь зима жить станем. Новую ярангу из олений шкура построим, жареный мясо всю зиму кушать будем, а кто будет грибы камлать и пить огненный вода, того будем мало-мало нахуй посылать на мороз с голый жёппа на белый медведя охота ходить”.
Разумеется, охотников спорить с весьма ещё крепкой бабушкой, у которой в руках был аргумент власти в виде заряженной картечью на моржа крупнокалиберной берданки, не нашлось. И тем более никому не пришло в голову, что только что у них на глазах исполнилась первая часть древнего хорошо подзабытого пророчества.
Хотя, далеко не всем присутствующим понравился предложенный вдовой шамана матриархальный порядок общежития, но делать было нечего. Потянулись однообразно-томительные будни полярной ночи, абсолютно бескайфовые и, кроме того, обремененные всеобщей мужской трудовой повинностью сношать по первому же её требованию новую повелительницу стойбища, оставшуюся без законного супруга.
Впрочем, через некоторое время всё-таки нашлись охотники нарушить запрет, не смотря на четко обрисованную перспективу сходить на охоту с голой задницей на белого медведя. Но это уже вторая история.
