Четыре пары, ни одну из которых нельзя прогулять и, самое страшное, на всех надо писать, - это тяжело. Можно, конечно, и не писать, но потом замудохаешься просить переписать. Можно, конечно, вообще без лекций, но экзамен по некоторым предметам можно сдать лишь одним способом – выучить наизусть лекции этого гнусного человека с наполеоновскими амбициями, Мельникова, и рассказать, добавив еще свои мысли, навеянные этими же лекциями. Другого пути не было. Таких денег, которые могли бы подкупить неподкупного и принципиального Мельникова, не было. Хотя, скорее всего, были, но такую большую сумму еще никто не предлагал. Вероятно, Мельников много лишь много лет набивал себе цену, не размениваясь по мелочам, чтоб потом, перед пенсией, сорвать один большой куш и обеспечить себе безбедную старость. Иначе чем объяснить сумасбродные выходки вроде отказа от нового автомобиля за какой-то маленький зачетик?
Короче, Толик сегодня устал. Его радовала только одна мысль – что по рассказам старшекурсников больше всего напрягаются на втором курсе. Если ты не сошел с ума от учебы, не сдался, бросив универ и, самое главное, тебя не отчислили, то три оставшихся курса – сплошная лафа. Это в смысле учебы. В плане другой стороны жизни Толика его грела иная мысль – у его подруги Ленки сегодня родителей нет дома, а значит, у него есть возможность этой ночью стать победителем. Победителем одного отдельно взятого человека.
Пришел домой, порадовался, что родителей еще нет, поел по-резкому, а то вместе с ними есть – значит, постоянно выслушивать вопросы вроде «рассказать про учебу» или «почему все сдали зачеты, а Толик нет». Забурился к себе в комнату, включил музыку на компьютере, выключил свет и, лежа в полумраке на кровати, стал думать о Ленке и вообще о жизни в целом.
Лет шесть назад с Толиком случилось чудо, необъяснимое и нереальное – он нашел волшебный коробок. Загадываешь желание, ломаешь спичку – и оно исполняется. Любое, даже самое фантастическое. Никакой воспаленный мозг не может представить, что такое возможно в природе. И ни один суперученый не может объяснить подобное. Оказалось, это возможно.
И вот маленький Толик начал чудить. Загадал, что самый сильный, бревна ломал, что суперхоккеист, что по шахматам чемпион. Что мать стала добрее, даже курить разрешала. Над одноклассниками поугарал – стравил их, они передрались между собой. Чушь всякую, в общем.
Однажды столкнулся с чуваком, который такой же коробок нашел. Но тот распорядился по-умному. Сделал себе таких коробков немерено, построил замок непонятно где, в каждой комнате битком сладостей, катера на берегу моря, короче, всего навалом. Один, правда, живет вроде, скучно. Среди людей волшебником интереснее жить.
Потом все как-то завертелось, напряги пошли, ситуация как бы вышла из-под контроля. Хотя нихера не вышла, Толик сейчас это отлично понимал, просто дебилом был, заочковал и упустил свой шанс. Тогда маленький Толик запутался, и, испугавшись, на последнюю спичку загадал, чтоб все вернулось, как прежде. И все, чудо исчезло, как будто и не было.
Толик до сих пор пребывал в шоке, что такое произошло наяву. Никому не говорил, но однажды, пьяный, делился с Павлом. Но тот, естественно, не поверил, в очередной раз констатировал, что Толян не от мира сего, и забылось.
Взрослея, Толик все ярче осознавал, какую же глупость он сотворил – сломал все спички. Потребностей и желаний, причем, по большей части, труднодостижимых, становилось все больше, а возможностей как не было, так и не предвиделось, и сказочная мечта, ключ ко вселенскому вечному кайфу, становилась все слаще.
Почти каждый сон был о коробочке. Половина мыслей в течение всего дня так или иначе связана с тем чудом. Иногда ему казалось, что он просто сошел с ума, и ничего такого в реальности не было, что это был просто сильный сон. Но он видел потом сломанные им бревна, трогал их. Или их сломало что-то другое? Нет, сон не мог быть настолько впечатляющим.
Но он найдет снова такой же коробок.
Тот чувак живет где-то, надо лишь найти, и украсть. Хотя, он, скорее всего, загадал, чтоб его никто никогда не нашел, и, что еще хуже, чтоб ни у кого никогда, кроме него, не было волшебных спичек. А сам чтоб жил вечность и никогда не лишился спичек.
Но надежда была сильна. Может, тот забыл так загадать, или таких счастливчиков несколько, или у Толика завалялась спичка. Он перерыл всю квартиру, даже доски из пола выдирал – не нашел.
И все равно он жил грезами и надеялся.
Дождавшись вечера, сходил в сортир (а то вдруг у Ленки захочется, неудобно), помылся – надо быть свежим и чистым у Леночки, опрятно оделся, подушился и поехал к своей цели.
Ленка обрадовалась, или искусно изобразила радость, картинно повисла на шее. Они встречались полгода, и все эти полгода Толик изображал супервлюбленного суперромантика, вынашивая планы совращения невинной девочки. Попросту говоря, Толик хотел ее трахнуть, и если повезет, трахать постоянно, а то некого, как правило. Или негде, а у Ленки родители часто уезжают.
Посидели, поужинали под музыку. Толик любил есть у Ленки, ее мама хорошо готовила. Сама Ленка готовила отвратительно. Зато у нее была такая жопа, что плевать было на кулинарию.
Вина даже выпили немного. Толик хотел бы больше, но нельзя было – вино было папино, полбутылки, отлили из нее немного. Толик хотел было сходить в магазин за винишком, но Ленка воспротивилась, мол, ты что, споить меня хочешь?
Поговорили об институте, бывших одноклассниках, кто процветает, кто спивается, а кто влачит серое неинтересное существование. Толик старался быть хорошим собеседником, даже читал два раза Карнеги «Как завоевывать друзей». И еще много всяких книжек по секретам общения и покорения женщин. Каждый продвинутый чувак, считал Толик, должен читать такие книги.
Ленке нравилось общаться с Толиком, он замечал это по ее расширенным зрачкам. Хотя иногда казалось, что это от линз.
Сели смотреть какой-то фильм про любовь. Кино было с элементами эротики, и у Толика закралась шальная мысль, что это хитрая Ленка специально включила этот диск с намеком. Полфильма Толик просидел возбужденный. Проклятая жидкость простаты промочила все трусы. Вдруг Ленка подумает, что он обкончался.
Весь фильм держал Ленку за руку, пытался обнять и лез целоваться. «Смотри фильм», - одергивала его Ленка, хмуря брови и смотря на него как на извращенца. Правда, его руку со своей коленки не убирала, он даже иногда поглаживал бедро.
Ленка была девственницей, строгого воспитания, редко позволяла Толику трогать себя, в трусы разрешила залезть только раз, да и то была пьяна. Но ей очень хотелось. Она отчаянно мастурбировала в постели и в душе (там ей особенно нравилось), и постоянно представляла, как отдается какому-нибудь мачо, или хотя бы Толику, причем отдается в самых неприличных позах.
Толик был далеко не пикапер, общение с девушками давалось ему с трудом, поэтому в своей жизни он переспал всего с тремя девушками, причем с двумя из них по разу, и обе были пьяны настолько, что, возможно, даже и не заметили, что совокупились с Толиком. С третьей он занимался сексом раз десять, потом она переехала в другой город, и сексуальная идиллия Толика была разрушена. Потом Толик еще раз сто занимался с ней сексом в своем воображении.
Короче, Толик хотел регулярного качественного секса и мечтал навсегда отказаться от рукоблудия как пройденного этапа в своей жизни.
Ленка хотела большой чистой любви, желательно с принцем, а пока – с Толиком, и чтобы можно было трахаться с любимым сколько угодно и как угодно без зазрений совести.
Когда фильм закончился, начали целоваться. Ленка была чуть пьяна, протянула руку, включила музыку и абажур. Такая романтическая обстановка, подумал Толик.
Пока целовались, Толик изловчился засунуть руку в лифчик, и возбудился не на шутку. Ему казалось, что если Ленка сейчас потрогает рукой его член, то он сразу же кончит.
Ленка сегодня была необычайно любвеобильна. Почти не убирала руки Толика и сама лезла целоваться, даже засунула руку ему под водолазку. Удача явно была на стороне Толика. Он уже представлял, с какой радостью пойдет завтра в универ. Он любил чувствовать себя победителем в чем-либо, ему нравилось носить улыбку и ходить походкой успешного человека. Но надо признать, что такое случалось редко, к сожалению.
Толик был возбужден до предела. Но все его попытки залезть в трусы жестко и бескомпромиссно пресекались. Он немного даже погрустнел. Потом вся эта тягомотина надоела, и он решился.
- Лена, - сказал Толик серьезным тоном, убирая ее руки со своих плеч. – Нам надо серьезно поговорить.
Девушка оживилась. Она обожала серьезные разговоры, это было так романтично и по-взрослому. К тому же серьезные разговоры – шаги на пути к сексу. Она не могла отдаться, не поговорив и не расставив все точки над и.
- Конечно, Толик, давай, - закивала Ленка. – О чем только? О нас?
- Нет, о Пушкине, - Толику плевать было на чувства. Ему нужен был постоянный партнер для секса, поэтому любовь Ленки к перетиранию воздуха об отношениях его раздражала.
- Толик, ну что ты злишься. Я прекрасно понимаю, что тебя раздражает, - она кивнула на его оттопыренные джинсы в области паха. – Но не требуй от меня невозможного. Пожалуйста.
При этом девушка улыбнулась своей лучшей улыбкой, которую она долго репетировала перед зеркалом. Эта улыбка, по ее мнению, сразу же обезоруживала весь мужской пол.
- Короче, Лена, - Толик был настроен решительно. – Мы встречаемся с тобой уже полгода, так?
- Так, - кивнула подруга, обрадовавшись, что ее парень заговорил как мужчина.
- Мы встречаемся не просто так, а серьезно. У нас серьезные отношения, а не баловство. Мы взрослые люди, и доверяем друг другу, - насчет последнего Толик явно слукавил, но это должно было понравиться Ленке. – Я понимаю, что ты девственница, что для тебя это серьезный шаг. Но я тебе не чужой человек, а именно тот, кто готов быть твоим первым. И должен им быть.
Вот это слова. В душе Толик был горд за тот пафос, с которым он произнес их.
Несколько секунд он молча смотрел на девушку, - просто не знал, что еще сказать. Ленка подумала, что он ждет от нее какого-то ответа, и лишь кивнула, что, мол, согласна.
- Все эти полгода я верен тебе, - нашелся, наконец, Толик. – Я бы мог, конечно, трахать других, но я не хочу предавать наши чувства.
Вот это была речь. Настоящий фурор в отдельно взятой квартире и перед одним слушателем.
- Лена, пойми, - Толик почти перешел на крик. – Мне надоело дрочить, я хочу нормального полноценного секса со своей любимой девушкой! Очень жаль, что ты не ценишь мою деликатность, терпение и вообще меня.
Ленка готова была зааплодировать, настолько впечатляющей была речь юноши. Она даже подумала, что у нее действительно чувства к этому обычному студентику, мечтательному и нерешительному, но чем-то привлекающего. Может быть, это ботаническая внешность и чрезмерное увлечение компьютерными играми, которые в сочетании рождали у девушки надежду, что это будущий Билл Гейтс или Сергей Брин.
«Браво, Анатолий», - подумал Толик. Надо отдать ему должное, - речь была экспромтом, импровизацией, он не готовил е заранее и уж тем более не репетировал.
- Толик, у меня месячные… - робко попыталась оправдаться девушка.
- И че? – довольно-таки грубо отреагировал Толик. Он понял это еще полчаса назад и не видел никаких препятствий. Брутальные мужчины, подумал он, не боятся крови. Это просто очередная ленкина отмазка. А ведь он где-то слышал, что при месячных самки сильнее хотят.
Ну и пусть Толик обломался, ему не привыкать, он подрочит. А вот Ленка теперь будет мучиться угрызениями совести. Подрочить бы прямо перед ней, чтоб ей стыдно было, - у парня есть девушка, а он рукоблудит как школьник.
- Я в душ и спать, - бросил Толик через плечо и пошел в совмещенный санузел.
Здесь он не спеша помастурбировал, сняв напряжение с организма. Затем помылся, не торопясь, вытерся пушистым полотенцем. Заметив на полочке у зеркала сигареты, присел на краешек ванны и деловито закурил с таким важным видом, будто только что все-таки отодрал Ленку.
Учуяв запах дыма, она не ругалась, - в ванной любил курить ее папа. Иногда он лежал в горячей, потягивая вино, покуривая и размышляя о своем предназначении в жизни.
Взгляд упал на спички. Вынул одну, прошептал: «Пусть Ленка отсосет мне», сломал пополам и бросил в унитаз. Мало ли…
Ленка сидела в постели, накрывшись одеялом и обняв колени руками. По лицу заметно, что пустила все же слезу.
Толик с гордым молчанием выключил абажур (музыку оставил), лег в постель и повернулся спиной к Ленке. Через пару минут та начала подлизываться. Полезла целоваться, при этом повторяя как рефрен: «Толик, ну что ты так расстроился, Толечка, я же тоже хочу, но нельзя».
Толик молчал, отвечая на ее поцелуи с ленцой. После ванной любвеобильности у него временно поуменьшилось.
Поцеловала шею, грудь… Толик начал возбуждаться. Когда поцеловала живот, чего никогда раньше не наблюдалось, у Толика екнуло в груди. «А вдруг правда?» - мелькнула надежда.
Когда Ленка робко дотронулась до члена губами, сердце Толика бешено колотилось. И вовсе не оттого, что Ленка сейчас отсосет, ведь скоро у него будут сосать все!
Ленка старалась, вероятно, и сама балдела от минета. Но Толик не кончал относительно долго, несколько минут, видимо, потому, что ему было уже плевать на копошашуюся внизу подругу, раскрасневшуюся и даже тихонько постанывающую. Все мысли были об одном – скорее в ванную, взять коробок.
Но Ленка опередила его. Проглотив сперму (исполнилось наконец-то одно из ее тайных желаний), она тут же побежала чистить зубы.
Как только она вышла, Толик, не одеваясь, рванул туда. Спичек на полке не было.
- Где спички?! – в панике заорал он.
- Возьми зажигалку на кухне, - донесся томный голос Ленки.
Толик лихорадочно смел все тюбики и флакончики на пол. В голове стучали молоточки. Наконец нашарил под ванной, как только туда попали?
На шум пришла Ленка.
- Что за грохот? – поинтересовалась она и тут же получила удар ногой в живот. И сразу же – ногой по зубам. Упала, завизжала, неумело закрывая лицо руками.
- Толик, ты что?! – в ужасе кричала подруга. – Не понравилось, я еще отсосу, еще лучше! А хочешь, трахни меня?
Толик не успел проанализировать эти слова жалости, как Ленка, уже абсолютно голая, потянулась к его члену.
- Раком, - прохрипел он. – Раком вставай.
Ленка очень эротично стояла на четвереньках. Все девушки называют эту позу – «сзади», парни грубее – «раком». Это было пикантно – невинная девушка, слезы, кровь, сопли вперемешку и вывернутые наизнанку интимности. Но у Толика не встал. Схватил табуретку, ударил со всей силы, размахнувшись, в область копчика. Ленка в панике уже не решалась кричать, поползла, забилась в угол за унитазом.
Толик ликовал. На радостях он жестоко избивал подругу, которая уже не подавала признаков жизни. Ничего, сейчас он все вернет, Ленка будет цела и невредима.
Наконец устал пинать, остановился. Расстегнул ширинку и смачно помочился на недвижимое тело, обнаженное, ободранное, и совсем какое-то неэротичное. Ничего, сейчас все изменит.
Сел на пол, закурил. Отдышался. Открыл коробок, сказал вслух: «Вернуть все, как было пять минут назад», сломал спичку. Представил, что сейчас окажется в постели, а Ленка в ванной чистит зубы.
Ничего не произошло. Несколько минут он сидел, ошеломленный, потом еще раз загадал.
Ничего не изменилось. Это было просто совпадение.
Их обнаружили Ленкины родители утром следующего дня. Спящий в ванне Толик, зажавший в одной руке пустую бутылку папиного вина, а в другой пустую коробку от спичек (и весь пол в ванной усыпан обломками от них), и их дочь, их девочка – за унитазом, голая, вся избитая, окровавленная и никак не приходящая в сознание. Толик тут же огреб страшных побоев от Николая Петровича, который был боксером-разрядником.
Вызвали ментов и скорую.
Толика увезли в отделение. Пробыл он там недолго – почти сразу же его увезли в психбольницу.
Уголовное дело развалилось. Экспертиза признала Толика невменяемым на момент совершения преступления, и он еще месяц лежал в психушке с глубочайшим нервным срывом. На Ленкиного отца мать накатала встречную заяву об избиении ее сыночка. Немаловажным фактором был размен трехкомнатной квартиры родителями Толика на двухкомнатную. Кому досталось больше денег – ментам или Николаю Петровичу, неизвестно.
Толик вроде бы оклемался, даже продолжил учебу в университете, только ненормальности в нем явно прибавилось.
Ленке пришлось брать академический отпуск по состоянию здоровья. Она четыре месяца провалялась в больнице, залечивая переломанные ребра, нос, челюсть, сотрясение мозга и вставляя зубы.
С Толиком они больше не общались. Но что удивительно – при упоминании его имени девушку охватывал не только животный ужас, но и дикое желание, необычайное возбуждение и, яростно мастурбируя, она мечтала, чтоб Толик совершал с ней оральный половой акт и жестоко избивал при этом.
Томас Шарамков
