Сейчас те, что помоложе думают, что кино про Штирлица это комедия. А когда смотрят пару серий «17 мгновений весны» с удивлением обнаруживают, что это не смешно. Ну или почти не смешно. Потому что актёры с типично русскими лицами (Куравлёв например), изображающие немцев – это немножечко юмористично. Если в первых девяти сериях отфильтровать сцены, где крупным планом показывают нос, уши или затылок Штирлица – то можно увидеть не плохие документальные съёмки второй мировой войны.
После десятой серии (если вы до неё доживаете) фильм начинает засасывать. Цинизм отступает, когда радистка Кэт прячется в канализации с двумя младенцами на руках. Теперь я понимаю почему Путин хотел стать разведчиком. Если бы я посмотрела этот фильм от начала до конца в детстве, а не сейчас – я б тоже захотела.
Никто же не говорил, что...
В поездке с пастором Шлагом Штирлиц слушает песню «Non, Je Ne Regrette Rien» в исполнении Эдит Пиаф. На самом деле песня прозвучала впервые только в 1960 году.
В сцене, где Кэт перед отъездом в Париж садится в поезд на бернском вокзале, отчётливо видна русская надпись на вагоне «ТАРА 58 Т».
На вопрос «страхового агента», где была заключена страховка, Кэт отвечает «На углу Курфюрстендамм и Кантштрассе». На самом деле эти улицы параллельны друг другу.
В сцене, где Штирлиц спит в машине, в заднее стекло видно, как проезжает советский грузовик ЗИЛ-130, производимый с 1962 года.
В шестой серии Штирлиц по пути к Шелленбергу предъявляет пропуск эсэсовцу азиатской внешности.
На правом рукаве мундира Мюллера присутствует нашивка в виде тонкого шеврона. Это отличительный знак «старых борцов», вступивших в НСДАП до её прихода к власти в 1933 году. Мюллер вступил в партию только 31 мая 1939 года (Штирлиц из романов Ю. Семенова имел право на такую нашивку).
Cотрудники гестапо и СД в основном носят чёрную униформу СС образца 1934 года; на самом деле данная форма вышла из повседневного употребления к 1939 году и в структурах РСХА была заменена формой серо-зелёного цвета (feldgrau) по образцу немецкой армии и Ваффен-СС.
В сцене, где Кэт пытают, выставляя её ребёнка на мороз, сначала видно, что на голове ребёнка есть чепчик. Через некоторое время, когда ребенка показывают вновь, видно, что чепчика нет.
В Берне нет и никогда не было Цветочной улицы (Blumenstraße).
В сцене отправки телеграмм видно, что они пишутся на бланках «Международная телеграмма СССР», с замазанным чернилами гербом.
Летчик-курьер, которого Вольф отправляет с пакетом, садится в советский самолет Як-12, затем по полосе разбегается истребитель Мессершмитт Bf.109, а взлетает уже Фокке-Вульф Fw 190.
Сцена на аэродроме — Шелленберг встречает Вольфа. На аэродроме стоят Ан-2 со свастикой (выпускаться самолет начал с 1947 года). Сотрудники гестапо встречают Вольфа, стоя рядом с УАЗ-452-"буханкой".
Диктофон Siemens, которым пользуется Штирлиц в оперативной работе, на самом деле советский диктофон «Электрон-52Д» выпуска 1960-х гг., к тому же транзисторный, а первый транзистор создан в 1947 г.
Женщины в СС не служили, так что унтершарфюрер Барбара Крайн не могла иметь даже прототипа.
В кабинете Мюллера на стене висят советские часы «Слава», выпускавшиеся в 1970-х годах.
О Геббельсе в его личном деле по фильму сказано: «Образование среднее». На самом деле он являлся доктором философии Гейдельбергского университета и защитил диссертацию о драматургии. Гауляйтером Берлина он был назначен не в 1944 году, как сказано в фильме, а в 1926 г.
У Геринга по его личному делу в фильме — «образование среднее». Но он окончил Военную академию в Карлсруэ и военное училище в Берлине Лихтерфельде — с максимально возможной суммой выпускных оценок, за что был лично поздравлен кайзером Вильгельмом.
IV управление РСХА (гестапо) и VI управление (политическая разведка) располагались в разных зданиях: гестапо — на Принц-Альбрехтштрассе, 8 (кабинет Мюллера вообще на Принц-Альбрехтштрассе, 9), а служба Шелленберга находилась по адресу Беркаерштрассе, 32 — в другом конце города. Поэтому сцена, где Мюллер встречает в коридоре Шелленберга и Штирлица, невозможна.
Отпечатки пальцев Штирлица на чемоданчике с рацией не могли появиться: в фильме показано, что во время сеанса связи Штирлиц всё время был в перчатках.
Отпечатки пальцев Штирлица на чемоданах и коляске неизвестной дамы (на которых Штирлиц строит своё алиби) тоже не могли появиться — форма офицера СС в феврале предусматривает обязательное ношение кожаных перчаток.
Когда Штирлиц с Плейшнером прибывают в Швейцарию, Штирлиц идет к киоску, на котором написано «Журналы» — «Zeitschrifte». Правильным было бы написание «Zeitschriften».
В фильме мелькает неправильное написание слова «Птицы» (на лотке с птичьим кормом): «Fögel» вместо верного «Vögel».
Название улицы «Blumenstrasse» написано неправильно - через умляут («Blümenstrasse»).
В сцене, где Штирлиц провожает Кэт на вокзале, надпись на вагоне "38 Plätze" написана без умляута ("38 Platze"). Несколько сцен позже надпись исправляют.
Спускаясь со Штирлицем в «подвалы гестапо», Мюллер снимает с пояса и сдает дежурному довольно крупный пистолет (предположительно Вальтер P-38). Он должен был быть очень заметен под кителем, но ни в одном эпизоде этого не наблюдается.
Когда Штирлиц едет к связным, он по пути на Кёпеникерштрассе якобы проезжает по Байройтерштрассе. На самом деле эта улица расположена далеко от района Кёпеник и находится не на его пути.
В "роли" автомобиля Штирлица снимались как минимум две машины одной модели с мелкими, но заметными отличиями (у одной из них есть задний откидной багажник, у другой нет; по-разному выглядит рулевое колесо).
В эпизоде, когда Штирлиц рисует шаржи на Геринга, Гиммлера, Геббельса и Бормана, заметно, что на листках бумаги заранее намечены контуры рисунков.
Интересные факты
В качестве главного консультанта фильма в титрах указан генерал С. К. Мишин. На самом деле под этим псевдонимом скрывался заместитель председателя КГБ СССР, генерал армии Семён Кузьмич Цвигун.
Леонид Куравлёв и Леонид Броневой первоначально пробовались на роль Гитлера.
У режиссёрской группы не было фотографий реального Генриха Мюллера. В результате образ шефа Гестапо, созданный в фильме Леонидом Броневым, весьма далёк от оригинала. В частности, в фильме Мюллер выглядит существенно старше Штирлица (а его реплики: «Штирлиц, я старше вас по званию, да, в конце концов, и по возрасту» и «Сколько вам будет в 1965-м? Под семьдесят? …А мне под восемьдесят» подтверждает впечатление о заметной разнице в возрасте), в действительности же они — ровесники (родились в 1900 году). Внешне реальный Мюллер был больше похож на Тихонова, чем на Броневого (см. it:Heinrich Müller).
А вот Олег Табаков оказался так похож на реального Вальтера Шелленберга, что, по воспоминаниям Ю. Визбора, после выхода фильма на экраны Табакову пришло письмо из Германии, от племянницы Шелленберга, в котором актёра благодарили и говорили, что неоднократно пересматривали фильм, чтобы ещё раз взглянуть на «дядю Вальтера».
Композитор Микаэл Таривердиев и поэт Роберт Рождественский написали для фильма цикл из 12 песен — по одной на каждую серию. Но в фильм в итоге вошли только две из них — героическая «Мгновения» и лирическая «Я прошу…».
Председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов, без одобрения которого фильм не мог выйти на экран, просматривал его по ночам — другого времени у него не было. По рекомендации Андропова в фильм внесли только одно изменение: добавили упоминание о германском рабочем движении и Эрнсте Тельмане.
В дублированном на немецкий язык варианте фильма Штирлица озвучивал актер из ГДР Отто Мелиес — исполнитель роли Гельмута. Самого Мелиеса дублировал другой актер.
В знак признания за блестяще сыгранную роль генерала Вольфа Василий Лановой получил в подарок от самого Карла Вольфа ящик коньяка.
Сюжет советского фильма «Секретная миссия» (1950, режиссер М. Ромм) построен на тех же событиях — разоблачение советской разведкой сепаратных переговоров Гиммлера с англичанами и американцами.
Советским резидентом в этом фильме была женщина, в финале она погибает.
Мюллер - перевая кинороль Леонида Броневого, которая принесла ему всесоюзную известность. Т.о. он стал популярным артистом в 45(!) лет.
Реплики персонажей ставшие анекдотами
А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… еще на одну минуту. (Мюллер)
Мы все под колпаком у Мюллера. (Штирлиц)
Да будет вам, Штирлиц, и так в ушах звенит. (Мюллер, в ответ на «Хайль Гитлер!»)
Верить в наше время нельзя никому, даже самому себе. Мне — можно. (Мюллер)
В любви я — Эйнштейн! (дама с лисой)
Эта травка хорошо помогает от почек. У вас не болят почки? Жаль. (фрау Заурих)
Я буду играть защиту Каро-Канн. Только вы мне не мешайте. (фрау Заурих)
Хорошо бы мне стать заместителем Гиммлера. Или пробиться в фюреры — хайль Штирлиц. (Штирлиц)
Трудно стало работать. Развелось много идиотов, говорящих правильные слова (Мюллер)
Это не ерунда, дружище Биттнер. Это совсем не ерунда! (Мюллер)
— У вас голова не болит?
— От забот?
— От давления. (Мюллер-Штирлиц)
Они все фантазеры, наши шефы. Им можно фантазировать, у них нет конкретной работы. А давать руководящие указания может и дрессированная обезьяна в цирке. (Мюллер)
Мне лучше знать, с чего начинать! (Мюллер)
— Пью йод.
— А я пью водку.
— Ты генерал, тебе можно пить водку. А нам где деньги взять?
— Бери взятки.
— И попадешь к твоим костоломам. Лучше я буду пить йод.
— А я с удовольствием променял бы свою водку на твой йод.
— Что, много работы?
— Пока много. А скоро ее совсем не будет. (сыщик крипо — Мюллер)
Если бы это было летом, если бы у нас был доберман-пинчер, если бы у нас была перчатка той женщины, если бы доберман-пинчер сразу взял след… (сыщик крипо)
Я люблю молчунов. У них есть чему поучиться. Если друг молчун, так это друг, если враг — так это враг. (Мюллер)
— У меня есть коньяк.
— У меня тоже есть коньяк.
— Зато у вас наверняка нет салями.
— У меня есть салями.
— Значит, мы с вами хлебаем из одной тарелки. (генерал в вагоне — Штирлиц)
Ясность — это одна из форм полного тумана. (Мюллер)
Что это вас на эпитеты потянуло? Разведчик должен изъясняться существительными и глаголами: он пришел, она встретилась, он передал. (Мюллер)
— Я закрою глаза, а вы меня шандарахнете чем-нибудь по голове, как Холтоффа.
— Если вы предложите мне изменить родине, я это сделаю. (Мюллер — Штирлиц)
— Штирлиц идет по коридору.
— Что?
— Штирлиц идет по коридору.
— По какому коридору?
— По нашему коридору.
— А куда он идет?
— Не знаю. (Шольц — Мюллер)
Как там? "Ай да Пушкин, ай да сукин сын"? Ай да Штирлиц. (Штирлиц)
