Михаил Сергеевич служит\работает на ледоколе. Причем не абы каком, а на ледоколе «Ямал». Несмотря на название, ледокол не мал – махина будь здоров, один из мощнейших ледоколов в мире! Льды, собственно, колет как дверь грецкие орехи, с хрустом.
Занимается это кораблик в основном тем, что совершает рейсы в сторону того самого места, где белые медведи трутся спиной о земную ось. Причем отправляется туда не только по делу - частенько возит в «экстремальные туры» туристов наподобие недокосмонавта Тито.
Михаил Сергеевич же, помимо основной своей деятельности, очень любит фотографию, море, Cевер, полярных медведей и холод. В связи с этим постоянно фотографирует льды и их обитателей.
Когда судно по той или иной причине останавливается, его пассажиры имеют удовольствие наблюдать всё величие и красоту Арктики и Северного ледовитого океана. Кругом простираются рваные поля льда, холодные черные воды океана; небо, особенно к ночи, наполняется разноцветными красками полярного сияния. Ледокол при этом «молчит», не двигается, и над всем этим великолепием говорит, кричит стылый ветер.
А еще в это время к ледоколу стройными наглыми рядами направляются белые медведи! Визги туристов с верхней палубы их не пугают совершенно, поскольку то, зачем идут мишки куда как важнее наполненных имбецильным экстазом воплей.
Медведи идут за сгущенкой!
Неизвестно кто и когда впервые дал попробовать полярным медведям сгущенного молока, но теперь, стоит белому медведю завидеть стоящее во льдах судно, как он направляется к нему, подобно закоренелому наркоману в цыганский табор. Команда, как правило, совершенно не возражает – ведь это лишняя возможность посмотреть на гигантов вблизи, пообщаться с ними, да и устроить небольшое шоу для клиентов.
***
Федя Первякин, как и все полярники, тоже очень любил и побаивался хозяев льдов. Но любил все-таки сильнее, оттого при первой же возможности брал кока за грудки, отнимал у него ящик сгущенки и сломя голову несся на нижнюю палубу – кормить! Кормить, как рыбок в аквариуме.
От иллюминаторов нижней палубы до вздыбленных бортами льдов было порядка четырех метров, взрослый медведь же, если встанет на задние лапы, очень даже превышает два, два с половиной метра. Поэтому для Феди Первякина кормление было связано не только с радостью видеть хозяев Севера, но и c изумлением видеть их ОЧЕНЬ близко, что, несомненно, добавляло экстремальности ситуации…
Лучше бы на скейте прыгал, честное слово.
Обычно Федя очень торопился, жарко дышал во время спринта до ближайшего иллюминатора и едва не отрубал себе пальцы, ножом вскрывая банки. Стратегический продукт отправлялся в жадные глотки белых великанов, исчезая как туман при ярком солнце – настолько быстро, что глазом не заметить!
- Ах, вы мои лапочки! Детишечки вы мои! – причитал Федя и высовывался по пояс в полярную стужу, переворачивая очередную банку. - Оголодали, маленькие? Дядя Федор вас накормит сейчас, ага!
Через переборку Михаил Сергеевич на огромный фотоаппарат снимал идиллию со всевозможных ракурсов. Он тоже был страшно доволен кормежкой, поскольку мог снимать необычное в необычной обстановке. В объектив камеры постоянно лезла распаренная, красная физиономия Первякина. Он, опасно высовываясь наружу, жонглировал пустыми и полными банками, как заправский иллюзионист и периодически громко вздыхал от обуревавшего его восторга.
Медведи, а их собралось аж четверо, жрали молча и сосредоточенно, не отвлекаясь на мелочи. Будь я на их месте, я бы тоже не отвлекался. Федя же практически эякулировал в экстазе. Михаил Сергеевич щелкал затвором фотоаппарата…
***
- Мля! – раздосадованно крякнул через пять минут Первякин и крикнул через переборку. – Мороженое детям кончилось! Сергеич, где кок?
- Хм… Кажется того, по трюмам сгущенку прячет. А что?
- Да эта сволочь мне неполный ящик дала! Половина банок пустые! Ну я ему сейчас… Ой, а медведики?! Михаил Сергеевич, не в службу, а в дружбу, покорми? Последняя баночка осталась, а я пока сбегаю…
Михаил Сергеевич вздохнул, вошел в кормильню и принял из потных ладошек возбужденного, словно лосось на нересте, Феди, банку.
- Ладно, давай. Беги уже…
Первякин загрохотал подковами и исчез из поля зрения. Где-то далеко внизу, в трюмах, едва ощутимая через толстую сталь корабельных полов, началась возня. Изредка кто-то вскрикивал матом, кидался тяжелыми предметами и пищал не своим голосом. Впрочем, это могло всего лишь показаться…
Сергеич аккуратненько высунул личико в распахнутый иллюминатор. Недалеко, рукой подать, маячили внимательные белые морды. Черные бусинки глаз алчно поблескивали.
- Здоровые… - попытался сам себя подзадорить фотограф. Один из медведей многозначительно облизнулся.
- Щас, щас… Блин, холодно! – одной рукой придерживая фотоаппарат, второй же пытаясь прицельной, тоненькой струйкой попасть во все четыре пасти, Сергеич свесился вниз. От мишек исходил пар вожделения. – Вот ведь твари ненасытные.
Снизу раздался торжествующий вопль Тарзана – охота увенчалась успехом. Сергеич расслабился. Спустя минуту на пороге каюты, спотыкаясь об пороги, углы и потолочные балки, возродился Первякин.
- Сергеи-и-и-ич! – трубно крикнул он и с грохотом уронил коробку. В руках у него осталось две банки. – Посторонись! Я нашел еще ящик!
От резкого звука Михаил Сергеевич вздрогнул, уронил банку на морду медведя и попробовал самоустраниться с пути тайфуна с незамысловатым именем «Федя». Нельзя сказать, что это получилось без помарок…
Федя бежал к иллюминатору высоко задирая колени. Вихры его разметались по встречному ветру, как кудри главной героини в романтическом фильме «К черту любовь». Всепоглощающая страсть сметала преграды на пути и только банки сгущенки были вещественны, будто суровая правда жизни.
Михаил Сергеевич отскочил в сторону - его едва не сбил с ног Первякин - проскочил за дверь и приник к иллюминатору с фотоаппаратом наизготовку. Радостный Федя, неизвестным приемом на бегу пробил обе банки и свесился вниз, по привычке почти целиком.
Излишнее рвение, как известно, бывает наказуемо, так и в этом случае – Федя перестарался и с невзрачным «Ой» вывалился из корабля…
Михаил Сергеевич самозабвенно фотографировал, как юный любитель больших животных резко пошел на взлет, но потом потерял скорость и вектор, да и направился к земле, крепко сжимая обеими руками банки. Ухватиться Феде было не за что и нечем. Недолгий полет прервали крепкие спортивные штаны китайской фирмы Abibas, которые невероятным образом зацепились за шпингалеты и прочие выступающие вокруг иллюминатора конструктивные части корабля.
Федя повис, покачиваясь, на своих штанах, и потихоньку принялся портил атмосферу. Медведи, поначалу решившие было, что меню разнообразилось, унюхали сгущенку и стали лакать ее, свободно выливающуюся, не жалея сил. Первякин стремительно бледнел, несмотря на то, что был перевернут вверх ногами. Папарацци Сергеевич увлеченно тратил дорогую пленку. Туристы наверху, наблюдающие этот цирк, аплодировали….
Доев сгущенку, медведи почмокали губами, принюхались и начали лизать белое, словно снежные пустыни вокруг, лицо Феди Первякина – от него вкусно пахло потом, сгущенкой и кухонными запахами от испуганного кока. Попрощавшийся с жизнью кормилец закатил глаза – в нос ударили настоящие, животные медвежьи запахи - и он тихо, на грани слышимости заголосил:
- Ы-ы-ы-ы….
- Молодец, Федюня! – поддержал Михаил Сергеевич, - Такие кадры! Куда там Энимал Плэнет!
- Па-ма-ги-те-е-е! – почти шептал Федя в перерывах между облизываниями с четырех сторон.
- Итс э рашын хироу! – раздавались вопли среди туристов.
- Спа-си-те-бля! – не терял надежды Первякин…
Когда кончилась пленка, завороженный съемкой Михаил Сергеевич, наконец, очнулся и осознал ситуацию. Федя был вызволен из плена ласковых облизываний и усажен на твердую поверхность. В качестве допинга в него влили две кружки спирта – тут уж кок расщедрился, несмотря на прежние междоусобицы:
- Ну что, натуралист, покормил?
- По-кор-мил, ы-ы-ы!
- И что? Хватит? Оставим мишек в покое? Усвоил? – ликуя, спросил кок.
- Усвоил, - устало ответил Федя, - Что такому уроду как ты доверять нельзя! На пол ящика меня надул, козел!
- Неисправим… - поставил диагноз Михаил Сергеевич.
Где-то далеко во льдах, благородные белые медведи добром поминали Федю Первякина, устраиваясь спать посреди белоснежной пустыни.
