История эта реальная. И случилась она с моими близкими приятелями, назовем их Леша и Максим, в одна тысяча девяносто первом году. А может, и девяносто втором. Не суть. Оба они только что закончили филфак МГУ и озабоченно искали место трудоустройства, поскольку с крушением Совка распределиловка и направление с обязательной отработкой после ВУЗа тоже канули в Лету.
Июль был в разгаре, когда один из них, Алексей, познакомился в каких-то важных гостях с тетенькой. Тетенька представляла из себя первый романтический призыв бизнесменов (правда, тогда их так еще не называли, в ходу были другие понятия – кооператив, индивидуальная трудовая деятельность и тому подобное). До этого она работала в Центральном аппарате Профсоюзов РСФСР и к своим сорока пяти годам накопила обширные связи. Что и позволило ей, видимо, без проблем взять огромный кредит в тогда еще Госбанке. Она открыла офис в гостинице «Россия», арендовав два номера. По тогдашним понятиям это было круто. И развила бурную деятельность, занимаясь всем сразу и одновременно. Купить-продать-перепродать, одним словом типичные «Рога и копыта». Но ее потаенным желанием было организация собственного Издательства, к которому она шла через тернии, прекрасно понимая, что сразу без опыта и навыка ей это не осилить. Для этого заветного она и искала помощников, ибо крутящиеся вокруг ее денежного мешка личности никак не годились для этой роли. В Леше она разглядела юное филологическое дарование и назначила ему собеседование в офисе.
Но поговорить толком не удалось, ибо без конца верещал факс, отрывая ее от разговора, врывались помощники в мыле и пене с криками, что партия пылесосов из Челябинска, по ошибке уехала в Новый Уренгой, а партия сухофруктов из Бишкека оказалась поражена жучком. В общем, она пригласила его домой, чтобы в спокойной обстановке, за чайком поболтать о добром, вечном и нетленном. Заодно поинтересовалась, нет ли у него столь же образованного и готового к решительным действиям на ниве просветительства друга. Леша вспомнил о Максе, и они договорились в воскресенье встретиться втроем.
Назначенный день настал, и Леша с Максом при параде в наглаженных костюмах приехали на метро «Рижская». Тетенька жила где-то в районе кинотеатра «Гавана» и они решили пройтись пешком, потому как приехали с большим запасом. На выходе из метро Макс увидел беляши. Если кто помнит этот бессмертный образ толстой бабы, что необьятной жопой сидит на термосе-баке и кричит хриплым пропитым голосом: «Беляшиииии, беляшииии… гарячиииии». Макс не успел толком позавтракать, прокопавшись утром, и решил подкрепиться. Леша благоразумно отказался. Приняв деньги, бабища сунула руку куда-то в область паха и достала два беляша, наколотых на грязную вилку. Макс с жадностью набросился, беляши действительно были горячие и сочные, стараясь не заляпать единственный костюм.
Минут через двадцать они нашли нужный дом и позвонили в дверь. Тетенька, назовем ее Василисой Прекрасной, поскольку к своим годам она сохранила и остатки женской красоты, и даже приобрела некий возрастной шарм, встретила их в строгом деловом костюме, на каблуках. Прошли в гостиную. Расположились. Стандартная четырехкомнатная квартира. Дорогая югославская стенка. Хрусталь, сервизы и, на самом видном месте, чудо света – японский телевизор.
Василиса разлила кофе и начала вещать о глобальных перспективах их мероприятия. Оказывается, помимо детской и образовательной литературы, главная стезя ее будущего Издательства – это духовная литература от христианской до теософской, ибо народ устал от гнета тоталитаризма и его надо срочно оплодотворять и лечить от бездуховности. Но поскольку она умная женщина, то отдает себе отчет, что на одном этом товаре ее Издательство быстро загнется, а посему это будет окупаться за счет бульварщины, детективов и прочей коммерческой макулатуры. Ее одухотворенное лицо сияло, когда она говорила о грядущей эре Просвящения.
Макс же еще на подходе к дому ощутил смутные позывы в животе. А уж когда разговор зашел о духовном, его встревоженное пузо вторило в унисон словам Василисы утробным рыком. Поначалу он крепился, но уже через несколько минут понял, что дело швах. Беляши ему икались, они плотоядно урчали в животе и толкались, ища единственный выход наружу. Надо было срочно срать, иначе последствия могли выйти из-под его контроля. Вежливо извинившись, он рысью метнулся к туалету.
И завис там на долгих полчаса. Оглашать квартиру какофонией звуков, ему как порядочному человеку было невыносимо стыдно, к тому же решалась судьба их участия явно в денежном проекте. Поэтому он натужно стравливал накопившиеся газы, иногда все же срываясь на высокие ноты и мелкую дробь. Наконец, отстрелявшись, он облегченно вздохнул. Но не тут-то было. Следом полезло говно. Нагло, самоуверенно и безапелляционно. Газы тоже не стеснялись. Выяснилось, что они только взяли передышку. С перекошенным красным лицом он сдерживал клокочущую биомассу, стараясь хоть как-то сфинктером направлять процесс. Но, нет-нет, да разрыв картечи или глухой взрыв вакуумной бомбы сопровождал его тщетные усилия. Макс готов был умереть от стыда при одной мысли, что отголоски его титанической борьбы доносятся в гостиную, наполненную разговорами о духовных началах.
Два раза он решительно поднимался с толчка и начинал вытирать задницу. Но жопа, с застрявшими в ней остатками беляшей, была иного мнения. И он удрученно садился обратно. Наконец, свершилось! Запас говна иссяк. Поиграв для надежности мышцами живота и удостоверившись, что выжато все, Макс собрался выходить, уже заранее бздя от неловкости положения. Нажал на слив, и… бурлящая вода моментально заполнила весь обьем унитаза, поднявшись практически до краев. Вода не уходила. Говно тоже, радостно болтаясь на поверхности. Мысли вихрем пронеслись в голове у Макса. Пришел на собеседование, насрал полный унитаз, да еще и забил сток. Хорошее начало трудовой деятельности. Пошарив за унитазом, он извлек вантуз и с остервенением принялся прокачивать. После нескольких мощных толчков, он почувствовал облегчение в руках и с удовлетворением достал вантуз. Вернее, палку от него. Резиновая сука осталась в глубинах Марианской впадины, окончательно запечатав путь говну. Тупо рассматривая палку, Макс сник, поняв, что живым ему из этого сральника не выбраться.
Выбора не было. Открыв ящик с бытовой химией над толчком, он нашел искомое – резиновые перчатки. Натянул одну на правую руку почти до локтя и принялся шарить в глубинах унитаза. Тщетно. Вантуз залег глубоко. Попробовал растянуть до предела перчатку и с треском порвал ее. Вот только сейчас он понял, что его незапланированная встреча с говном будет тет-а-тет, дружеской и теплой, как в свое время принимали глав африканских государств в Кремле, практически взасос. Его уже не волновало, что там могут думать в гостиной. Главное было избавиться от говна и уйти от позора.
Он тщательно подготовился к операции. Снял рубашку и аккуратно положил ее на бачок. На левую руку надел оставшуюся перчатку. Набрал побольше воздуха. Прищурил глаза, что не сильно резало от испарений. И хладнокровно нырнул правой рукой в унитаз, одновременно левой отгоняя особенно настырные какашки, норовившие подплыть и войти в непосредственный контакт. Сдерживая рвотные позывы, он нашарил рукой склизскую резину, и рванул так, словно от этого зависела вся его жизнь, чуть не перелив через край унитаза взбаламученную жижу. Унитаз утробно чавкнул и всосал в себя говно. Раз пять он потом сливал воду, одновременно моя в ней перчатку и правую руку. Прислушался. Приоткрыл дверь и, не одеваясь, шмыганул в соседнюю ванну.
Было желание немедленно залезть под душ. Но по его прикидкам прошло не менее часа, да и это было бы странно, прийти первый раз в незнакомый дом, да еще с такой благородной целью, а вместо этого срать как оглашенный, а потом еще и принимать ванну.
Губкой он тер до покраснения обе руки. Потом залил себя всеми женскими духами, что оказались под рукой, ибо прилипчивый запах говна, казалось вьелся в поры. Одел рубашку. Собрался с духом. И прошел в гостиную.
Обстановка почти не изменилась. Правда, большой кофейник был пуст, Василиса, видимо, уже раз десять проговорила все, что она хотела сказать, а на лице Леши печатным шрифтом «Times», примерно 45-тым болдом, было написано: «Ты не охуел ли, сука?!» Благоухая амбре из запахов говна, «Шанели» и «Красной зари», Максим, как ни в чем, ни бывало, уселся к недопитой чашке, всем видом показывая: «Ну, ну, так об чем мы…»
Но Василиса была не только Прекрасной, но еще и, видимо, Премудрой. Не меняя спокойного выражения лица, она произнесла: «Максим, извините, я забыла Вас предупредить… У нас с утра что-то случилось с унитазом… Я даже вызвала слесаря, но как обычно их днем с огнем…» «Ничего, страшно, я уже проби… прочистил» - ответил он, залившись краской. «Как это мило с Вашей стороны. А я уже обо всем Алексею рассказала, думаю, он введет Вас в курс, к сожалению, у меня дела…»
Прощаясь, Максим пожал ее руку кончиками пальцев, стараясь держаться как можно дальше, чтобы не оглушить запахом. На улице Леша долго не мог встать со скамейки, держась за живот, пока Макс ему мрачно вещал о своих злоключениях.
На работу к ней Макс так и не устроился. Видимо, сказался стресс, полученный при первом знакомстве, да и потом ему предложили место, хоть и менее блатное, но в уже реальном деле. А Леша проработал целых три месяца, пока не понял, что громкая должность «редактор» расшифровывается, как «мальчик на побегушках», и в конце концов, оставил стезю Просветительства, уйдя в голимый бизнес…
