Червяк смотрел на Серегу как-то укоризненно и осуждающе. Очень неприятное было ощущение.
- Что я тебе плохого сделал? – спросил червяк, и на этот вопрос Серега ответа не знал. Удочка в его руках дрожала.
***
Рыбалка начиналась банально. Утром Серега встал, подпрыгнул семнадцать раз на левой ноге, пытаясь достать с люстры неведомо как там оказавшийся носок, выпил чашку горячего чая, в затылке почесал. Яркое весеннее солнышко энергично светило в окно, вылавливая своими лучами испуганные и нервные пылинки. Сереге было тревожно: жена не ругалась, и это была плохая примета.
В дверь позвонили, и где-то в квартире агрессивно зашебуршилась теща, но ненадолго: на нее упала люстра. У Сереги по коже побежали мурашки – день начинался слишком хорошо. Когда жена, вместо традиционной сковородки, потрепав его по голове, всучила в руки бутылку холодного пива и пошла отпирать замок, инстинктивно сжавшийся Серега понял: ему хана!
Обиднее всего было, что Серега был трезв. Пьяным ему море было бы по колено, лужа по пояс, а жена – по фигу. Но трезвый Серега подмечал несоответствия с привычным ритмом жизни и боялся электричек, кошек и соседского дедушку дядю Колю: у того была деревянная рука. В общем, Сергей приготовился к худшему.
В комнату неслышной тенью вполз друг Сереги по рыбалке и майке синего цвета Петрухин. Петрухин тоже был трезв, и это окончательно убедило Серегу: в мире что-то перевернулось.
- Ну что, на рыбалку? – доверчиво шепнул Петрухин, и Серега обреченно кивнул.
***
На рыбалке все было как всегда - суши, дорогой коньяк, женщины в вечерних платьях – и у Сереги ненадолго отлегло от сердца. Трезвый Петрухин ползал вокруг, развлекал анекдотами, травил байки, счастливо хлюпал носом и вообще – всячески выражал расположение. Это успокаивало. Но не совсем. Впрочем, подумав, Серега плюнул и пошел копать червей. Расслабился он рано. Хана радостно потирала ручки.
***
- Ты отвратительный тип и мучитель животных, - безапелляционно читал нотацию Сереге червяк. – Я отрицаю тебя, как факт, я покрываю тебя презрением.
Серега лишь нахмурился. Червяк распинался уже полчаса, и привыкнуть к нему Серега немного успел.
- В дни, когда все прогрессивное человечество выигрывает в футбол, высаживается на Луну, танцует балет Хачатуряна и вообще, - Червяк от возмущения стал похож на манифест Маркса, - ты, Серега, сажаешь меня на крючок. Ты – изверг!
Мимо прополз трезвый Петрухин и пролетел самолет.
- Я бы его съел, - задумчиво заявил Сом, выглянув на мгновение из омута. – Ради принципа. И протеина. Ты, Серега, над этим подумай. Ты, конечно, мне враг, но еда собственного мнения иметь не должна.
- Ласты коротки, - брезгливо заметил Сому Червяк.
- Карррр! – хрипло крикнул трезвый Петрухин. И попытался взлететь.
- Я ведь просто на рыбалку хотел… - тоскливо промычал Серега.
- Рыбалка – она ж как ремонт, - назидательно заявил Червяк. – Событие. Ну, или как урган. И землетрясение. И…
Серега плакал. Хана ласково улыбалась ему в лучах умирающего дня. Червяк вещал.
Трезвый Петрухин ползал по кругу и воображал себя марсоходом «Спирит». У него все было хорошо.
