За последние полгода я, как тронутый умом подросток, просыпающийся по утрам с подсохшей в трусах соплей спермы, подсел на эстетический наркотик в виде музыкального телеканала «А-Оne», что по-русски тяжело и угрюмо звучит как «Первый Альтернативный».
Да нет, врубитесь, фрэнды, правильно: не то чтобы с утра до вечера, и даже посталкогольные ночи напролет, тупо сидючи у ящика, либо прыгая рядом с диваном в «трусах-боксерах», убиваешься углюченными видеоклипами Мэрилина Мэнсона, еб его мать. Но да, периодически возникает такая потребность: впериться в телеэкран и, накатив рюмку-другую пойзон-водки, что называется, слегка обдолбаться.
В стилях я не особо компетентен, хотя и читаю журнал «Роллинг Стоун» в туалете, отчего часто затекают ноги, и с очка вставать мучительно больно. Пока сидишь, всматриваясь в картинки, все говно в сраке засохнет, и бумагой не вытирается, однако это не столь актуально. Тут я, собственно, о другом.
Просто иногда охуеваю: «А в чем альтернатива-то?» Какую, глобально, бля, обобщая, идеологию эта так называемая «альтернатива» выпячивает и транслирует? Чему потворствует и к чему призывает? Что это за комплекс идей, образов и ориентиров? И почему некоторые индивидуумы вроде меня, падонка, с восторгом вслушиваются и всматриваются в то, что остальное быдло (то есть, в основном, большинство) считают неприятной для локаторов какофонией, а то и просто «калом»?
Всякому внимательному педагогу средней школы известно, что пока, допустим, девчачья половина 10-го А, вся поголовно и попиздно, надувая пузыри из жвачки и прыская в трусишки кипяченой мочой, тащится от пидераста Димы Билана, какая-нибудь герлушка в тишотке с сакральной надписью, допустим, «Laibach», ну, или там, попроще, «Сlash», уйдя в транс, обязательно прется от чего-нибудь жутко альтернативного, в связи с чем у ее недотраханной мамы перекрашенные волосы встают дыбом от ужаса (и не только на черепе, но и меж целлюлитных конечностей).
В моем счастливом советском детстве, ясен хуй, не было никаких музканалов, а журнал для молодежи был один, и назывался он «Ровесник», куда пописывал свои обзоры культовый ныне персонаж полусветской тусовки Артемий, бляха, Троицкий. Понятно, что информация о западной субкультуре в подаче печатного органа ЦК ВЛКСМ отличалась крайней ограниченностью и подавалась с идеологически выдержанных позиций. Но важно то, что уже тогда, в буквально глухие времена (Би-Би-Си накрывали глушилками), сидели в московской редакции некие индивидуумы и, попивая знаменитый портвейн «777», несли в широкие массы комсомольцев и пионэров вирус этой самой «альтернативы», с прослушиванием образцов которой складывалось, разумеется, гораздо напряжнее.
Но нам повезло: у одноклассника Миши, любившего летом бить плотву острогой, плавая кверху жопой в местной говнотечке, был славный сосед, православный священник, и страстный, как выяснилось, поклонник «тяжелого рока».
Теперь вообразите картину. Помахав кадилом в храме (который, в свою очередь, как учреждение Бога на земле служил тогда альтернативой Ленина), святой отец с подозрительной диссидентской внешностью (откровенно смахивал на законспирированного хиппи) приходил к себе домой и врубал на полную мощность альбом «Бэк ин блэк» группы «АС/ DC», аббревиатурой которой, кстати, как сегодня НБП, парадоксально были испачканы все подворотни РСФСР.
Так вот, батюшка Валентин (а именно так звали нашего благодетеля) регулярно отправлялся в москальскую столицу, где, прикупая церковную утварь, еще и затаривался новинками хэви-металла. А уж затем он, прибыв в нашу Пердь, по доброте душевной, переписывал последнюю пластинку «Блэк Саббат» нашему Мише-однокласснику, с великолукского кассетника которого под названием «Соната» альтернатива начинала блуждать по близлежащим окрестностям.
Опять же воссоздайте в воображении: начало восьмидесятых, брежневизм голимый, сплошные «миллион алых роз», «земля в иллюминаторе» и «трава у дома», а тут хард-роковый «шабаш» на квартире священника. Миша взахлеб рассказывал, что служитель культа, часто приходя с молений изрядно принявшим на впалую грудь кагора, устраивал своеобразные концерты с иллюминацией: зажигал у икон лампады и врубал свой магнитофон.
Ну что это, как не идеологическая диверсия? Со свежей бобины «Свема» или «Тасма» (реже БАСФ) несется в окружающую глушь неподражаемый вокал Оззи Озборна, а представитель РПЦ – по тогдашним взглядам, организации если и не запрещенной, то шибко подозрительной – затряхиваясь в экстазе, – пляска святого Витта? – вторит рок-идолу надрывным басом.
Года через полтора нашего благодетеля услали в неизвестном направлении. И всепроникающее око КГБ здесь вроде ни при чем. Кто-то, видно, из богомольных прихожан настучал в епархию, а то и выше – в саму Небесную Канцелярию. Жалко сатаниста и просветителя.
Но разлагающее влияние батюшки Валентина я до сих пор вспоминаю с чувством благодарности. Впрочем, некоторые и поныне уверены, что КГБ и РПЦ – близнецы-братья, и не исключено, что наш поп, имея свой альтернативный «приход» (в психоделическом смысле), знал, что делал. Ну не идиот же он, в самом деле, чтобы так, в наглую, демонстрировать свои «подрывные пристрастия»?
Однако сей экскурс в минувшее имеет одну особенность. Уже по данному мемуару понятно, что тогдашняя «альтернатива» и нынешняя – это, как говорится, две большие разницы. Щас вдарюсь в теорию с метафорами и терминами. Как-то, делая анальный секс со своей герл-френд как раз под «А1», я прочел ей целую лекцию и, вопреки ожиданиям, удачно кончил. Не лекцию, а сам акт.
– Тогдашняя альтернатива, – говорю ей на ухо, потея, – имела обличие «запретного плода» типа банана взаместо фаллоимитатора (по крайней мере, в СССР), а сегодняшняя вполне доступна, а на вышеупомянутом «эй-ване» ее вообще жопой ешь (если любишь помассировать анал). То есть она вставлена в рамки определенного «формата».
«Альтернативу» можно эксплицировать как концептуальное противопоставление «попсе», то бишь глобальной заднице, как доказательство от противного. Говоря упрощенно, если блядские людские массы жить не могут без Киркорова, то есть без пизды (как самой яркой репрезентационной фигуры подобного вида эстетики, теперь называемой «гламуром»), то некоторый процент реципиентов (обязательный и непреложный) от одного вида Киркорова блевать тянет, и их нужно трахать другими расколбасами и не в раздолбанное влагалище, а обязательно в журло. И если на «Первом канале», в пизде, то бишь, населению втюхивают сладкоголосого и женоподобного «болгарина» с его непреходящей цыганщиной, то «Первый Альтернативный» предлагает Мэрилина Мэнсона, то есть полную жопу.
Ясно, что никто этим процессом специально не управляет, если иметь в виду шоу-бизнес. Здесь наверняка происходит что-то вроде саморегуляции системы. Мэнсон, на поверку, по-любому круче Киркорова. Потому как наша суперстар за границами СНГ никому не нужна, кроме жидовских кабаков с ностальгирующими по Родине полукровками, тогда как Мэнсон – это уже звезда класса «мега» и крутится везде, где срабатывают его визуальные и музыкальные трюки. (Я с трудом представляю его перфоманс в какой-нибудь исламской стране), тогда как в такой христианской державе, как Киевская Русь, например, показной сатанизм и игра на депрессивных аффектах вполне проходят.
Я не зацикливаюсь именно на модели, которую воплощает Мэнсон, тут вообще-то масса образцов формата, начиная от «Депеш мод» и «Корна», заканчивая какой-нибудь отечественной «Джэйн Эйр». Просто Мэнсон удобен как проект-трансформер, включающий в себя почти все альтернативные фишки. Да и сама музыка тут, в общем, тоже отходит в задний проход, в смысле, план. Перефразируя рекламный слоган, «жажда – ничто, имидж – все». Важно, каков посыл, каково качество знаков.
– Сашка, ты сёдня опять «пыхтел?»
– Не отвлекайся. Киркоров, как и вся прочая попса, заряжен «положительно», апеллируя к знакам того, что принято считать красивостью, успешностью, привлекательностью. Он – вселенская пизда. Банальные тексты и бездарные мелодии в дебильных аранжировках цепляют непредвзятую публику, именно в подобных моделях поведения и воображающих сферу «идеального», которую в данном случае представляет артист. По большому счету, неважно, кто трясет маслами на сцене – группа сексапильных «Блестящих» девок или стареющий вьюношь Дима Маликов. Должно быть «богато», то есть служить зримым воплощением обывательской «мечты».
У криэйтеров Мэнсона другая задача: привлечь внимание тех, кого, наоборот, воротит от «умсы-умсы». Поэтому сценический образ Мэнсона должен вызвать реакцию «управляемого отвращения», «контролируемого ужаса», схему: «нас пугают, а нам – не страшно». Видеоряд (процентов на девяносто), которым заполнен «эй-ван», так или иначе «изображает депрессию», экранизирует отрицательные аффекты, аппелирует к кошмару, реальности галлюциногенного сновидения.
Хуй знает, насколько прав, но рискну допустить, что Киркоров и Мэнсон, в своих концептуальных сгущениях, аналогичны двум типам влечения к объекту, как они описаны в классическом фрейдизме: «опоры» и «нарциссизма». В первом случае человека влечет сам объект, он восхищается им, находя во внешних атрибутах попсовика образец для подражания, схему идеальных отношений, стремление к заботе. То есть, опять же, пизду всерождающую. Во втором же типе влечения объект выбирается по образцу собственной личности, эго, которое любят несравнимо сильнее, чем какой-либо внешний объект. Человек с интересом наблюдающий экранизированные пермутации сознания, видит в клипах Мэнсона себя, свой причудливый внутренний мир, который ему близок и понятен. То, что одному индивидууму кажется невменяемой мутатенью, для другого наполнено родимыми смыслами и сокровенным значением. Иначе говоря, те люди, что смотрят «эй-ван», должны внутренне чем-то походить друг на друга, все – ментальные братья и сестры.
Допускаю также, Мара, что человек способен «просто любить эту музыку», и фрейдизм здесь выглядит ложной мыслительной натяжкой, вроде нашего плотного кондома, который мешает мне кончить, и никакого нарциссизма в видео-альтернативе не было и нет. Просто вот такие ребята продвинутые, все норовят заснять какой-нибудь экстрим, выражающийся почему-то исключительно в навязчивых образах Отчаянья и Смертной Тоски, а потом весь этот депрессняк еще и сутками крутят в эфире, явно не надеясь на ответную реакцию и вообще на наличие «тех, кто врубается в дискурс». Бабло зарабатывают, сцуки.
Тут я кончил в резину и пояснил Маре на примере:
– Как-то раз я пришел брать интервью к совершенно незнакомому мне челу, кстати, близкому другу писателя Довлатова, а он, не Довлатов, а чел, недолго размышляя, выставил на стол бутылку виски.
– Плеснем в стаканы!
После трех рюмок я впал в эйфорию, мышление пошло вразнос, и я неожиданно для самого себя спросил у присутствующей в комнате девушки, которую тоже, разумеется, видел в первый раз: «А нет ли у вас случайно записей Сержа Гинзбура?» Спросил абсолютно от балды, в состоянии легкого сумасшествия.
Глаза у той девушки вспыхнули удивлением и интересом. Будто я попал в точку «джи». Каков же был уже мой собственный духовный выхлоп, когда оказалось, что Гинзбур – ее любимый артист, и у нее имеется вся его аудиоколлекция!
– Ну ты, Саша, и блядина с хуем. Трахнул ее, конечно? – спросила Мара.
– Да ну. Я уважаю друзей Довлатова, а та девушка была сексуальной подружкой того мужика. Но умственно, да, трахнул, и с удовольствием. А может, и она меня. Само собой, это просто редкое совпадение, случай. Ну Гинзбур и Гинзбур. Спросил бы еще, читает ли она сайт «Литпром.ру»? Но я прямо кожей ощутил флюиды симпатии, просочившиеся под мою пропотевшую от возбуждения рубашку. А виноват полупьяный старик с сигаретой, этот Гинзбур, ставший художественным паролем.
Феномен альтернативы любопытен тем, что коммутирует невротиков и первертов. Многочисленные теории коммуникации и устроены на кропотливом распознавании социокультурных кодов.
(Тут меня заморочило на пафос).
– Да, мы – не книги, которые читаем! Не фильмы, которые смотрим. Не музыка, которую слушаем. Мы люди, блядь, то есть жутко одинокие существа, всегда не равные себе и изменчивые, словно хамелеоны. Однако ж не зря ж говорят в народе, что чувак чувака чует издалека? И любители радио «Шансон» уж точно вряд ли поймут зрителей «эй-ван», вернее, на один гектар не сядут. А то и отпиздят бейсбольными битами. И даже спиртные напитки, заметь, обычно распиваются в проверенной компании, при своих, косо глядя на кого-нибудь приблудного, чужого, как инопланетянин из фильма.
– Это ты к чему тут хуету наворотил? – спросила герл-френд, вытирая свой расширенный и ублаженный сфинктер моим любимым китайским махровым полотенцем для лица с надписью «САША».
– Прикалывает тебя, Мара, «эй-ван»?
– А то. Обожаю!
– Вот поэтому ты тут лежишь и пачкаешь говном с вазелином мое любимое полотенце, предназначенное не для ебли, а для ебальника.
