ДомА в деревне Нововязево на замок никогда не запирались. Не было воровства потому что. Пьянство было, мордобитие и паскудство было, а воровства не было. Но ради приличия Михалыч троекратно постучался в дверь.
Через некоторое время без всяких дурацких вопросов «Кто там?» дверь открылась, и на пороге дома предстал диковинный такой человечек. Как и говорил Федя, голова его была наголо обрита, за исключением затылочной области, откуда до самой поясницы свисала самая настоящая бабская косичка.
Человечек был наряжен в шелковее японское кимоно нелепой расцветки, к которому на груди за каким-то хуем были нашиты горские газыри, по всей видимости кустарным способом. Из-за его спины высовывалась рукоятка самурайского меча в ножнах, прикрепленных ремнем через плечо, на ногах красовались кавказские мягкие сапожки под названием «ичики». В одной руке он держал китайский раскрытый веер, в другой мусульманские четки.
Хозяин дома, изящно отбросив в сторону веер и четки, сложил руки ладошка-к-ладошке на уровне груди, поклонился и произнес:
- Гамарджопа, генацвале! Дже ши ши и ма, эфэнди, хаш бара?
Если бы участковый догонял грузинский, китайский и турецкий языки, то он бы без труда понял, что хозяин сказал «ЗдорОво, дорогой! Что это такое, господин, сколько это стОит?», но Михалыч пропустил эту абракадабру мимо ушей и сурово произнес:
- Это вы будете отец Николая Штюбинга?
Получив утвердительный ответ в виде молчаливого кивка головы, участковый прошел в дом. Востоковед последовал за ним.
- Вах! Какое щастье, путник, што ты оказал мне честь, посетив мое скромное жылище, такой гость, такой гость… - начал было хозяин по-русски, но Михалыч положил конец этим изъёбам, сказав строго:
- Слы, хорош дурить, щас потрещим, не ссы.
Хозяин покорно, но с достоинством, заткнулся, а Михалыч тем временем профессиональным взглядом бегло осмотрелся в «жылище». Н-да…. Жилище было еще то. Участковый ничего подобного еще не видел в своей деревеньке.
Снаружи это была вовсе обыкновенная русская изба, но вот внутри… Первое, что бросалось в глаза – в доме не было абсолютно никакой мебели. Ну, мебели в русском понимании. Везде обильно громоздились кучи всевозможных разноцветных подушек и циновок, сундуки какие-то... Все стены были завешаны коврами, разного качества и разных цветовых гамм и стилей. Повсюду было было натыкано множество всяких фэньшуйских приблудок, ну рыбки там всякие в искусственных аквариумах, бумажные цветочки, колоколчики (впрочем, что такое фэнь шуй Михалыч не знал в силу своей провинциальной дремучести, и взирал на всё это говно снисходительно, хотя и с любопытством).
Поверх ковров красовались разного рода девайсы, типа старинные пистоли, сабли в ножнах и без ножен, кинжалы, бумажные китайские и японские фонарики, глиняные маски и прочая восточная канитель. В разных концах помещения курились несколько ароматических свечей. В самом углу ютился самопальный кальян, изготовленный из обыкновенного самовара.
Надо было как-то начинать разговор. Вспоминая фразы из книжки Корнеги, которую в обязательном порядке рекомендовали к прочтению и изучению в районом УВД, Михалыч решил не выёбываться, а открыто улыбнулся и дружелюбно произнес:
- Замечательная коллекция! Откуда это все?
Хозяин с удовольствием объяснил. Оказывается, Себастьян Штюбинг (а именно так звали нашего нового героя) был с детства одержим Востоком. Причем – ВСЕМ востоком. Как он сам сказал, «меня интересует Восток абсолютно весь – Кавказ, Закавказье, Средняя и Центральная Азия, Ближний и Дальний Восток, всё, ну буквально всё!».
В настоящее время он являлся руководителем и почетным председателем «Регионального Общества Любителей Востока» в деревне Нововязево. («Ёпта! – подумал участковый – Хуясе, а я и не знал о таком обществе. Видать, тоже анималисты какие»). А подавляющее большинство предметов, находящихся в жилище – это ничто иное, как добровольные подарки членов общества, ибо сам председатель ни разу не то чтобы на Востоке, а вообще ни разу заграницей не был, так как судим неоднократно за мошенничество и в настоящий момент находится в федеральном розыске, но "Т-с-с! Пусть это будет между нами...".
- Вот это! Вот этот пистоль… Нет, вы только пасмарите! – возбужденно кричал в лицо Себастьян, срывая со стены пистолет. Михалыч внутренне напрягался, но старался скрывать свое волнение при виде пистоля – Этот пистоль держал в руках сам Шамиль!!!! Тот самый!!! Вы прецтавляете!!! Дивитнацатый век, англисская работа! Да-с… Мне преподнес ево в качестве презента Шурка Вялый, активный член общества, а ему он достался от оца, извесный был экспроприатор…
С этими словами Михалычу хозяин совал в руки пистоль. От пистоля явно пахло нитрокраской, а на рукоятке его незаметно красовался шильдик «Мэйд ин Хонг Конг». Хорошо, пусть будет Шамиль, это в общем-то похуй и к делу не относится.
- Или взглените на этот чюдо-ятаган! – продолжать брызгать слюной хозяин – Вещь, а? Настоящая дамасская сталь! Оружее янычар! Нда… щас таких не делают…. Да-с….
Михалыч вертел в руках ятаган и вспоминал, как у самого когда-то было почти такое же «оружее янычар», которое ему в децтве покупала мама в «Детском Мире». Сталь практически такая же - алюминий. Такую сталь согнешь, она обратно не встает, так и остается согнутой.
Потом еще хозяин показал «ментик мамелюка, почти как у венгерских гусар, только на порядок лучше, уж вы мне поверьте, я в этом замечательно разбираюсь, да-с…». Эта вещь ему была известна, нечто подобное он видел в районной комиссионке, рублей тридцать стоил тот ментик или типа того.
В общем, после тридцати минут задушевной беседы и демонстрации «ацких восточных раритетов» Михалыч понял, что Себастьян вообще не при делах. Прётся от своих ориентальных фэйков, ну и пусть прётся. Несчастный человек… А впрочем, может наоборот – счастливый, это смотря с какой стороны посмотреть. В розыске он, да и похуй, главное чтобы на ввереном Михалычу участке не мошенничал и не безобразничал. Но, в настоящий момент Михалыча интересовало совсем другое.
Он уже давно заметил, что рог для питья висит себе спокойно на своем месте, таким образом получалось, что рог в жопе скотовода Фильки – это какой-то другой рог, тот уже как орудие убийства хранился в райотделе УВД. Больше из любопытства, чем из профессионального интереса он спросил у хозяина:
- А што вы можете сказать вон о том роге?
- О! Я вижу вы знаток! – с восхищением зацокал языком хозяин – Это замечательная вещь! Изумительно тонкой ручной работы! Конец дивитнацотово века, по все видимости знаменитые тифлисские мастерские, вот взглените! Серебро, чеканка, рог индийсково буйвола, щас их уже нет даже в Красной книге…. Да-с…. Щас так не делают.
Михалыч взглянул. Ясно. «Привет из Кисловодска! 1980. цена: 5 р.65 к.» Угу, вряд ли серебро-то, ну да хуй с ним, не в этом дело. Интересно, он на самом деле ебанутый, этот востоковед, или косит просто?
- Кстати, а вы пили каданить из настаящево кавкассково рога? – поинтересовался хозяин.
- Да нет… - не стал лукавить участковый – Не приходилось. Я больше стаканами. Вы уж простите.
- О! О! Это мы щас исправим! Это непременно надо испробывать! Непередаваемые ощущения, непередаваемые! Уш поверте мне, уш поверте! Знаю што гаварю. Хотите сакэ?
- Што? – не понял Михалыч.
- Ну… Сакэ… Епонская вотка…. Её надо пить при температуре 60 градусов, ну подогретую типа, щас из рога и захуярим. Ничево што я матом?
- Да ничево-о-о-о… - протянул Михалыч.
Он подумал немного. А что? Суббота вроде, выходной. Он хоть и в форме, но визит-то вроде и не официальный. Можно и сакэ. Или как ее там? Интересно, что это за хрень? О сакэ он только по видику видел в гангстерских японских кинодрамах.
Хозяин что-то там засуетился, вдруг остро запахло местным самогоном. Уж что-что, а этот запах Михалыч ни с чем не смог перепутать. Это востоковед стал греть самогон в какой-то азиатской миске над пламенем ароматической свечки, вот и завоняло чем-то родным.
- Вот! Сакэ! – опять жизнерадостно прокричал хозяин, протягивая Михалычу рог с жидкостью. – Ничево што из одново рога, а? Сначала вы, а потом я!
Нет, это уже было слишком! Михалычу похуй были всякие понятия, ну пить из одной емкости местный самогон с мошенником, пусть и бывшим – это уже слишком! Тем более, не известно что у того на уме. Чтобы не обижать хозяина, он деликатно сказал:
- Нет, извините. Сакэ надо пить из разной посуды. Извините еще раз.
Хозяин сделал жалостливую гримасу и молча залпом осушил рог. А там было без малого грамм семьсот косорыловки.
«Хуясе! – изумился про себя участковый – Горазд пить чорт! Уважаю.»
Выпив, хозяин отрешенно присел на колени, что-то пробормотал на незнакомом наречии, сложив руки на груди лодочкой, затем встал и серьезно сказал:
- Извините, я проявил к вам неуважение. Можете зарубить меня щас, вот мой меч! Либо я всегда готов выслушать ваши пожелания по поводу тово, какую именно смерть мне принять, ибо я достоин смерти.
Михалыч давно уже понял, что имеет дело с не совсем здоровым человеком. Опыт все же. Поэтому, он не стал обострять обстановку и примерно таким же тоном важно произнес:
- Ты и щас проявляеш ко мне неуважение, произнося подобные фразы, недостойные джигита, ибо если п я почуствовал ко мне неуважение, то убил бы тебя моментально, не дожидаясь твоево на то решения. А засим давай обнимемся в знак примирения и забудем о наших прениях. Ты - брат мне.
- О! – в экстазе прокричал Себастьян и, обливаясь слезами, бросился в объятья Михалыча – Брат! Прости меня! Теперь я твой должник!
«Сука, лиш бы цылавацца не полез» - подумал Михалыч, принимая в объятия нового «брата».
Спустя минут двадцать, они оба обнявшись, сидели, точнее возлежали, вокруг самопального кальяна и по очереди вдыхали ароматный дымок из резинового шланга.
- Слы… Сёба… - лениво вещал Михалыч – чо за шняга у тебя там в самоваре? Анаша штоль? Смотри, сука…. Посажу веть…
- Серёга… Не пизди, брат…. – отвечал ему хозяин – Какая нахуй анаша… Настоящий индийский гашиш… Обидеть хочеш штоли…
«Угу, гашиш, как же, - думал Михалыч остатком разума – Этим гашишем все овраги заросли у нас в округе нахуй, конопля обыкновенная, типа травиус обыкновениус ёпта… Гашиш блять… Хорошо-то как…»
- …а по поводу сакэ я чо хочу сказать… - говорил тем временем Сёба – это ясен хуй впадляк пить из одново рога сакэ…. Ничево што я матом? Ага…. Это ш не вотка или там чача ёбаная… сакэ! Ёпта… А ну дык вот… Короче, два у меня рога было… И оба антикварные, ясен хуй… Ничево што я матом? А, ну да. Один рог сука оддал чорту тут одному блять… А так из двух бы рогов и уебали этово ёбаново сакэ блять сука, када ш ещо встретиш врубаю… врубающево… врубающевося чилавекка нахуй….
Михалыч такой вдруг – оппа! Дурман немного отпустил, проснулась старая ищейка. Так значит было ДВА рога??? А где второй рог, блять???
Видимо последнюю фразу Михалыч таки проорал. Потому что хозяин капризно так заныл:
- Ну чо ты арёш… ну чо ты арёш, брат…. Чо ты как слюник-то…. Тыш брат мне…. Неушто я тебя не скажу…. Ну типа было у меня два рога, да… оба антикварные, цены немалой, тифлисские мастера, то да сё…. Не повериш, денек давали многие тыщщи, а я не продаю, ибо восток сука люблю больше чем мать, такие дела, брат…. – Сёба явно собирался спать.
- Эй! Слы!!!! Брат, не спи! Кому оддал кинжал? Тьфу блять! Кому оддал второй рог? – кричал Михалыч, лупя по щекам новоявленного брата.
- А! – встрепенулся хозяин – Кому тут пизды… А! Брат! Чо говорят-то? Кому пизды? Зарублю всех нахуй, ну ты видел мой меч, хули…. Я чо, шутник штоли… Вопщем кинжал этот я оддал…. Да похуй вопщем. Слы, ты любиш восточную музыку, брат?
Михалыч где-то на краю сознания поймал воспоминание о книжке Карнеги и решил не спорить, музыка, так музыка, истина дороже, можно и напиздеть.
- Да, люблю. Сам не свой. – сказал Михалыч.
- А-а-а-а…. это скаска беспесды….. Прикинь, брат, я тут слышал по радиву в одной маршрутке в городе…. Ваще полное разжыжжение мозгов, такой угар, - и Сёба с придыханием попытался воспроизвести этот угар – У-у-у-у-у…. лав ми, лав ми, бейба, у-у-у-у…. У тебя есть могнетофон, брат?
- Есть. – сказал Михалыч. А что он должен был еще сказать?
- И у меня есть… - тут хозяин кивнул куда-то в сторону. Но Михалыч профессионально проследил взгляд (мастерство не прокуришь и не пропьёшь!) и обнаружил старенькую магнитолу «Ореанда 303», естественно с мулькой «Sony». – Дай списать эту песню, а, брат? А кинжал я хуй знает….
- Да в пизду кинжал!!! – заорал Михалыч – Кому ты нож оддал??? Бля-а-а-а-а-а!!!!! Да не нож! Кому оддал рог?!?!?! Рог!!!
- Рок араунд зе клок! - визгливо выкрикнул хозяин и его вдруг начало тошнить, оно и понятно – 700 грамм тёплой самогонки в одну харю это вам не хуй козлиный.
Короче, еще часа два мозгоёбства – и Михалыч таки все узнал, что хотел. Второй рог Себастьян отдал на время своему приятелю – местному деревенскому кулхацкеру и пАдонку по кличке Недойобаный Канарей.
Уфффф….. А вечером будет банька…..
Ну, банька – это вечером. А сейчас надо колоть этого Недойобаного Канарея, тем более что личность эта была известна Михалычу - он состоял на учете в детской комнате милиции, так как был еще несовершеннолетним уебаном. Банька потом…
- Как это он давеча сказал? - размышлял Михалыч - Приятелю дал? Хм... Хорош приятель... Этот Канарей чуть постарше его сына будет, чудные дела..
Потом будет банька, потом...
* * *
Паренек с идиотским погонялом Недойобаный Канарей был в некотором смысле уникальной личностью в деревне – у него единственного из селян был дома Интернет. Поэтому он был ёбнутый. Это знали все. Соответственно и относились к нему жалостливо, как к местному юродивому, типа ну какой может быть спрос с убогого? Впрочем, юродивый там, не юродивый, а пизды выдать не грех и юродивому, что и происходило с регулярной периодичностью.
Никто не знал его настоящего имени-фамилии. Нет, ну руководство районного ПТУ, где он учился, конечно, знали его ФИО, но сам Канарей старался этого не афишировать и всем представлялся как Недойобаный Канарей. Кроме того, он позиционировал себя среди селян как «настоящий падонак», на что местные многозначительно переглядывались и крутили пальцем у виска, полагая что слишком тяжелое детство было у парня, раз его так плющит до сих пор.
«Средь колхозной молодёжи» ((с) Хой) он не пользовался ни авторитетом, ни уважением, наоборот – эта самая молодежь считала его чмошником и пиздаболом. Канарей, как последний мудак, громко и вымученно пердел в общественных местах, публично утверждая, что «это круто!», за что был бит неоднократно, один раз даже граблями, от ног и изо рта у него постоянно воняло каким-то говном. Кроме того, о его слабости к алкоголю к его 17 годкам ходили легенды – Канарей блевал уже с полбутылки пива, из-за чего был постоянно предметом насмешек у девушек, а парни его без затей просто пиздили смеху ради, ибо нехуй.
За глаза все деревенские его называли не иначе как Немец. В основном за его патологическую склонность орать везде и без всякого на то повода «Ахтунг!». Сам Канарей всегда обижался на «немца» и пытался вступать в конфликт с обидчиком, в результате чего его снова отчаянно пиздили. Не любили немцев в деревне. Да и мудаков недолюбливали что-то.
Родителей Недойобаново Канарея никто не видел и не знал. Поговаривали, что он незаконнорожденный сынок Шандыбина и Хакамады, поэтому его сюда, в глушь, и выперли с глаз долой. Сам-то Канарей появился в деревне года два назад, но успел уже всех изрядно заебать. Зачем-то спиздил из своей путяги глобус. За это его и поставили на учет в детскую комнату милиции…
Михалыч подошел к обыкновенному деревенскому дому. От остальных домов его отличало только наличие огромного полотнища над крыльцом, типа флага, с жирной надписью «Пeрвый нах!». Участковый решил не заходить в дом, ибо погодка стояла расчудесная. Он постучал в окошко и зычно крикнул:
- Эй, хозяин! Ну-ка выди-ка!
В ответ из окошка раздался озорной мальчишеский голосок:
- Пашол нахуй! Ахтунг!
Михалыч только усмехнулся. «Действительно ебанутый какой-то» - подумалось ему. Он еще раз постучал и сказал строгим голосом:
- Эй, Немец! А хочеш я те вот прямо щас сутки оформлю за оскорбление прецтавителя власти? Выходи давай, сынок, потрещать надо.
Сначала в окне появилась чья-то гнусная рожа, вероятно самого хозяина, затем он и сам появился на крыльце. Вид у него был довольно испуганный.
- Это ты штоль Недойобаный Канарей? – спросил Михалыч.
- Я… - пискнул хозяин – А чо?
- Шланг через плечо…
Михалыч смерил его взглядом. Да уж… Точно, что недоебаный. Перед ним стоял щуплый паренек яркой ботанической внешности, в массивных очках в пластмассовой оправе, весь взъерошенный такой, с какой-то нелепой сережкой в ухе в виде папоротника. На груди мятой майки красовались непонятные буквы ПВНХМ, синие линялые треники заметно топорщились в районе паха, вероятно его оторвали от дрочки как раз.
- Дрочиш штоли? – взял сразу инициативу в свои руки Михалыч.
- Неа! – зачем-то соврал Канарей и моментально покраснел.
«Вот веть пездун! - подумал про себя участковый. – Ну ничо, щас я тебя выведу на чистую воду!» Вслух строго сказал:
- Интырнэччик значит, да? А хочеш получить статью за распространение парнографии и паскуцтва, а?
- Не имеете права! – взвизгнул Канарей – Втыкать можна!
- Чо втыкать? – не понял Михалыч.
- Ну, смотреть типа…
- А, ну да… - задушевно протянул Михалыч – Это да, можно. Если одному. Ты веть щас один, да? А если группа – то это уже распространение, статья как ни крути. Вон, в Китае за парнографию ваще вышак, бабАх – и нет тебя. Дык один ты, нет?
- Один! – снова пискнул Канарей, и было видно, что нихуя не один.
«Пездит! – смекнул участковый – Наверняка там еще таких защеканцев там пара-тройка, может и девочки есть, соплюшки. Щас насмотряца паскуцтва, накуряца, а потом хулиганить начнут.»
- Ну, один, так один, - сделал вид, что поверил, Михалыч – Я чо хотел спросить-то у тебя… Тока не пезди, хорошо? Ты брал у гражданина Штюбинга рог для питья?
- Неа! Не брал! – снова спездел Канарей и сам себе ужаснулся, типа блять нахуя я пежжу-то…
- Ну не брал, так не брал, - легко согласился Михалыч – Щас вот мы с тобой зайдем в дом-то и посмотрим так ли это?
- Обыск штоли? – насторожился Канарей.
- Ага, сынок, обыск. Может ещо чево найдецца, наркотики там какие, патроны…
- А у вас есть санкция прокурора? – выебнулся Канарей, но все же заметно заволновался.
- Э-э-э-э-э, сынок, ты никак кинов насмотрелся про будни милиции? Мы и бес прокурора сами разберемся чо да как, - добродушно сказал участковый – Если чо, мало не покажеца. Слы, олень!!! – вдруг резко заорал Михалыч – Ну-ка быстро сказал мне, брал рог у Штюбинга? Ну!!!
- Брал! – тотчас ответил Недойобаный Канарей.
- Зачем брал? Где он щас?
- Ну как зачем… вино из нево пил… интересно стало…. А щас он гдето дома валяецца…
- Сынок… - Михалыч опять стал добродушным – Поверь мне. В твоих интересах найти этот рог и показать мне его. Поверь на слово пожилому человеку, хорошо бы было если п он и правда у тебя «гдето дома валялся»…
- Щас! – сказал Канарей и шмыгнул в дом. Буквально секунд через двадцать он вернулся с рогом в руке – Вот!
«Опа! – удивился Михалыч про себя – И здесь рог в наличии! Как много рогов в деревне-то! Прям Кавкас какой…»
Михалыч взял в руки рог, присмотрелся, принюхался. Из рога несло сивухой, а никаким не вином, по окружности места, откуда пьют, были явно видны следы красной губной помады, на полированной поверхности рога красовалась свежая надпись, нацарапанная чем-то острым – ХУЙ ГЫ-ГЫ. Но, это все не важно, главное – рог, вот он!
- Значит так. – сказал Михалыч – Рог я у тебя забираю. Штюбингу сам верну, ты не против?
- Да мне ваще похуй, - развязно сказал Канарей – и рог похуй, и штюбинг похуй и ваще всё похуй…
- Краса-а-а-а-авец… - деланно восхищенно протянул участковый – Ладно, пока свободен. Ступай, дрочи дальше, похуист грёбаный…
Канарей опасливо зыркнул на мента и суетливо попрыгал обратно в дом.
Михалыч не спешил уходить. Он подошел к окну и внимательно прислушался. Оттуда уже доносился хвастливый голос Канарея:
- Сука блять, старый пердун, ментяра ёбаная, тварь блять гуммозная….
- А чо он хател та? – послышался другой детский голосок – Ты нахуя ему рог-то отнес? Рулёво из нево бухать было.
- Да ваще пидыр, небось конфисковал у кавонить самогона, а жрать не из чево, вот и поклянчил у меня ёмкасть, ахтунг блять позорный… Вот выдал ему рожок, похуй, всё равно не мой. Гы-гы-гы… А может и не бухать… Может в сраку себе втыкать, пидыр, хули с нево взять…
- Ы-ы-ы-ы!!! Гы-гы-гы! Бгугага!!! – послышался из окна весёлый подростковый смех.
«В сраку себе втыкать? – подумал Михалыч – Любопытно… Ладно, вернемся еще к этому вопросу, голубок.» Он осторожно заглянул в окно. Ага, ну так и есть – все сливки сельской защеканской молодежи. Катенька, любимая и единственная дочурка Председателя сельской администрации, Боречка, сынок начальника районного следственного отдела, Васька, сынок вицепрезидента ассоциации анималистов, ну и сам деревенский кулхацкер Недойобаный Канарей. Падонки хуевы. Ладно, блядь, разберемся.
Затем он направился к себе домой. Скоро уже и банька. Кстати, надо бы попробовать после баньки-то попить из рога этого. Наливочки домашней. Ну, конечно, помыть его перед этим, мало ли слюней туда напускала малолетняя сволочь. А вообще Михалыч конфисковал рог для детального его изучения и анализа, мало ли, вдруг именно в конструкции рога кроется отгадка на все вопросы? Да и чем черт не шутит, может, следственный эксперимент какой придется мутить, пригодится, в общем…