- Я с работы пришел, а она, - Гунявый втянул сопли и харкнул на землю, - лежит вся в сперме и трое мужиков там с ней. Ебали её сразу в втроем - в рот, пизду и жопу. Лицо всё в малафье бля.
Даа. – Протянул Шило, затягиваясь, и добавил. – И чо дальше?
Гунявый молчал, крупные прыщи на его бледном лице медленно наливались красным.
- Нечо. Я кинулся на того который Надьке на лицо накончал, а он здоровый боров с удара меня уложил. Попинали они меня хорошо, два ребра сломали твари.
- Вот же пидорасы. – Шило незаметно усмехнулся. – Лёха так ты их наказал?
Гунявый тер красные воспалённые глаза и молчал. Взор его затуманился, и перед глазами предстала во всей красе блядская Надькина рожа - потная и вся в белых соплях молофьи. Он вспомнил, как она слизывала с губ сперму, когда его пьяного пинали те трое залётных мужиков - работяги с завода металлоконструкций. Он вспомнил всё.
***
С Надькой он познакомился в привокзальной рюмочной, куда заскочил с Серафимычем выпить по сто грамм и лакирнуть кружкой разливного. Серафимыч слесарь-сантехник из их ЖЕКа всегда составлял компанию Лёхе, был он обстоятельный, любил рассуждать о мировой нестабильности и резким скачкам цен на энергоносители. Как собутыльник Лёху он устраивал.
Они взяли водку, по кружке пива и уселись за столик. Чёкнулись, выпили и принялись потягивать пиво хрустя сухариками со вкусом чёрной икры.
К их столу подошла молодая, но уже со следами аморальности и алкогольной зависимости на лице женщина. На вид ей было лет двадцатьпять – не больше.
- Угостите сигареткой?
- Держи, - Лёха протянул пачку «Тройки». – Выпьешь?
- Наливай, - Бесшабашно махнула рукой просительница и уселась за стол рядом с Серафимычем напротив Лёхи, - меня Надежда зовут.
- Алексей, - Чиркнул дешевой зажигалкой Лёха, - А это Виктор Серафимыч.
- Очень приятно, - Надежда привстала и сделала шуточный книксен.
В тот вечер они сильно напились. Лёха потерял зажигалку, а Серафимыч учебник по «Квантовой механике» о котором потом долго тужил и даже на неделю бросал пить с горя.
Что было ночью, Лёха помнил плохо. Проснулся он от звуков детского голоса, оторвал от подушки налитую свинцом голову и с трудом разлепил загноившиеся глаза. Рядом стоял мальчик лет пяти (видимо сын Надежды) с явными признаками олигофрении на странно деформированном лице. Ребёнок высморкался в ладони и быстро вытер сопли об Лёхину рубаху, висящую на стуле.
- Ах, ты гадёнышь блять! – Вскочил Лёха с кровати, - Ты чо же это творишь пидормот?
- Иди на хуй. – Медленно и певуче сказал мальчик и отвернулся.
- Кирюша! Не ругайся, а то я тебя Бабаю отдам. – В спальню вошла опухшая со вчерашнего перепоя Надежда. Оглядела Лёху. – Проснулся? Пойдём на кухню.
На кухне они выпили чуть разведённой настойки красного перца и взбодрившийся Лёха повалив Надежду на кухонный стол, содрал с её прыщавой целлюлитной жопы несвежие трусы и выебал в неподмытый тухляк.
Пока он ебал Надьку пиздячья вонь добралась до его хоть и не изнеженных дорогими парфюмами, но все-же чутких ноздрей. Лёха скорчился, и ускорился насколько мог. Кончить он не мог долго, взялся было вспоминать какую актрису покрасивше, но с какого-то перепугу пред его мысленным взором предстала Людмила Гурченко. Он тряхнул головой, образ Гурченко распался в мельтешащий калейдоскоп лиц и собрался уже в Анджелину Джоли. Большие, чувственные губы кинодивы приоткрылись, и перед тем как первая струя спермы ударила в матку Надежды, Лёхе послышалось, что цучка Джоли томно прошептала «трахни меня Лёха!».
- Хорошо? – Надьки вытирала своими трусами промежность.
- Хорошо, когда выпьешь да ишшо! – Засмеялся довольный Лёха.
Скоро они стали жить вместе.
***
Олегофреничный ребёнок доставлял Лёхе много хлопот, и новоявленный отчим сильно задумался, как бы унять недюжинную жизненную силу Кирюши. Лёха поступил по гениальному просто – построил в углу комнаты небольшой вольер для мальчика. Вольер был добротный из хорошей стальной проволоки. Раз в день на час добрый отчим выпускал Кирюшу на прогулку, но уже на длинном поводке. Пристёгивал к ошейнику трос и открывал дверь вольера. По прошествии часа Лёха загонял ребёнка назад в вольер помогая себе выбивалкой для ковров давно уже бесполезной, а тут вдруг получившей вторую жизнь.
***
Жизнь вроде наладилась, всё было нормально, да вот только сожительнице видно перестало хватать плохо стоящего из-за постоянного употребления чемеркеса Лёхиного хуя. Надька ударилась в блуд.
Так вот Леха и спалил сожительницу ебущуюся сразу с тремя мужиками и вполне себе довольную. Спалил и выхватил за это хороших пиздюлей.
Самым ненавистным Лёхи стал мужик обкончавший лицо Надьки, он хорошо запомнил эту самодовольную харю смеющеюся ему (избитому и лежащему на полу) в лицо.
Минул месяц с того случая и Лёха случайно столкнулся в пивной с тем самым извращенцем. Он быстро подластился к порушитилю своего семейного счастья и вскоре они уже хорошо поддатые шли продолжать банкет к Надьке домой.
- Заходи Серёга, моя на работе в ночь, так что не обламывайся. Щас будем бухать. – Лёха достал бутылку палёнки.
- А это кто там у тебя? – Серёга ткнул толстым пальцем в сторону вольера.
- Да это сын моей, я ему вольер соорудил, а то ребёнок ходит везде, может упасть разбиться. Кругом же углы острые, а это он в безопасности. И мне спокойней.
- Ни хуя себе. – Выдавил пораженный Серёга разглядывая сидящего на привязи Кирюшку. – Ты даёшь!
- Да хуй с ним с дебилом! – Лёха налил по полному, - давай за дружбу!
Они пили ещё около двух часов (Серёга - палёнку, а задумавший недоброе Лёха - воду) пока Серега не упал под стол и не захрапел.
Тогда Леха налил и себе полный стакан спирта, выпил и вышел на кухню. Там он взял заранее припасённый топор и вернулся в комнату.
В вольере, будто кишкой почуяв зло, затаился олигофрен Кирюшка.
- Смотри дебил - суд идёт. – Криво усмехнулся Лёха и размахнулся топором.
Лёха отрубил своему мучителю голову, отложил топор и тяжело опустился рядом с телом, всюду была кровь, в вольере тихо подвывал олигофрен.
- Надо Кирюх его это – порубить, а то вишь какой большой вырос. Орясина ёбаная. – Пнул Лёха труп и стеклянным взглядом упёрся в вольер. – Кирюх ты не бойся, я тебя не трону.
Одичавший обитатель вольера забился в дальний угол и дрожал, пуская носом пузыри соплей.
Орудуя где топором, а где ножовкой Лёха с трудом разделал тело и по частям погрузил в бочку с масляной отработкой, которая стояла у дровяного сарая во дворе.
Кое-как смыв кровь с пола убийца забылся тяжёлым хмельным сном.
***
Пришедшую утром с работы Надьку, Леха сразу привёл к бочке и посвятил в свою тайну.
- Вот тут у нас твой ёбарёк теперь лежит. – Сказал он, запуская руку в масло.
Лёха вытащил из бочки за волосы голову убиенного Сергея и поднёс её к лицу Надежды. Надька завизжала и упала в обморок.
Прошла неделя.
Всё это время Лёха воровал цемент со стройки по соседству. Хорошо всё обмозговав, он решил закопать части тела убитого на приусадебном участке и для верности залить сверху раствором. Так бы это дело и осталось в сонме других нераскрытых о пропавших без вести людях, не случись досадного недоразумения.
Кто-то пропалил, что Леха воровал мешки с цементом и стуканул куда следует.
Утром, когда Леха был на работе к Надьке пришли менты. Только увидев форму, она сразу сказала:
- Пойдёмте он там в бочке.
Менты удивлённые добровольной сдачей спизженнова цемента охотно прошли за хозяйкой во двор. Каково же было их удивление, когда из бочки выловили сначала голову, а дальше и остальные куски пазла по имени Сергей даже не хочется рассказывать.
Ну, ясен хуй ментам за раскрытие особо тяжкого преступления звёзды-звания, а Лёху закрыли на большое количество лет. Ибо не убий ближнего своего, даже если он накончал на лицо твоей возлюбленной и хуем по нему эту кончину и размазал.
Воспитатель дебилов
