В комнате почти ничего не было, если не считать старенького телика "Shivaki", табуретки, на которой лежал пакетик "Жёлтого полосатика" и стояла початая бутылка "Балтики" и раскладушки, которую занял Лунёв. На полу лежала обувная коробка, с водружённым на неё дисковым телефоном с треснувшим корпусом. Штор на окнах не было, карнизов тоже. Из соседней комнаты, смежной с этой, тянуло кошками, аптекой и чем-то неидентифицируемым, сродни запахам осеннего кладбища или веянию крыл Ангела Смерти. А ещё пахло музейной пылью, хотя это совершенно не вязалось с гулкой пустотой помещения.
Андрюха Лунёв смотрел по телику ногомяч, подогревая интерес к бездарной игре аутсайдеров «трёшкой» и вялеными дарами моря. Футболисты ползали по полю сытыми, похуистичными тварями, нарочито мазали по мячу, картинно валялись на травяном покрытии, убеждая судей, что им очень больно, выклянчивая пенальти или жёлтую карточку обидчику. Немногочисленные болельщики на трибунах стадиона копили злобу, чтобы обрушить её после фарса на ближнего своего. Было видно, что если бы им сейчас кто-то Главный разрешил реализовать свои самые сокровенные желания, то они в ту же секунду все до единого бросились бы на поле и порвали в куски игроков, судей, тренеров и обслугу, а потом начали бы мочить друг – друга до тех пор, пока на поле не остался бы последний из них - самый достойный и свирепый фанат, тифози - король, повелитель дурной крови.
Вдруг какое-то неведомое чувство скребнуло Лунёва изнутри, шаркнуло в глубине живота, толкнуло пару раз снизу-вверх в мембрану и ушло тоскливой нотой в грудь. Он поднялся с раскладушки и пошёл в другую комнату, где тоже почти ничего не было…Только кровать с металлической сеткой и никелированными шарами на спинках. На кровати лицом вверх лежала Зинка. Раскрыв беззубый рот и вперив белёсый взгляд в потолок, с торчащим из него проводом с патроном и лампочкой, Зинка всем видом показывала, что ей теперь уж точно всё по-хую. Наебала всех. Высосала из всех окружающих жизненную силу, даже из Васьки, оставив бедному коту только последнюю резервную девятую жизнь и свалила в Ад. Она склеила ласты и улизнула из этого мира, оставив в нём сына Андрея, кота Василия и всю свою дрянь. Лунёв подошёл ко смертному ложу, внимательно посмотрел на лицо Зинки, вынул из кармана две пятирублёвые монеты и положил их на открытые глаза покойницы, так и не прикрыв её век.
- Ну, вот и всё,- констатировал отход Зинки любящий сын и вернулся на раскладушку.
Раззявленный её рот с голыми белёсыми деснами он тоже не прикрыл, оставив эту процедуру ритуальной службе и работникам морга. Достав из под табуретки непочатую поллитру , он отвинтил ей пробку и перекрестившись сделал большой глоток водки.
- Пусть земля будет тебе пухом, Зиночка. Пиздуй туда, откуда пришла… - помянул мать Андрей.
- Кхы-кхы-кхы…Хто там? – закашляло на противоположном конце провода.
- Ту 104 самый лучший самолёт, - пропел в трубку секретную фразу-пароль Лунёв.
- Андрюша, ты? Что? Кхы-кхы-кхы… Уже? Слава Богу, отмучилась...Кхы-кхы-кхы,- закащлялось в ответ, - ты не перживай, я ща всех стервятников к тебе подгоню, они знают, что делать.
- Я и не переживаю, Тимофей Егорович. Когда приезжать-то? - спокойно, даже с некоторым равнодушием спросил Андрей.
- Да вот футбол закончится и подъезжай. У нас всё готово.
- Оk, -Андрей нажал пальцем на рычажок отбоя и положив трубку телефона на место, шумно опустился на своё скрипящее пружинами ложе.
Из пустой кухни появилось рыжее, сытое, безучастное ко всему окружающему мурло любимца Зинки, кота Васьки.
- Ну, хули...Пора и тебе вдогонку за хозяйкой собираться. Кс, кс, кс, - позвал кота Лунёв, помахивая в воздухе перед кошачьим мурлом расплющенным полосатиком.
Васька, увидев еду, в три прыжка оказался у раскладушки и видимо, решив доказать лояльность к власти, начал, утробно мурлыча, отираться о ноги Андрея. Лунёв выждал подходящий момент, когда кот списал очередную восьмёрку и резко, схватив его за задние ноги, вскочил с раскладушки, и со всего размаха ёбнул несчастное животное рыжей башкой об чугунный радиатор отопления под обесшторенным окном комнаты. Васька мяфкнул и задёргался в конвульсиях в опущенной руке убийцы домашних любимцев. Лунёв подошёл к стене, присел на корточки, снял телефон с обувной коробки и положил в неё начавший окрашиваться в красный цвет кошачий труп. Закрыв коробку крышкой с надписью «Цебо», он взял в руку бутылку водки и пробубнив: «Покойся с миром, Вася. Загробный мир с загробной сметаной, загробным мартом и загробными мышами ждёт тебя»,- отправил глоток поминальной жидкости в глотку.
Второй тайм подходил к бесславному концу. Андрей опять поднял с пола телефонный аппарат и набрал знакомый с детства номер. Он звонил своему другу, другу детства Кольке Забоеву, который стал человеком и теперь водил большегрузные автомобили. Коля имел тягач «КАМАЗ» и слабость к алкоголю. Ещё он имел дружеские чувства к Андрюхе Лунёву, поэтому он и решился помочь тому в столь щекотливом деле.
- Колян, это я, Дрон. Всё кажись. Когда приедешь? – выдохнул слегка захмелевший Андрюха.
- Ща, футбол закончится и приеду, - ответил настоящий друг.
Лунёв подошёл к окну и посмотрел во двор. Среди съёжившихся в китайской тесноте двора легковушек вырисовывался восьмидесятикубовый полуприцеп еврофуры.
- Земля к земле, прах к праху, говно к говну, - изрёк полупьяный философ и убийца лучших представителей рода кошачьих и пошёл досматривать последние минуты говноматча.
Колян примчался через пятнадцать минут после того, как разъярённые фанаты бросились крушить стадион. Он прицепил фуру к своему тягачу, дождался Андрея и аккуратно вывернул из двора. Колян знал своё дело туго, водитель он был от Бога. «КАМАЗ» попёр по ночному городу на окраину, к городскому кладбищу. На воротах погоста Андрей опять пропел о самом лучшем самолёте системы Ту- 104 и они беспрепятственно въехали на территорию. Из своего «офиса» вышел квадратный, похожий на Гоголевского Вия, Тимофей Егорович и прокашлявшись повёл Андрея в глубину кладбища, крикнув своим копателям: «Фуру в сектор 10Е гоните. Где яму копали. Там у забора». И уже по дороге, кашляя дымом «Примы» и свистя ночным воздухом, довёл до сведения Лунёва:
- А придётся немного доплатить, Андрюша. Кхы - кхы. Яма-то шибко глубокая получилась, до воды дошли, грунтовые воды здесь у нас близко. Пришлось класть гидроизоляцию, кхы – кхы - кхы, чтоб не залило могилу-то. Так что маленько доплатить надо будет, Андрюша. А так – всё, как ты заказывал, сделали: двадцать метров глубиной и сечением три на три метра. Ща, всё выгрузим, всё поместится, не изволь сомневаться. Кхы-кхы-кхы.
- Доплачу, Тимофей Егорович, щас выгрузим всё и доплачу,- успокоил Вия Лунёв.
Подошли к провалу. Андрей заглянул в яму и отшатнулся от края могилы. Тимофей Егорыч включил в распределительной коробке на столбе освещения фонарь и радостно ощерился : «О, какая прорва!»
По забору с задов аллеи подъехал «КАМАЗ», за ним показались могильщики. Колян расчехлил тент и открыл задние двери фуры.
- Выгружайте! Аккуратней там мне, не ломать ничего, на верёвках опускайте! – прикрикнул на своих рабов Вий.
Первым из фуры упал на руки гробовщиков трёхстворчатый шкаф. За ним пошла детская стенка «Пионер». За ней холодильник «Юрюзань». Холодильник «Саратов». Холодильник «Север». Письменный стол с обшарпанной фанеровкой. Диван. Ещё диван. Кровать двуспальная. Кровати однушки из ГДРовского спального гарнитура. Стиральная машина «Рига»…Стиральная машина «Эврика»…Стиральная машинка «Мулинекс»…Велосипед «Кама»…Велосипед «Орлёнок»…Тачка – каталка хозяйственная №1. Тачка - каталка хозяйственная №2…
Всё это добро перекачёвывало из фуры в провал могильника. Вещь за вещью. Чемодан за чемоданом. Коробка за коробкой. Хлам за хламом. Прах за прахом. Говно за говном.
Лунёв достал из пакета пузырь водки, сделал несколько глотков и передал Егорычу.
- Помянем, - забулькал водкой старый горловик.- Ща барахло закопаем, в завтра-послезавтра уж и матушку твою предадим земле. Вечная память. Кхы-кхы-кхы.
- Аминь, - попрощался с прошлым Андрей, вынул из пакета обувную коробку из под туфель «Цебо» производства СФРЮ и передал могильщикам.
Эх, Зинка, Зина, Зиночка…Не будь ты моей матерью, Зинаида Михайловна…Я б закопал тебя ещё в самом начале, когда ты только начала высасывать из меня жизнь. Зачем ты родила меня? Чтобы питаться мной? С планеты Сатурно? Тот вроде собственных отпрысков жрал…Теперь всё. Кончилась твоя власть надо мной. И я чист перед совестью и Богом. Ты сдохла сама, я тебе не помогал. Пиздуй в Ад, там тебе и место. И барахло своё забери, всё твоё тебе загружу, как и обещал. Правильней было бы всё это сжечь вместе с тобой, но я этого не сделаю. Я выполню свою клятву. Помнишь, как ты орала: «Не тобой куплено, не тебе выбрасывать!»
Забирай, забирай всё с собой. Оно тебе там пригодится…
Андрей допил из горла тёплую водку и бросил пустую бутылку в могилу.
«Ashes to ashes» - запел в хмельной голове Лунёва свободный, как редкая хищная птица Дэвид Боуи.
