Родился я не в каком-то селе, а в продвинутом городе Москва, где практически каждый человек человеку брат. Родители мои, интеллегентные люди, научили меня читать, писать, ходить на горшок, одним словом я всему от них научился, даже ругаться матом. Вы скажите, что культурные люди никогда не произносят вслух нецензурную брань, но я опровергну этот факт и скажу, что матом ругается абсолютно каждый и в этом нет ничего постыдного. Жаль, что в моей первой школе этого не понимали. Не зря я отметил тот факт, что школа та была не единственной. Конечно же из неё меня выгнали, когда я во втором классе на доске просклонял слово блядь при всём классе, в то время, когда учительница ушла за нашими полдниками, или как их называют в Пендоссии - ланчами. Вопрос о моём отчислении встал ребром тогда, когда директор задал вопрос моему отцу:
- Откуда ваш сын знает столько мата?
Папка мой дал ответ в своей привычной манере:
- Вы знаете, в душе не ебу..
После этих слов меня потащили сначала к завучу, потом к директору, а затем, отдав личное дело на руки, указали пальцем на выход. Я в тот момент ещё не понимал, что происходит, маленький был, наивный, до сих пор в кармашке в школу с машинкой ходил и играл прям на уроке. Хорошо, что об этом папа не догадался сказать в новой школе, в которую меня зачисляли без собеседования, поскольку катастрофически не хватало учеников. На этот раз я был более аккуратным, сообразительным, лишнего не говорил и тем более не писал. Казалось, что жизнь налажена. С моей, можно так сказать, первой учительницей, Людмилой Ивановной, за детей можно было не беспокоиться. Это была пожилая женщина, но для своих семидесяти двух она плясала у доски, как баллерина. Научила она нас почти всему, что знает сама. Задания домашние каждый из нас делал с особым удовольствием. Родители ещё удивлялись, что я приношу домой пятёрки, думали, что в семье завёлся некто Менделеев, будущий профессор наук. Второй класс прошёл незаметно, легко, беззаботно. Третий пролетел ещё быстрее и, наконец, пришла пора прощаться с нашей любимой учительницей. Дальше нас ждала дорога в пятый класс, поскольку учились мы по программе 1-3. Последний вечер был для меня грустным. Чаепитие и тёплая дружеская атмосфера в родном кабинете не могли согнать с моего лица тоску. Я сказал маме, что хочу домой, а она мне ласковым голосом, как и все мамы, прошептала на ушко:
- Ну иди, скажи досвидание Людмиле Ивановне.
Людмила Ивановна сидела в центре класса, вся осыпанная цветами и смотрела на каждого своего ученика с огромной, своей любовью. Я подошёл к ней и писклявым голосом сказал:
- Досвидания, Людмила Ивановна.
Людмила Ивановна сначала начала удивляться тому, что я рано решил уйти, но потом обняла меня и проговорила:
- Береги себя!
В тот момент я смотрел на Людмилу Ивановну последний раз. Мы с мамой ушли с прощального вечера раньше всех. Не понятно зачем, наверное, потому что сильно хотелось играть в компьютер, в гонки.
Лето пролетело так же незаметно, как и начальные классы. Я стою на линейке 1-го сентября вместе со своим повзрослевшим классом. Мои глаза частенько поглядывают на юбки одноклассниц и на ножки чужих мам, которые слишком сексуально оделись для первого сентября. Линейка прошла на удивление быстро, мы зашли в свой класс, нам объявили, что мы теперь не дети какие-то, а настоящие старшеклассники, которые должны быть примером для тех, кто в этом году только поступил в первый класс. Я очень хотел быть авторитетом для младших, и за партой уже в первый же учебный день сидел так смирно, как многие вояки сидеть не умеют. Пиджак сидел на мне очень элегантно, я выглядел на фоне остальных мальчиков женихом и не понимал почему девочки не обращают на меня внимание. Я тогда ещё не понимал, что такое половое созревание, но мне зато это объяснили кое-какие ребята. Людмила Ивановна называла их детьми подворотни. Это были хулиганы, которые учились в классе Г. Это был класс корекции, одним словом туда понабрали дебилов со всех школ города. В туалете я имел честь познакомиться с одним из них. Туда зашёл паренёк с бритой головой и стал прикуривать сигарету, посматривая на то, как я справляю нужду:
- Хочешь покурить?
Я даже и не знал, что такое курить в затяг, но не отказался. Пока мы курили, я ещё не знал, что в скором времени этот парень станет моим лучшим другом. Звали его Ромой, фамилия была очень вызывающая - Скупердулев. Кликуха у него была соответствующая - Скупер. Но я не хотел называть друга каким-то обидным для него словом и поэтому звал его по имени. Рома же замечал, что я питаю к нему уважение, и вскоре тоже стал считать меня своим другом. С кем поведёшься, от того и наберёшься! - эти слова говорила завуч, когда стала замечать за мной повадки класса корекции. Вполне заслуженно мою скромную личность перевели из гимназического класса А в класс коррекции Г. Этот класс стал для меня лучшим классом за всю свою историю обучения. Там было всё по-другому. Срыв урока считался нормальным отношением между учениками и учительмя. Никто не учился и не хотел учиться, более того многие из класса Г ходили в школу не ради знаний, а ради того, чтобы потусоваться с компанией, равной своему интеллекту...
К весне я научился выбрасывать из окна горшки с цветами, которые баба Зина, уборщина наша, на своём горбу, с больными ногами, тащила на пятый этаж. Нам доставляло удовольствие гадить, пинать тех, кто слабее, устраивать конкретный беспредел. Когда в нашу честь устраивали линейку, мы радовались и выходили в центр линейки с поднятой вверх головой, а вся школа с ирронией нам хлопала в ладоши. К весне мат конкретно въелся в речь, а учиться я расхотел навсегда. Тоже самое было в шестом, седьмом, восьмом... С каждым годом я становился агрессивнее, наш Г класс обходили стороной все младшие классы, даже бравый 11-ый и то не решался вступать с нами в разговор, старшаки боялись, что кто-нибудь из нас сможет применить раскладной нож «бабочка» не по назначению. Ощущение безнаказанности рождало в каждом из нас злобу, ненависть к людям, по взгляду каждого из нас можно сказать, что дорога наша только на зону.
Не знаю как, но меня перевели в девятый класс. Директор сказал, что это будет мой последний год в этой школе. Гадить я всё равно не перестал, это перешло в привычку. Считалось среди нашего класса почётным разъебать гриндаром картонную стену в переходе школы, или ещё что-нибудь. Таких парней уважали особенно и, как вы поняли, я был одним из уважаемых. Все знали кто это делает, но поймать за руку не могли. Однажды это увидела Людмила Ивановна, моя первая учительница. Я вынемал из кармана нагрызенную шелуху семечек и разбрасывал её прям по полу, оглядываясь с опаской. Людмила Ивановна сначала меня не узнала, а потом сказала таким до боли родным мне голосом:
- Юра, неужели это ты?
Я поимел в тот момент наглость сказать ей матом:
- Ну что, блядь старая, выссказалась?
Ноги Людмилы Ивановны в этот момент окаменели и она, буквально, рухнула на пол. Я испугался, что на меня подумают, и убежал, не позвав никого на помощь. На Удивление Людмила Ивановна осталась жива, она ничего не помнила, сказала, что шла и подскользнулась, но в это верить не хотели потому что знали, чьих это рук дело.
Тем не менее время не стояло на месте. Зима сменила осень. Снежные покрова придавали школе особый вид, но они не могли на своём фоне отобразить чёрный цвет, которым мы красили школу ежедневно.
В феврале умерла Людмила Ивановна. Для меня, казалось бы, безбашенного подростка, это был реальный шок, я не думал, что когда-нибудь мне придётся терзать свою душу в углу под лестницей. Я был уверен, что виновен в её смерти я, поскольку тогда, как мне привидилось, Людмила Ивановна не до конца всё забыло. Умерла она во сне, как сказал директор на линейке. Это был первый раз, когда мне не хотелось изображать из себя клоуна.. Я вспоминал её слова.. те самые, словно ещё только вчера она мне говорила:
- Юра, береги себя.
Мне уже хотелось уйти из этой школы поскорее. Время тенулось очень долго, но я всё выдержал. Прошли экзамены, директор дал аттестат и сказал, чтобы я искал новую школу, выдав мне на руку такую характеристику, словно я с восьми лет в детской колонии сидел. Я порвал её к ебеням, стал искать новую школу, в которой уже выучусь до конца и нашёл школу-новостройку, которой ученики были нужны с любой характеристикой. В первый раз я пришёл в новую школу в октябре, потому что переезжал на новую квартиру, вернее было всё наоборот, сначала я переехал, а потом уже пошёл учиться уже в десятый класс с буквой А. На удивление ребята там были весьма трусливые и пугались моей лысой голове со шрамом на правой верхней части лоба. Не все были ботанами, но большинство, я кентил с более-менее приспособленными к жизни... После десятого класса многие из них ушли... Последний год был для меня особенно скучным. Еле выдержал последние два месяца с задротами-ботанами. Но выдержал таки. И на этом моя биография не заканчивается...
Эпилог.
Не стоит воспринимать выше сказанное в серьёз! Сам я обычный человек и имею цель в жизни. В реале я добрый, спокойный, правильный поцан, пока что при встрече с кем-нибудь, мне не приходилось вступать в конфликты и, надеюсь, что не придётся, а если этому суждено быть, то я всегда готов к неожиданным поворотам судьбы, потому что я никогда не ссу! А цель в жизни у меня одна : - Стать лучше!
Вечно с вами, пацаны.
Ваш Юриг.
