Если войти... Этот подъезд мало чем отличается от огромного числа собратьев. Резкие запахи, клочья пыли в давно неметеных углах. Вечный полумрак едва-едва разгоняет болезненно-желтый свет лампочки, убранной в проволочную сетку, все же позволяя разглядеть обшарпанные стены с "наскальным" творчеством человека.
На площадке первого этажа три железных двери, подтверждающих главное человеческое правило: "Мой дом — моя крепость". Особняком — двери лифта, старые и изношенные, как и сам дом.
Если не входить... Тоже все, как у всех. Двор заставлен машинами жильцов. Галдящая детвора носится из края в край. Пенсионеры сидят на лавочках и судачат о былых временах. Снаружи, у самого подъезда, куча кисло пахнущего мусора, благодаря бомжам и бродячим собакам выползшая во все стороны из мусороприемника. Так что если все-таки желаете войти в подъезд, необходимо соблюдать осторожность, дабы не вступить во что-нибудь не особенно приятное.
Я вхожу. Каждое утро. Если и вы войдете — поднимайтесь. Можно на лифте, можно по пыльной вытоптанной тысячами ног лестнице, с редкими квадратиками декоративной плитки. Если идете — идите.
Но мало кто знает, что, если встать на четвертой ступеньке в пролете между первым и вторым этажом и оглянуться через левое плечо, краем глаза можно увидеть еще одну дверь, помимо трех квартирных и лифта. Заметив, не поворачивая головы, развернуться всем телом и сделать шаг по направлению к ней. Тогда она окажется прямо перед вами.
Я часто замечал, как в сторону, где должна быть эта дверь, с тоской глядят забредшие в подъезд соседские коты. Им, в отличие от человека, не надо проделывать весь этот ритуал с поворачиваниями. Котам всегда все видно лучше.
А если открыть дверь и войти, может закружиться голова. Потому что с той стороны — сад, где когда-то мальчишками мы воровали зеленые яблоки, среди деревьев там прячется аккуратный домик, и иногда из окна с резными наличниками улыбается рыжая девчонка в белом сарафане. На растрескавшейся лавочке перед домом всегда сидит опрятный старичок с длинной тонкой тростью, его густые белые волосы шевелит игривый ветерок, пытаясь попадать в такт шелесту листвы.
Там спокойно и радостно. Там обитает чудо. Это все, что я помню.
И туда мне уже никогда не вернуться. Во всяком случае, пока я — кот.
* * *
Я черный и упитанный. Ах, если бы вы знали, из какого сора происходит эта упитанность. Но мне повезло. Меня подкармливают, потому что я кажусь людям симпатичным и благородным. Вообще бред какой-то, примерять котам людские одежки. Вот и в этот подъезд я хожу завтракать, пользуясь своим положением четвероногого друга. Сейчас еще немного посижу, погляжу на дверь в сад и поднимусь на третий этаж. Сяду у двери с приятным сосновым запахом. Покричу малость. На мой крик обязательно выйдет хозяйка, серьезная девушка, и вынесет мне молока и колбасы. Вполне приличный завтрак. Как-то, в начале наших взаимоотношений, она попыталась покормить меня сырым мясом, но я, к ее удивлению, отказался. Для кошачьего носа мясо пахнет умопомрачительно приятно, но, к сожаленью, в прошлой жизни я был слишком брезгливым. Это я тоже помню.
Вообще, все коты когда-то кем-то были. И не одним, а несколькими. Не обязательно людьми, может, птицами, может, бегемотами. Что делать, на всех желающих тел не хватает, вот и используют котов своего рода конденсаторами, в которых ждут души своей очереди. У кошки девять жизней, знать бы еще, чьих. Моя нынешняя — человеческая.
Потому я очень благодарен кормилице за понятливость: с тех пор она предлагает мне либо колбасу, либо котлеты. Ничего другого, по-видимому, она не ест.
Я не жалею, что перестал быть человеком. Кошачья жизнь намного лучше. Нет бестолковых забот, недостижимых соблазнов, а главное — это свобода, об отсутствии которой плачет большая часть человечества. Не удивлюсь, что эти индивидуумы в прошлых жизнях были кошками, — слишком сильно воспоминание. У кошек много времени для самих себя, чего у человека всегда в недостатке.
Поначалу я, правда, жалел о невозможности найти общий язык с верхушкой пищевой цепочки, а потом понял — ни к чему. Но с девушкой с третьего этажа я бы поговорил. Она славная, от нее исходит приятный запах ранней осени. И она часто грустная. Узнать бы, отчего.
* * *
Ну, все. В животе начинает урчать. Пора.
Я быстро проскочил четыре пролета и замер. Дверь ее квартиры была приоткрыта. Неясный тревожный аромат тянулся оттуда. Я неуверенно мявкнул и замолчал. Мне не нравился этот запах. Еле слышный, он обещал стать тягучим и вязким, как мед. Сомневался я недолго. Протиснувшись сквозь оставленную щель, я осторожно пересек прихожую. Усиленно вдыхая воздух, определил местонахождение кормилицы и побежал туда.
Девушка лежала на боку между ванной и раковиной, на бледное лицо упали темные сальные волосы, рядом валялся шприц и сползший с руки жгут.
Первым делом я хотел броситься к телефону и вызвать скорую, но вовремя опомнился. Нет, стащить с телефона трубку и набрать "ноль-три" мои лапы смогут, но сказать хоть слово мне не удастся. Да и смысла кого-то звать уже нет. Душа упорхнула. И уже давно. Кошки это видят сразу. Что же ты наделала, глупая?
Я подошел, понюхал безжизненную руку, потерся о нее щекой и сел в ожидании. В воздухе появилась нотка предчувствия. Кто-то появится, и очень скоро. Так и есть. В коридоре послышался звук, как если бы кто-то легонько вздохнул. Зашуршало. Я посмотрел в проем в тот момент, когда он появился там.
Высокий лысый человек с теплыми глазами, от него сильно несло птичьим пухом. Я непроизвольно облизнулся. Его я видел несколько раз во дворе, но вот так, лицом к лицу, встречаться не приходилось.
Он оглядел все внимательно, покачал головой и уселся рядом со мной на холодный кафельный пол, подтянул колени к груди. Простудиться не боится?
— Нет. Я в принципе не болею, — сказал человек.
Ух! Выходит, мы можем общаться. Это хорошо. Хоть с кем-то посоветоваться можно, что теперь делать.
— Поздно теперь. Не уследил. Жаль, ох, как жаль! — человек тяжело вздохнул. — Я же чувствовал, что с ней не все в порядке. Досадно! Только не одна она у меня такая. Еще пять душ. Вот и разрываешься.
Э, да ты никак оправдываешься, смотритель? Девчонке это не поможет. Не успел и точка. Посидим, помолчим лучше. Подумаем.
— Помолчим, — отозвался он и уткнулся лбом в колени. Потом вдруг звонко хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Ох, я дурак! Смотри, видишь?! — он ткнул пальцем в тонкую серебристую ниточку, тянущуюся ото рта девушки и уходящую в стену.
Ну, вижу, конечно. След души. Я ее сразу заметил, потому и понял — поздно спасать.
У котов такие ниточки бывают разного цвета. По цвету можно определить, какая душа отлетела. Когда они уходят, у кошки и характер слегка меняется. Только вот люди не особенно это замечают. Все равно, что котята слепые.
Души, они ведь тоже вроде смотрителей. Пока на месте — все работает, как часы, а покинет тело — механизм разладится. А вы думали, что сердце само по себе бьется?
— Я попробую догнать! — крикнул мой собеседник, вскакивая и ныряя в стену вслед за тонкой ниточкой.
Отсутствовал он совсем недолго. Когда человек вернулся, вид у него был виноватый.
— Ушла за дверь. А таким, как я, туда ходу нет, — сказал он тихо, усаживаясь обратно.
Мне тоже. Рад бы помочь, да что толку?
Помолчали. Ниточка с каждой минутой становилась все тоньше и тоньше, будто таяла.
— В таком виде ей там не место. Найдут и обратно отправят. Но время будет потеряно. А ведь могут и не найти. Неприкаянная... Если бы ты согласился одну душу отдать... — наконец нарушил молчание человек и просительно посмотрел на меня.
Я не знал, что ответить. В принципе, я — не против, девчонка добрая, похожа на ту — из сада. Только вдруг у меня душа последняя?
— Тогда все, — подвел итог он и поднялся, собираясь уйти.
Ай, ладно, была не была! Зато я раньше новую жизнь начну, а там и дверь. Только ты, человек, мне помочь должен.
— Я? Но... Я... не могу... — он весь как-то сник, даже меньше ростом стал.
Решай. Быстро. Коты сами себя не убивают, так уж они устроены, потому всегда попадают в рай. Хотя там, наверно, не так хорошо, как за дверью. Не знаю.
Он сомневался недолго, но за этот промежуток времени на его лице сменилось очень много выражений: тревога, жалость, отвращение, необходимость, решимость.
— Хорошо. Я... попробую.
Давай. Только сразу предупреждаю — я сопротивляться буду, ничего не поделаешь — природа, не обессудь.
Человек кивнул, и, чуть помедлив, мягко обвил мою шею пальцами. Медленно, но сильно сдавил. И я понял, что скоро умру. Когти моментально выскочили из мягких лап и вонзились... в воздух, без помех пройдя сквозь сжимавшие шею руки. Я дергался и извивался, внутри у меня кипел адский огонь, накатила нелепая жажда. Жажда жить. Я тоскливо захрипел. В глазах рябило, все стало подергиваться серой дымкой. Грудь разрывал медленный взрыв, и сердце бешено стучало: бух-бух-бух! Как вдруг, все смолкло, и пришла ночь.
И я прыгнул. В тот же миг осознал, что болтаюсь в воздухе под самым потолком. Почему-то я не падал. Словно притяжения земли больше не существовало.
Я посмотрел вниз. Человек бережно опускал на пол крупного черного кота с бессильно свесившимися головой и лапами. Потом он поднялся и посмотрел на меня. Протянул ладонь. Я понял его правильно, и легко, как будто всегда умел, спланировал на нее. Даже странно, вроде бы большой кот, а уместился.
— Я помещу тебя в ее тело. И ты станешь ею. Ты забудешь, что был котом, что был кем-то еще. Ты будешь этой самой девушкой. Но без специальных процедур ее тело сможет удержать твою душу совсем недолго. Я надеюсь, этого времени тебе хватит, чтобы отыскать ее настоящую душу. Я открою дверь, а ты найдешь старика. Он поможет, — сказал человек и наклонился к уже остывшему телу. Потом подул легкий ветерок, и я рас...
* * *
Я проснулся. Зевнул. Прогибая спину, потянулся всем телом и встряхнулся. Недоуменно огляделся вокруг. Жилище человека. Как я сюда попал? Надо поскорее выбираться. Хорошо, что никого нет. Я осторожно выглянул в коридор и понюхал воздух. Опасности не было. Неслышно прокрался к выходу. Дверь была открыта, и я выскочил на лестницу. В животе заурчало. Однако, я голоден. Надо бы крысу поймать или воробья. И тут я заметил человека. Мгновенно отпрыгнул в сторону и выгнул спину. Ну-ка, попробуй!
Но он не двигался, просто стоял и скалил зубы. Он пах перьями. Я пригляделся. Нет, ничего плохого он мне не хотел. Я успокоился и побежал вниз по лестнице. Ненадолго задержался, чтобы глянуть в угол, где лето. Вход был закрыт. Когда-нибудь он откроется. И тогда...
(с)А. Варский
