— От Земли до Мегапура долетела эта дура, — пробормотал человек с интернациональным именем Эжен Букин и выпустил из толстого баллона струю хвойного аэрозоля.
Близился 2205 год. Новенькая станция Мегапур болталась возле Урана в ожидании транспорта с персоналом. Большой жилой отсек, лаборатории, гидропонная ферма, стыковочные узлы для нескольких космических барж и бесчисленное множество вспомогательных узлов и конструкций — все было десять раз проверено, налажено и готово к работе. На главном экране крутилась виртуальная елочка в шарах и бусах.
— Какой-то дрянью несет, — заметил бригадир Чавчаридзе, потянув внушительным носом. Огромный, грузный, он напоминал старого ньюфаундленда.
— Здесь у нас на Мегапуре провоняло все, в натуре, — прокомментировал Эжен. — Между прочим, сами просили новогоднее настроение.
— Так настроение ж, а не химию эту...
На столе в диспетчерской красовались пузатая бутылка шампанского и живописная россыпь колбасных брикетов. Праздничный стол дополняла банка селедки в винном соусе.
В углу раскрылась дверца в коммуникационную шахту. Из переплетения труб, шлангов и кабелей выглянула круглая физиономия Сашки Барботько. Клочкастая рыжая бородка придавала ему слегка безумный вид, к розовой щеке прилип комок пыли. Сашка выложил на пол ободранный разводной ключ, выбрался сам и аккуратно закрыл дверцу. Барботько все делал тщательно: это была первая станция на его счету.
Четвертый наладчик, щуплый чернявый Николай Ларионов недоверчиво крутил в руках бутылку с устрашающей надписью «Наливка пессимиста» и читал мелкие буковки этикетки так внимательно, словно это была инструкция по пользованию ядерным реактором.
Бригадир тяжело подошел к экранам, задумчиво перебрал ракурсы спутников, добиваясь самого впечатляющего вида. Вывесил на левый боковой дисплей Оберона, на правый — Миранду. Елочку на главном виде заменил ехидной рожей Санта-Клауса. И столь же многозначительно удалился в переплетение коридоров.
Как всегда под конец работы, наладчики мучились вынужденным бездельем; от этого казалось, что где-то непременно что-нибудь забыли, и то один, то другой принимался подкручивать настройки, дергать проводку или гонять датчики. До сдачи объекта оставалось меньше суток.
Агрегат связи противно засвистел песенку про Новый год.
— Подойдите кто-нибудь! — издалека крикнул Чавчаридзе. Ларионов оставил бутылку и, пританцовывая, двинулся к передатчику.
Одутловатая физиономия диспетчера Станюкова в окошке дальней связи плыла и дергалась.
— Мужики, вы как там?
— Да всё путем вроде. Ждем-с.
— А-а, — диспетчер облизал губы толстым нездоровым языком. — А тут это... ну как бы...
Он торопливо зыркнул по сторонам, словно боясь, что его подслушают. Ларионов насторожился. Позади гулко протопал Чавчаридзе. Скрежетнула в диспетчерской железка. Станюков потер мясистый нос. На экране покачивала бедрами поп-дива Милашка Сью. Барботько привинчивал боковую панель кондиционера.
— Тут это, мужики... такое дело...
* * *
На основном экране зазывно покачивала бедрами поп-дива Милашка Сью. В таком масштабе ее загорелые прелести выглядели несколько устрашающе. Барботько сосредоточенно привинчивал боковую панель кондиционера.
— Мужики, у нас на базе андроид, — сказал Ларионов.
Эжен скосил на него зеленый глаз и с чувством продекламировал:
— Андроиду с Мегапура ни минуты перекура.
Чавчаридзе надорвал упаковку белковой колбасы.
— Вы не поняли, мужики? Андроид у нас на базе, — повторил Ларионов тоном выше, и в голосе его прорезалась нехорошая нотка.
— Конечно, — умиротворяюще прогудел Чавчаридзе. — Он спрятался в контейнере с унитазами и собирается завоевать Уран, чтобы основать там колонию техноорганизмов...
И заинтересованно уставился в экран, где Милашка Сью медленно стаскивала ворох кружев с круглой попки.
— Если бы, — нервно засмеялся Ларионов. — Он собирается заложить нас профинспекции.
Барботько уронил гаечный ключ. Чавчаридзе ошеломленно выключил Милашку.
— Так, — сказал он. — Приехали. Это тебе Станюков сказал?
— Ну да. Говорит, бригады теперь комплектуются тремя людьми и одним андроидом. У роботов стоит блок, чтобы доносили в профинспекцию, если кто без лицензии работает или по просроченной.
Наладчики быстро переглянулись.
— То есть как это, — протянул Эжен. — Ты хочешь сказать, андроид — один из нас?..
— Типа того... Как я понял.
Душное молчание упало на диспетчерскую.
— Сели, — приказал бригадир. — Разбираемся.
С экрана глумливо вылупилась кратерами Миранда. Запах хвои казался тревожным.
— У кого-нибудь лицензия подтверждена?
Наладчики промолчали. Подобие лицензии было у каждого, но ни одно не выдержало бы проверки. В строительной компании прекрасно об этом знали и вовсю пользовались: фальшивые специалисты обходились много дешевле. А работали старательней.
— Так, значит. С Букиным я пашу два года, с Ларионовым на третьей станции. Новичок у нас только Барботько...
Сашка заморгал рыжими ресницами, вид у него сделался придурочный.
— Погоди, бригадир, — остановил его Эжен. — Я одного не понимаю: что же, андроид выглядит как человек? Ест, пьет, в сортир ходит? Анекдоты травит, так, что ли?
— А что тут такого? — задиристо ответил Ларионов. — В видео таких давно снимают, у них еще морда настраивается под любую внешность. «Человека-слизняка» видел?
— Дерьмо фильм, — отрезал Букин. — Что тебе Станюков сказал, конкретно?
— Сказал: один из нас андроид. Требование подписано месяц назад, чтобы андроидов включать во все рабочие партии для борьбы с нелицензированным персоналом. Секретно. И если мы с ним не разберемся, он всех заложит.
— Разберемся? — иронически хмыкнул Эжен. — Разберемся — это как?
Одна и та же мысль промелькнула у всех, слишком неприятная, чтобы высказать вслух. Чавчаридзе все-таки озвучил:
— Пристукнем, что ли?
— Вы чего, офигели, да? — шепотом спросил главный подозреваемый в нечеловеческом происхождении Барботько.
— Ну это же робот! — словно защищаясь, выкрикнул Ларионов. — Просто нужно отключить... как бы.
Букин покачал головой.
— Если он как человек, то получается не отключить. Это действительно... — он с усилием вытолкнул, — убийство выходит.
Наладчики молча, опустив глаза, свыкались с этой мыслью. Через минуту Эжен обвел их взглядом и невесело усмехнулся.
— Самое интересное, что никто не возражает. Даже сам андроид.
Бригадир встряхнулся, опустил на стол здоровенные кулаки.
— Мы не с того начали. Кто андроид? Если он как человек, можно ли его опознать?
— Ну этот, тест Тьюринга, что ли? Андроид не может причинить вреда человеку...
— Это не Тьюринга, — возразил Эжен. — Это из комиксов. Андроид не может причинить вреда человеку, андроид должен подчиняться человеку, андроид... не помню дальше. В сети крутили год назад.
— И что, бить друг другу морды?
— Подчиняться человеку.
— Обязан? То есть если я потребую у андроида... не знаю, что угодно: пойти в видеозал, сожрать колбасу, треснуться башкой об стену, он не сможет отказаться? Или сможет?
— Если это не причинит вреда человеку...
— Идиотизм.
— Так он робот или не робот?
— Я слышал, их делают из клонированной ткани. Выращивают тело, а вместо мозгов втыкают электронную начинку.
— То есть — он человек?
— С железными мозгами — и человек? Ну-ну...
— А если просто человек? Человек, которому всадили искусственные мозги?
— Андроид не может причинить вреда...
— Да иди ты со своими законами! Ерунда они, законы твои! Если бы он не мог причинить вреда человеку, не смог бы пойти в профинспекцию и заложить нас! Если бы обязан был подчиняться — достаточно приказать соврать, и все!
Все недоуменно замолчали.
— То есть все эти законы робототехники...
— Угу, — мрачно подтвердил Чавчаридзе. — Вряд ли будут встраивать в андроидов, если хотят их использовать втихаря.
Словно холодный ветер пронесся по диспетчерской.
— Но он робот или как? Если уколоть андроиду палец, кровь потечет или нет?
— Хорошая мысль, — обрадовался Ларионов. — Может, прямо сейчас проверим?
— Глупо. Андроид не должен вызывать подозрений, иначе такая паника начнется... Да бред это вообще! Бред. Не может быть, чтоб не просочились слухи, вся желтая пресса трубила бы давно.
— Если это был секретный указ...
— Но мы-то о нем узнали. Станюков узнал. Что, мало таких Станюковых по всем диспетчерским? Гореть никто не хочет!
— Вы не о том говорите, ребята, — задушевно пробасил бригадир. — Вы подумайте, что компания сделает, если робот докажет, что у нее наладчики без лицензий работают. С нами сделает, я имею в виду.
— Придавят, как тараканов, — глупо хихикнул Барботько.
— Они просто не прилетят, — предположил Ларионов, — пока мы не найдем андроида.
— Все гораздо проще, — сказал Эжен и его затрясло. — Они нас отключат дистанционно, через комп, прямо с Земли. Спишут всех четверых на несчастный случай, им даже не нужно будет перед профинспекцией отчитываться: мы там не зарегистрированы. Никаких скандалов, никаких убытков... Уран далеко.
— Итак, — подытожил бригадир. — Один из нас андроид. И его жизнь может стоить жизни троим людям.
— Ну, если вопрос ставится так... — нерешительно начал Ларионов.
— Четверым людям, — упрямо поправил Букин. — Всем четверым — людям.
— Хорошо. Не важно. Сейчас запустим диагноста на полный цикл. Будем искать железки в голове. И вообще — все нестандартное.
— Врач же нужен, — испуганно возразил Барботько. Чавчаридзе смерил его тяжелым взглядом.
— Я лицензированный травматолог. Бывший...
Сняли пленку с диагностического агрегата в холодном медблоке. Эжен первым улегся в капсулу, побледневшая кожа моментально покрылась мурашками. Бригадир, бурча под нос, задавал программу сканирования. Биопсию и прочие анализы решили не делать — только проверить наличие имплантантов и любых нестандартностей.
У Эжена оказалась застарелая язва желудка. В остальном его организм был слегка изношенным, но несомненно человеческим. Одевался Букин торопливо, трясся и ругался сквозь зубы.
У Чавчаридзе обнаружился искусственный кусок бедренной артерии — память о детской травме. Кроме того, диагност нашел большую вероятность инфаркта в ближайшие десять лет, сколиоз и ревматизм. С мозгами у бригадира все было в порядке.
Ларионов получил утешительный диагноз: все в норме, дальнозоркость и криво сросшийся большой палец на руке не в счет.
А вот Барботько в капсулу лезть отказался. Стоял, прижавшись лопатками к стенке, глядел злыми, колючими глазами — и молчал.
— Что, все-таки ты, да? — растерянно пробурчал Чавчаридзе и вдруг одним движением обхватил новичка поперек туловища и швырнул в капсулу. Букин с Ларионовым бросились помогать. Пристегнутый эластичными ремнями, Сашка продолжал молчать, только зажмурил глаза и тупо дергался.
— Одежду надо бы... а, плевать.
Диагност выдал результаты.
— Легкое, ребра, позвоночник... ни хрена себе! Таз, левая рука... вон, ключица еще.
— Парень, — обалдело спросил Букин. — Ты как вообще медкомиссию прошел?
Барботько молчал, пока бригадир не отстегнул его и не выколупал из капсулы.
— Не проходил я ее, — процедил он сквозь зубы, отвернувшись. — Взятку дал.
— О, черт!
— Подожди, но как же ты... с искусственным позвоночником, легким? Это же чистая инвалидность.
— Инвалидность? — заорал Барботько, и в голосе его послышались слезы. — У меня мать и три сестры, понятно? Вид на жительство ждут на Луне, девчонкам десять, семь и шесть. Где бы они были с моей инвалидностью?
— Ты смотри, кормилец... — растерянно пробормотал Ларионов.
— Ну и чего мы добились? — устало спросил Эжен. — Мозги у всех в порядке, с остальным хуже, но это вроде бы неважно.
У Барботько громко забурчало в животе.
— Пожрать бы действительно не мешало, — словно отвечая на этот звук, сказал бригадир. — И андроиду тоже.
Вскрыли упаковки с белковой колбасой, безвкусный синтезированный гарнир. За столом невольно следили за соседями: ест как обычно? Как человек? Молчали долго, и когда молчание стало невыносимым, заговорили все разом, торопясь и перекрикивая один другого.
— Нужно придумать тест, — размахивая куском бледной колбасы, горячился Ларионов. — Логически надо к вопросу подойти.
— И что ты предлагаешь, логик?
— Ну... например, может ли андроид это... абстрактно мыслить?
— Как нефиг делать! Вон комп тебе любую абстракцию в два счета изобразит: и задачу поставит, и решит в рамках заданной теории.
— А интуиция?..
— И как ты ее проверишь? Потом, интуицию запросто можно заменить на случайный выбор.
— Что-нибудь эдакое, человеческое... чувство прекрасного, например?
Эжен фыркнул и закашлялся, заплевав стол. Пояснил виновато:
— Я художественное училище заканчивал. Восемь лет пытался доказать миру свою гениальность, пока хватало денег на продление лицензии. Так вы бы видели эстетов от культуроведения: вот где андроиды!
— О, — воскликнул Ларионов. — Знаю. Любовь!
Бригадир тяжело вздохнул.
— Проверять чем будем? Стихи писать?
— Плохие стихи может написать и простенькая программка. Вот если б хоть один женат был...
— И что бы это дало? Думаешь, андроиду не смогли бы приделать элементарную физиологию?
— Ну вот если б, например, дети...
— Детки бывают из пробирки.
Помолчали еще.
— Послушайте, андроид не может верить в бога, так?
— А ты, можно подумать, веришь? А как докажешь?
— Ну, я как-то... подумал.
— Думай меньше.
— Черт, народ, ну люди вы или кто? — сорвался Ларионов. — Ну сознайтесь сами! Ведь совсем же не обязательно убивать, мы придумаем что-нибудь. Мы ведь просто жить хотим! Работать! Ну, кто из вас?
— Из нас, да? — с кривой улыбкой уточнил Эжен. — Или из нас всех?
Чавчаридзе играл желваками.
— У меня крутится в голове какая-то мысль... Не могу вспомнить, — пожаловался Букин. — Что-то важное.
— Очередной репортаж из желтой газетенки. Как андроид сожрал бригаду наладчиков.
— Андроид должен беречь себя — вот какой был третий закон.
— Ерундой мы занимались. Совсем необязательно было заменять весь мозг, достаточно имплантировать малюсенький чип — диагност его мог и не заметить.
— Выходит... начинаем все с начала?
— Почему с начала? Мы вон любовь уже отбросили.
— На видео было, помните, там какую-то дилемму ставили перед роботом, он не смог ее решить и перегорел?
— Елки зеленые, ты с психпрограммой потрепись часок! Сам перегоришь быстрее. А фильм — старье, я помню.
— Ну почему именно мы? Почему именно сейчас и возле Урана?
— Можно подумать, в Тихом океане ты бы чувствовал себя лучше!
— О господи, я вспомнил, — охнул Эжен. — Я все думал, где же я это слышал: Ларионов. Николай Ларионов, наладчик — он же погиб в прошлом году в Тихом океане, где монтировали глубоководный лифт...
Безмолвие оглушило. Ларионов застыл с открытым ртом, его лицо стремительно бледнело. Чавчаридзе грузно поднялся.
— Да вы чего, мужики, — неуверенно просипел Ларионов. И завопил, отшатываясь, — Не андроид я! Не андроид! Бригадир тоже мог! Он сам! Он один диагноста настраивал!
Из горла Чавчаридзе вырвался низкий рык. Он с места врезал Ларионову по физиономии — в нос, снизу вверх. Тот, задушенно пискнув, рухнул на стол и тряпкой скользнул вниз.
Чавчаридзе двинулся к упавшему — огромный, страшный. Подскочившего Эжена он, не глядя, смел с дороги; тот крутанулся на месте, снося стулья, и рухнул, неуклюже подламывая под себя руку. Тут же вскочил, завопил — тонко, пронзительно — глядя на порванное левое предплечье, на нелепо торчащий из раны осколок кости. Брызнула кровь, пятная белый пол.
Чавчаридзе навис над Ларионовым, протянул громадные волосатые лапищи.
— Черт, держи, дур-рак, держи его! — взрыкивая, мучительно кривясь, орал Букин, цепляясь за безумного абрека здоровой рукой. Ошалевший Барботько хватал бригадира за рукава, ломал ногти. Казалось, борется с тяжелым погрузчиком, с неумолимой стальной махиной, что вот-вот раздавит слабого человечка. И даже не заметит.
— Дай ему! Дай ему! — надрывался Эжен. Барботько беспомощно заозирался в поисках тяжелого.
Махина перла. Как в дурном сне.
Он схватил разводной ключ с экранной панели, размахнулся, уже ничего не соображая. В запале дал бы и по голове бригадиру, не сомневаясь ни секунды, но тот вырвался, и удар пришелся поперек широкой спины.
— Ып...
Чавчаридзе остановился, мотнул головой и закашлялся, со свистом втягивая в легкие воздух.
Букин скулил над сломанной рукой.Ларионов трупом валялся под столом.
Сжимая в руке разводной ключ, Барботько стоял посреди локального армагеддона и мучительно, до боли в желудке икал.
* * *
— Урод... гребаный... сука... — плакал Эжен, кусая губы. Пальцы здоровой руки цеплялись за железный стол. Барботько глазел на них, как на белых пиявок, и не мог оторваться.
Бригадир, пряча глаза, быстро и умело вколол Букину двойную дозу обезболивающего — тот откинулся на стену, прикрыл глаза, задышал глубоко и часто. Вправил кость, залил регенерирующим гелем и фиксатором сверху. И сидел теперь, свесив с колен здоровенные руки, опустив лохматую голову.
Ларионов громко хлебал воду из кружки. Правая щека у него дергалась в тике, под оба глаза разлились синяки.
Барботько вытянул длинные ноги поперек диспетчерской. Ватные колени мелко тряслись, казалось, он не смог бы подняться даже под угрозой смерти. Вялые губы неудержимо дрожали, Барботько никак не мог их поджать.
Впрочем, никто на него не смотрел. Хватало собственных переживаний.
— Ну что, андроиды недоделанные, — сипло сказал Букин, — будем дальше разбираться?
Бригадир поднял страдальческий взгляд:
— Букин, ты...
— Замяли, — резко оборвал тот. — Заживет. Думаешь, я не знаю, почему тебя с Марса поперли?
Чавчаридзе дернулся.
— И лицензию у тебя потому же отобрали. С каким-нибудь диагнозом вроде «заниженный самоконтроль в экстремальной обстановке».
Он вздохнул и продолжил мягче:
— Ребята с «Голгофы» говорят, если бы ты им тогда рубку не разворотил, хрен бы они капремонта от компании дождались.
Ларионов открыл было рот, но передумал.
— Главное, так и не понятно ничего, — растерянно произнес Барботько.
Бригадир поднял голову и вперился в лицо новичку мутным взглядом.
— Ну, вот если бы все на одного набросились, то этот один и был бы андроид, — торопливо пояснил Сашка. — Ну, андроид же не может причинять вред человеку, он бы за человека заступился...
— Так решили ведь, что может... причинять.
— Блин... — тоскливо сказал Эжен. — Блин, как все хреново.
— Я у него лицензию выиграл, — тихо произнес Ларионов, который оказался не Ларионовым. — Мы в покер играли, в Туннеле, это когда в Сибири алмазный бунт поднялся, в девяносто девятом... мы там в заграждении... Оба пьяные были вдрызг, но мне поперло, а он всё отыграться хотел. Он думал, всё вроде в шутку, а я так лицензию и не отдал. Ну а зарегистрироваться тоже не мог, конечно.
Он опустил голову на руки и глухо, бессвязно продолжил:
— Он после ко мне приходил, требовал отдать, профинспекцией грозил. Только профинспекция его бы первого и отымела. Ну а потом он себе вроде лицензию восстановил... я не знал даже, что он погиб. Я когда в компанию пришел, то его именем назвался, чтобы если вдруг по базам проверка будет... — голос становился все тише и смолк, наконец.
— Коль, — осторожно спросил Чавчаридзе. — Ты из делицензированных, что ли?
Ларионов кивнул, не поднимая головы.
— Три поколения без права лицензированной работы... сволочи!
— И что теперь? — безнадежно выдохнул Букин.
Медленно, почти физически ощутимо текли секунды. С главного экрана мертво скалился маньячного вида Санта-Клаус. Эжен тупо глядел в винную этикетку, но размытые иероглифы буковок никак не хотели складываться в осмысленные слова. Он не сразу понял, о чем кричит Барботько:
— Транспорт! Транспорт идет!
* * *
— Станция, принимайте на борт! — донеслось из шлюза. Топот, шумная возня, нестройный гул, в котором нельзя было вычленить ни слова — всё это словно принадлежало совсем другому миру. Миру без страха, быть может.
Наладчики ждали, не двигаясь с места.
— Мужики, привет! — закричал, колобком вкатываясь в диспетчерскую, Станюков. Увидел искореженный в штопор стул, поднял глаза на Букина с перевязанной рукой, на кошмарную побитую рожу Ларионова.
— Э... Мужики, вы тут чего?
Чавчаридзе подступил сбоку, навис над диспетчером.
— Значит так, — жестко сказал он. — Андроида мы не отдадим, понятно? Кто бы он ни был — он наш... человек.
И по тому, как чуть заметно выпрямились спины, развернулись плечи, стало ясно — именно этого они ждали два страшных последних часа. Улыбка сползла с одутловатого лица диспетчера, глазки перепуганно метнулись по напряженным физиономиям.
— Да ладно, мужики, вы чего, правда повелись? Ну надо же... Я ж пошутил, ну какие андроиды, их же не бывает вообще. Ну, это ж розыгрыш такой был, мужики. Ну новогодний же. Я ж не думал...
Он пытался неловко улыбаться и еще продолжал растерянно лопотать, когда тяжелый кулак врезался ему в лицо. Заступаться оказалось некому.
* * *
Станюков попал в больницу.
Впрочем, дело замяли. По общему мнению, он был сам дурак и честно напросился. Доктору сказали, что диспетчер выпал из кресла во время старта транспорта; тот хмыкнул, разглядывая дыру на месте передних зубов, свернутый нос и расцветший в пол-лица синяк, но промолчал.
Нос Станюкову выпрямили. А искусственные зубы оказались даже лучше старых.
Эжен Букин ушел из наладчиков и стал популярным художником. Рисует киборгов с тоскливыми лицами на фоне звезд. Критикессы задыхаются от восторга.
Барботько остался в бригаде с Чавчаридзе и Ларионовым. Четвертым они взяли очкарика с Венеры — бывшего специалиста по плесени. Лицензии у него тоже не оказалось.
Барботькова семья на Луне получила соцпакет и вид на жительство.
Ларионова долгие годы мучает один и тот же сон. В нем он стоит перед длинной шеренгой безликих людей и знает, что должен убить одного из них. Он никак не может выбрать правильного и просыпается от собственного крика.
С 2236 года команды наладчиков стали в обязательном порядке комплектовать андроидами. По одному на трех человек.
© Н. Егорова
