- Так. Кто там у нас по списку? - Харон недовольно заглянул в листок. - Роза Люксембург тут?
- Люксембург, Люксембург... - зашумела толпа бледных теней. Перевозчик выжидательно посмотрел на них, вертя в узловатых пальцах тяжелое весло. Тени примолкли. Раздвигая их, из толпы выбрался женский призрак.
- Это я...
- Ага, - Харон черкнул обломанным ногтем в списке, - есть. В лодку. Следующая! Клара Цеткин здесь?
- Здесь, - злорадно высказалась третья голова Цербера. Вторая молча вцепилась в рукав призрачного старушечьего пальто.
- Уберите его от меня! - тень Клары Цеткин принялась отбиваться от Цербера зонтиком. Трехглавый пес молча сопел, прижав уши, но пальто не отпускал.
- Цербер! Фу! Цеткин... Есть. Так. Следующая. Элизабет Герли Флинн!
- Не имеете права! Я - активистка движения за права рабочего класса!
- Была, - холодно уронил Харон, и вдруг грозно рыкнул, - в лодку, тетка! Живо!
Испуганный призрак прошелестел к борту. Перевозчик близоруко всмотрелся в грязный лист бумаги.
- Мэри Харрис, она же Мамаша Джонс! - протяжно возгласил Харон, уже войдя во вкус. Он облокотился на румпель и стал похож на аукциониста, выкликающего лоты. Вместо молотка Харон постукивал по борту убедительным веслом. Когда Мамаша Джонс оказалась в лодке, он перевернул листок и нахмурился.
- А... Вот эти уже хуже... Следующие, кого назову - идут в другую лодку, ясно?
Окинув толпу теней тяжелым взглядом, перевозчик плюнул в воду и витиевато выругался.
- Оглашаю весь список. Юлиана Нориджская! Олимпия де Гуж! Симона де Бовуар! Мэри Уоллстонкрафт! Абигайль Адамс Смит! Сордженер Трут! Милисент Фоссетт! Эммелин Пэнкхерст! Маргарет Сангер! Эмма Голдман! Анна Уиллер! Александра Коллонтай! Андреа Дворкин!
Он закашлялся и хриплым голосом закончил:
- Камилла Палья.
- Еще жива, - мрачно отозвался стоящий рядом и зорко наблюдающий за ропщущими тенями демон.
- Жаль, - пожал мощными плечами Харон и бросил список в воду. Потом забрался в свою лодку, где на носу робко столпились тени активисток рабочего движения, и оттолкнулся веслом от берега. Проплывая мимо второй, битком набитой лодки, он схватил багор и ловко зацепил ее за кольцо. Скрипнув, та тоже отчалила от берега. Ловко действуя веслом, Харон вывел обе лодки на быстрину Леты и выпрямился, стряхивая вязкие черные капли с изъеденной временем лопасти. Потом обернулся. Под его взглядом тени съежились, и только Элизабет Герли Флинн попыталась возмутиться.
- Не имеете права... - прошептала она.
- На что? - Харон вдруг стал на удивление добродушен. Он умело табанил, загребая веслом против хода, и торжественно выпрямился во весь немалый рост.
- Уважаемые... хм... активистки! Памятуя о том, что, хотя вы в свое время и занимались всякой ерундой, но все же оставались женщинами, и даже любили не только политическую борьбу, но и мужчин - поздравляю вас с праздником Восьмое Марта! И уполномочен вам передать, что сегодня у вас выходной и пикник. Вон на том острове, впереди. Поля асфоделей, милая компания и все такое.
Тени беззвучно захлопали в ладоши, и прозрачная бледность щек Элизабет Флинн даже вроде бы чуть порозовела. Но тут Клара Цеткин оглянулась назад и ахнула.
- Простите... - дрожащим голосом прошелестела она, - но где вторая лодка?
- Вторая? - Харон удивленно поднял бровь. - Ах, да, вторая... А второй нет. Дно у ней было худое, сколько веков уж собирался залатать - а все забывал. Значит, наконец-то утонула.
- А люди... то есть, т-тени...?
- Канули в Лету, - перевозчик улыбнулся собственному немудреному каламбуру и провел по воде широкую дугу лопастью весла. Потом махнул рукой.
- Им этот праздник был и даром не нужен. Вы вот - активистки, и то... А они?
Харон снова сплюнул в воду и уверенно закончил:
- Одно слово - феминистки.
© Шарапов Вадим
