Я нервно вышагиваю по холлу перед зальчиком, где уже во всю отрывается наша тусовка, сжимаю в руке телефон и стараюсь выглядеть как можно естественнее. Идея, которая пару часов назад казалась потрясающе оригинальной и возбуждающей, привлекает меня всё меньше. А ведь сама предложила – и ты согласился, как соглашаешься на любую мою авантюру. Ты такой.
Какой, кстати? Я отчаянно, до скрежета зубовного, уже не первый месяц пытаюсь дать название тому, что у нас происходит, но в голову упорно лезут штампы вроде «Никогда, ни с кем на свете не случалось такого…». Я с ходу могу подобрать пять нестандартных рифм на слово «любовь» и десять синонимов к слову «пенис», но не в состоянии придумать ни одного определения для тебя, кроме как «охуительный». Я бегу от штампов, я ненавижу их, я корчусь в пароксизмах оригинальности – только чтобы понять, что раз за разом скатываюсь в банальность.
Ведь нет ничего банальнее вот этого моего предложения сбежать поебаться в туалете. Банальная идея, хуже того – вульгарная, такая же вульгарная, как чулки, что я надела под юбку, чтобы тебе не возиться с колготками. И ты наверняка это понимаешь, и согласился только чтобы меня не обидеть, а сам будешь смеяться надо мной, хоть никогда этого не покажешь. Я глупая, я нелепая – и всё вот от этого своего детского желания казаться опытной, искушенной или хотя бы оригинальной. Но соскакивать поздно. Телефон вибрирует в руке, я открываю твою смску: «Пусто. Жду». Вздыхаю и решительно тяну на себя дверь с буквой «М». Сама же предложила…
Ты выглядываешь из дальней кабинки, и я, пока иду к тебе, пытаюсь поймать твой взгляд. С облегчением не обнаруживаю в нем ни тени насмешки. Тянешь меня за руку, прижимаешь к себе, закрываешь дверь. Мы стоим, обнявшись, я вдыхаю твой запах – и понимаю, что ощущаю только его. С некоторым усилием отрываюсь и оглядываю кабинку. Здесь чисто: ну, ресторан-то вполне приличный, и туалеты здесь хорошие, и кабинки просторные… Вижу над унитазом красочный плакат «Новинки нашего суши-бара» и с трудом давлю приступ смеха. Нашли, где повесить, ага. Чтоб посетители не гадали, с чего именно их потянуло в туалет. Но ты накрываешь мои губы поцелуем, и смеяться уже не хочется. Сердце колотится, я хочу тебя, я хочу тебя постоянно, я давно уже не хочу просто секса – только тебя. Ты задираешь на мне юбку, я прижимаюсь к тебе, но в голову опять лезут мысли практического свойства: что дальше? Наверное, ты сядешь, я опущусь на колени и сделаю тебе минет. Ты улавливаешь мое движение и не даешь соскользнуть вниз. Вместо этого стягиваешь с себя свитер и стелешь его на уже опущенную крышку унитаза. Задрав мне юбку, усаживаешь на свитер – у меня дыхание останавливается, когда я в очередной раз обнаруживаю, как же внимателен ты даже вот в таких мелочах. Вдохнуть так и не удается еще пару мгновений, потому как ты опускаешься на колени, лезешь мне под блузку и слегка сдавливаешь сосок. Ах, солнце…
Ты освобождаешь меня от блузки, зарываешься между грудей, а рукой гладишь там, внизу, у самого входа. Я тихонько постанываю, там всё такое чувствительное, и ты это знаешь. Ты очень хорошо меня знаешь. Меня куда-то уносит, а когда я прихожу в себя – только потому, что ты оторвался от меня – вижу, что ты стянул джинсы. Всё-таки унитаз слишком высокий, и когда ты стоишь на коленях, хуй немного не достает… Но ты, кажется, об этом не думаешь, и я начинаю поглаживать, тихонько сжимать головку хуя, зная, что на руке потом еще надолго останется твой запах. Голова опять кружится, и твоя рука опять внизу, ты засовываешь палец, начинаешь водить им, дразнить, прекрасно зная, что через пару минут – дольше не выдержу – мне захочется, чтобы ты вошел в меня полностью. Весь...
В туалете хлопает дверь. Голоса не разобрать, но один точно женский. Девушка плачет, а мужчина, кажется, утешает. Они почему-то не идут к кабинкам. Сначала льется вода, потом шумит сушилка. Девушка смешно шмыгает носом. Мы замираем, но ты не убираешь руку.
– Ну вот, теперь причешись, или чего вы там делаете, и пошли. Нехуй, чтоб он такой тебя видел. – Это мужчина.
Девушка, кажется, протестует. Я наконец-то понимаю, кто это: весь вечер она пересаживалась с одних мужских колен на другие. Вроде бы её недавно бросил парень, и сегодня они впервые пришли по отдельности. Того, кто зашел с ней, я тоже узнаю: числится среди ебарей, в общем трёпе регулярно предлагает поебаться, всем подряд, это для него все равно что для любого другого «привет-как-дела». А на самом деле – удивительно тактичный и деликатный мужик. Чтобы понять это, лично мне хватило пары бесед.
Я не могу разобрать, что она говорит, а вот голос мужчины доносится вполне отчетливо:
– И не буду я тебя ебать. А вот потому и не буду. Сама дура.
Девушка, кажется, настаивает.
– Хорошо, пять минут посидим здесь. – Мужчина неожиданно начинает смеяться, и сам себя поправляет: – Ну, пять минут – это себя не уважать, и пацаны чего скажут? Двадцать. Не меньше. Но ебаться не будем. И если твой полезет потом морду бить – сама понимаешь, я ж отвечу. – Девушка опять что-то говорит. – Ага, вижу я, как тебе «насрать».
Мы переглядываемся. Сидеть тихо двадцать минут не хотелось бы. А выходить нельзя, там и так… ситуация. Но девушка неожиданно приходит нам на помощь: судя по тому, как хлопает дверь, предложение про «двадцать минут» не понравилось. Мужчина выскакивает следом.
Я шепчу тебе в ухо:
– Жалко ее.
Вместо ответа ты слегка кусаешь меня за мочку.
Да, ты прав, чего-то я отвлеклась.
Ты поднимаешься с коленей и решительно сгоняешь меня с крышки унитаза. Садишься сам, а меня устраиваешь сверху – буквально нанизывая на хуй. Я ойкаю, но тело моё реагирует быстрее мозгов: как же хорошо… Вот так… А теперь можно раскачиваться… Скользить, чуть меняя угол… Контакт получается полным, как я люблю, и в голову лезет очередная банальность: размер имеет значение. Вот только мужики часто не понимают, что толщина куда важнее длины. Мы изумительно подходим друг другу – как будто нас специально отливали по мерке. С самого первого раза я открыла это чудо: мы изумительно подходим друг другу. В любой позе я плотно охватываю твой хуй, я чувствую его стенками, и тем самым местом, у входа… Господи, неужели можно вот так – без суеты и сложностей, без притирки и подгонки, с первого раза и всегда – в полном контакте… Я скольжу, скольжу по твоему хую, пока не соскальзываю в то сумеречное состояние, в котором уже не существует понятий «ты» - «я», «хуй» - «пизда», а заодно куда-то девается и понятие времени…
Ах, радость моя, мой единственный и лучший, с тобой я не боюсь раствориться в ощущениях, потеряться и заблудиться, не боюсь полностью отключать мозги и жить только вот этим – туда-сюда, ты-да-я… Я теряю голову, это банальное выражение в какой-то момент оказывается истиной и откровением – какая голова, какие мозги? Я – не то сгусток нервных окончаний, не то спинной мозг, по которому бегут импульсы – и ни одной мысли… Я – то самое мясо, в которое нужно втыкать мясо, и ебала я этот ваш феминизм, бедные, бедные девочки, не встретившие на своем пути вот такого охуительного мужчину… Ах, ну как же хорошо… Невероятно, невозможно, что такие простые движения отдаются во всем теле такой вот негой… Я слышу твое рычание – ты всегда, когда кончаешь, рычишь сквозь зубы… Мгновение спустя чувствую, как пульсирует твой хуй, эта пульсация катапультой отправляет меня вдогонку за тобой… Жаль, что я всегда закрываю глаза – ну никак, никак не могу не отключаться в такие минуты – и поэтому не вижу твоего лица….
Мы сидим неподвижно. По мне все еще прокатываются волны, я долго выхожу из оргазма. Впрочем, оргазм сильно искажает мои представления о времени. Мне кажется, что долго. Ты зарылся лицом в мою грудь, но руки уже скользят по спине, и я вспоминаю об еще одном чуде – тебе ведь тоже хорошо. Тебе всегда хорошо со мной. Ты первый такой в моей жизни – только с тобой у меня не вертятся в голове мысли «всё ли было правильно». С тобой я поняла, что счастье может быть не наградой за труд, а таким вот неожиданным подарком. Ты такой единственный, знаешь?
Реальность врывается в сознание – вместе со звуками, которые доносятся из какой-то кабинки по соседству. Мы смотрим друг на друга, но в наших глазах все еще отражение той сумрачной зоны, где только что побывали. Зато слух, похоже, восстановился у обоих: ты тоже прислушиваешься к чужой возне. Тяжелое дыхание, сопение, господи, даже хлюпанье – неужели и мы только что вот так же? То, что происходит между двумя, прекрасно и естественно – но только для этих двоих. Еще одна истина из разряда банальных.
Я тихонько целую тебе веки и думаю о том, как часто с тобой банальности оказываются откровениями. «Не могу надышаться на тебя» – фраза-штамповка, но сейчас я хочу, чтобы мое дыхание скользило по твоему лицу вечно.
Женский стон, мужское мычание – и тут же взрыв хохота. Эти двое, в отличие от первой парочки, вполне довольны друг другом. И очень, очень пьяны – не знаю, насколько шумными были мы с тобой, но они явно ничего не заметили. Да уж, идею поебаться в туалете я больше никогда не назову «оригинальной». Они уходят, а мы еще какое-то время сидим, тихонько раскачиваясь. Я глажу твою макушку, ты трешься о мою грудь щекой. И ничего не хочется говорить…
…Мы выбираемся из туалета, оглядываемся – ну, что поделать, ни тебе, ни мне не нужно, чтобы про нас знали – и напоследок прижимаемся друг к другу. Мне хочется сказать, что я счастлива, и как чудесно всё то, что происходит между нами, и как мне жаль всех остальных – и девочку, что плакала в туалете, и ее парня, и даже ту вторую парочку – ведь никто, никто на Земле… Я опять боюсь ляпнуть банальность, и в голове вертится единственная мысль, слабая тень того, что ощущаю сейчас: «Иногда мне кажется, что мы – боги». Но ты опережаешь меня и, наклонившись к моему уху, шепчешь: «Люблю».
Ах, возлюбленный мой, счастье мое, жизнь моя…
Как хорошо, что ты никогда не боишься показаться банальным.
