Когда-то давно я был студентом и учился всяческим наукам. Чтобы ученье шло успешней, мы активно полировали мозги портвейном. А ещё очень хотелось ебаться, но это было не так просто как сейчас. Всё дело в том, что при советской власти пелотки назывались комсомолками, а обыкновенная ебля без замужества называлась половой распущенностью. А эта херня очень осуждалась комсомолом. В общем, жизнь была трудна шопесдец. Но это вступление, а вот и сама история.
На преддипломную практику отправляли точно так же как на распределение – в порядке очередности по успеваемости и поведению. Проще говоря, мы с Шуриком заходили последними. В деканате нам сказали:
-Если хотите, то езжайте на практику в Эстонию на республиканское телевидение. Мы бы с удовольствием отправили бы вас, раздолбаев, куда-нибудь на магаданский телецентр. Но, к сожалению, нет такой возможности. Все разъехались ближе к дому, и лишь в Эстонию осталось два места – как раз для вас. В общем, вам опять повезло – считайте, что едете за границу. Так нас с Шуриком вписали в эстонскую группу.
Таллин нам показался обычным советским городом, но слегка подпорченным западной гнильцой. В фойе телецентра стояло два кожаных дивана, а возле стенки напротив стойка бара, на полках которого стояли яркие эстонские и буржуйские бутылки. Откуда-то из-за стойки струился густой запах натурального кофе, а с колонок тихонечко завывал Роберт Плант. Бармен был тощий как жердь с собранными в косичку волосами, ну, натуральный пидарас. Шурик восхищённо произнёс:
-Вован, мы на западе.
Да, обстановка радовала глаз, но смущало то, что на нас здесь всем было похуй. Охранник на входе внутрь сказал ждите, и сразу же на нас забил. Бармен с ходу оценил нашу платёжеспособность и смотрел на нас как на пустое место. Ждали часа полтора.
Потом вышел солидный дядечка с внешностью аргентинского шпиона в тёмных очках на кончике носа и сказал на ужасно ломаном русском. Специально, сука, ломал великий и могучий.
-Мы вас не ждали, не приглашали, и принять не можем. Всё чем мы можем вам помочь, это направить вас на радиопередатчик эстонского Викки-радио в посёлок Лайтсе Хаапсуласского района. Поедете?
-А у вас тут никак нельзя?
-Нет, нельзя.
-Ладно, отправляйте.
-Тогда езжайте на автовокзал и следуйте автобусом №(не помню). Вас там тоже не ждут, но примут.
Так мы приехали в эстонскую тьмутаракань. Нас, естественно, никто не ждал, но отступать было некуда, и мы явились.
-Здрасьте, вы нас не ждали, но мы явилися и назад уезжать не собираемся.
Местный начальник учился в Питере в нашем заведении и посему отнёсся к нам более благосклонно.
-Завтра я покажу вам наше хозяйство, а сегодня обживайтесь, я устрою вас в общежитие. А ещё дам вам добрый совет – не связывайтесь с местными блядями – могут быть проблемы. При слове «бляди» у всех загорелись глаза. Начальник с сожалением покачал головой, но ничего не сказал.
Общежитием был старый рыцарский замок. Да-да, натуральный рыцарский замок какого-то там века с башнями и стенами. Свободных комнат не было, и нас поселили в красный уголок, поставив туда пять кроватей. Из мебели у нас был стол, пианино и радиолоа Эстония 001. Ну, и четыре стула.
Ну что же, обживаемся. И так, куда первым делом? Правильно – в магазин. Магазин нас убил наповал.
Хочу сделать историческую сноску. В то время в магазинах Ленинграда можно было купить один вид колбасы, один вид масла и один вид сыра. Всё натуральное и очень вкусное, но на этом выбор ограничивался. Из Питера ездили за продуктами в Нарву и Силамяэ. Это Эстония, но возле границы с Россией, где ошивалась вся Ленинградская и Псковская области. Нас же судьба забросила за Таллин. (тогда ещё с одной «н»)
Магазинчик был маленький, но в нём было всё – мясомолочными делами был завален весь холодильник, пять сортов пива, десять сортов ликёров, вина и водки в ассортименте. Причём это всё изобилие стоило процентов на десять меньше чем у нас, так как первый ценовой пояс. А главное – это всё было. Один из нас был из Малой Вишеры, ну дык у него чуть не случился сердечный приступ.
-Ни хуя себе…
Это единственное что он смог сказать. У них в магазинах кроме хлеба, керосина и топоров не было вообще ничего.
Начали мы с пива. Потом шлифанули парой бутылочек Валге Канге – это такая эстонская гнилушка наподобие нашего плодовоягодного. Короче, весь вечер мы с Шуриком играли на рояле и курили, пуская аккуратные колечки дыма. Играть мы не умели, но стуча по клавишам в четыре руки подобрали «смог оф зе вотер», чем были весьма горды. Наши музыкальные достижения слышала вся общага, ночь, хуле, и, наверняка, тоже очень нами гордилась.
Утром нас завели на передатчик, показали всё оборудование, выдали пропуска, но попросили в аппаратную не заходить от греха подальше, а ограничиться бильярдом и настольным теннисом. Так началась наша преддипломная практика, которая проходила по замкнутому кругу: общага – настольный теннис/бильярд – столовая – магазин – общага. Мы выли с тоски. Столовая была в нашем замке в нижнем этаже. И вот как-то в субботу там была свадьба. Периодически оттуда поднимались на перекур в коридор всякие люди, девки в том числе. Девки, как на подбор, были прошмандовками и кидали на нас многозначительные взгляды. Такие взгляды мы хватаем на лету, поэтому разогрелись парой бутылок валге канге и сели свадьбе на хвост. Кто был студентом, тот знает толк в халявной еде и выпивке. Правда, водку нам пытались не наливать, но самодельное пиво было без ограничения, его там стояла целая бочка. Так мы познакомились с местными девками, и у нас появилась надежда на полноценную жизнь. Девки в Эстонии все очень развратные, но делятся на порядочных и гулящих. Порядочные являются таковыми лишь потому, что у них есть мужья, и они строго следят за их нравственностью. Но стоит мужу куда-нибудь съебаться, тут же с красавицей женой случаются разительные перемены.
На меня положила взгляд невеста.
-Это неспроста и не к добру – подумал я, но выводов не сделал, ибо местное пиво отшибло остатки мозгов. Невесте было уже под тридцать, видимо, засиделась в девках. Я бы даже сказал – залежалась. Через день едем в Таллин погулять по городу, а на остановке свадебные девки. Вот тут-то мы с ними схлестнулись основательно.
Обратно я ехал с невестой на заднем сидении автобуса, мы в усмерть перецеловались, я даже хотел её прямо там трахнуть, но было жутко неудобно. Ну и жёнушка досталась какому-то местному трактористу. А она мне шепчет горячо на ухо:
-Сейчас приедем и, если у нас не горит свет, значит муж остался в гостях у матери. Пойдем ко мне в гости и как следует поебемся. Ебать чужих жён в чужих населённых пунктах мне было слегка ссыкливо, но я об этом гордо промолчал.
К счастью свет у них горел. В итоге мне досталось то, что осталось – Валька, толстая вдова лет тридцати. Она была огромна, зато готовила изумительно, хоть этим немного скрашивая мой позор от обладания такой страшной бабищей. И как-то так само собой получилось, что весь местный гулящий женский контингент завис на нас, пятерых студентах. Местная эстонская братва на нас изрядно обиделась. Как-то подходим к магазину, а их там целая толпа и, как обычно, пьют на двенадцать человек одну бутылку вина, называя это «микки-мики». Увидев нас, они разом притихли и уставились на нас недобрым взглядом. Один, самый разговорчивый из горячих эстонский парней, видимо вожак, подошёл к нам и начал грузить про то, что нехорошо трахать чужих девок. У меня засосало под ложечкой, Шурик тоже взбледнул с лица. Самым старшим из нас был Коля из Челябинска по кличке Рыжий. Он в самом деле был рыжий и очень дурной, проще говоря – отмороженный. Он как-то сказал нам - когда я пьяный, вы меня не задирайте, а то окончится всё очень плохо. Срок за хулиганку тому был подтверждением.
Ну, дык Колян взглянул на того героя как на вошь, глаза всеркнули словно два клинка, ударил одну бутылку пива об другую и образовавшийся «довод» приложил ему прямо к горлу.
-Ещё раз тебя увижу, долбоёба, и я опять сяду. А ты ляжешь в больницу, если довезут.
Вожак приссал, компания притихла и как-то незаметно рассосалась. Лишь потом мы поняли, что местная братва насчёт подраться просто никакая. Ну, вот пример. Идём мы с Шуриком поздно вечером по главной улице в жопу пьяные, а впереди компания молодёжи, ну, гитары там, девки, чёй-то бакланят по-эстонски. Мы идём прямо на них. Они притихают и расступаются. Мы проходим сквозь них и метров через пятнадцать останавливаемся в недоумении – что за хуйня, у нас бы нас тут же и забили бы нахрен. Этим хоть бы что, наверное, ахуенно цивилизованные. А мы то быдло, хуле…..
Рыжий Николай мужчина обстоятельный, это видно издалека. А посему на нём сразу же повисла молодая доярка Хельма, и он практически переселился к ней. Она его кормила и обстирывала, а он жрал и трахал её – идиллия. Рано утром она съёбывала на утреннюю дойку на ферму, а на обратном пути заносила к нам в общагу трёхлитровую банку молока. Хуле, Николай как старший товарищ, про нас не забывал.
Моя толстая вдова всегда меня ждала и приглашала, но я ходил к ней редко – хуле, стыдно как-то с такой толстой. Николай же меня учил:
-Вован, хуле ты как маленький. Тебе же не жениться на ней, а она тебя и покормит, и спать положит. Не выделывайся, переходи к ней жить. Он, конечно, был прав, готовила она заебись и ебаться очень любила. Казалось бы, что ещё надо бедному студенту – живи и радуйся, но если ума нет, чужого не добавишь.
А вот Шурик обхаживал Мальвину – смазливую эстонку лет двадцати, младшую сестру Хельмы. Шурик ей очень нравился, она любила гладить его длинные вьющиеся волосы, которые Шурик очень лелеял, она смотрела на него открыв рот, ловила каждое его слово, но не давала. Не давала и всё тут. Шурик очень переживал.
Замок жил своей размеренной жизнью, мы уже почти со всеми перезнакомились. Как-то поздно вечером у меня окончились спички, и я постучал в дверь Серёги-электрика.
-Кто там?
-Дык это я, студент Вован.
-А, это ты… Заходи, дверь не заперта.
Захожу и вижу такую картину. На краешке кровати сидит Серёга, курит и играет сам с собой в шахматы, а на кровати лежит Валька, моя толстая вдова. Вся совершенно голая.
Увидев меня, хихикнула:
-Ты же не заходишь, а мне одной так одиноко.
Серёга, заметив мой взгляд, предложил.
-Это, Вован, если хочешь поебаться, то я выйду на пятнадцать минут.
-Да не, спасибо. Мне бы спичек.
Взяв десяток спичек, пошёл в свою комнату. При этом я ощутил, что реально ревную. Ё-маё, кого, эту толстомясую блядёшку, которая мне нахрен не нужна? Однако сердце ёкнуло.
Сорок дней пролетело словно один. Завтра мы уезжаем, а сегодня прощание. Мало того, сегодня день влюблённых, который в Союзе не отмечался. В Эстонии это вечер при свечах. Хельма позвала Николая в гости к родителям на хутор. В доме был накрыт стол, электричество выключено, и только на столе горело несколько свечей, отбрасывая причудливые тени на стены и потолок. Выпили, закусили, поговорили о том, о сём, покурили. А затем отец начал тот самый разговор, из-за которого это всё и затевалось.
-Николай, у меня к тебе серьёзный разговор. Ты парень взрослый и с характером, и всё ещё холостой. Женись на Хельме. Девка она хорошая. Работящая. А то, что ребёнка нагуляла, ну, так с кем не бывает. Отмоем её, оденем, сказка будет, а не баба. Дом тебе построим, машину купим. Здесь у нас можно хорошо жить, глянь на моё хозяйство. Бабу держать в руках ты можешь, по тебе видно. Оставайся, не пожалеешь. А хочешь, забирай её с собой в Челябинск.
Николай налил себе водки, молча выпил.
-Спасибо, батя, но не могу. У меня невеста дома.
Врал Коля Рыжий, никого у него не было, только мать да такие же дружки-гуляки. Но не хотелось ему связывать жизнь с этой эстонской потаскушкой.
Мы же с Шуриком набрали вина и пошли в гости к его Мальвине. А у Мальвины гость – какой-то парень лет двадцати пяти.
-Ребята, проходите. А это мой друг Эдвард, зашёл чаю попить. Он скоро уйдёт.
Ставим на стол бутылки.
-Эдвард, пить будешь?
-Буду. Но я плооххо панимааю русски.
-Не беда, научим.
В процессе разговора выясняется, что Эдвард служил в Советской Армии.
-Служил в армии и не понимаешь по-русски? Да ты пиздишь, дружище. В армии все понимают по-русски.
Начата последняя бутылка вина. Шурик отзывает меня на кухню.
-Вован, этот пидарас не уходит, а уже пора спать. Можт мочканём его?
-Данивапрос. Пошли.
А тем временем Эдвард пропал. Испарился, блядь. Обшарили всю двухкомнатную квартиру, заглянули под все кровати и во все шкафы – нет нигде. Вышли в подъезд – нету, поднялись на второй этаж – нету. Вышли на улицу, а там красотища, луна и падает снег. И, блядь, ни одного следочка. Ну, хули, пошли спать.
Шурик уходит с Мальвиной в спальню, а я ложусь в зале. Кое-как засыпаю. Просыпаюсь от того, что Шурик вышел поссать. Поссав, подходит ко мне.
-Вован, поздравь меня, я Машку трахнул.
-Йоптыть, Шурик, я тоже хочу ебаться. Пошли её ко мне, будь другом.
-Ладно.
Через пять минут она голая, и такая красивая в свете луны, изящно огибает стол и залезает ко мне под одеяло. Я жадно набрасываюсь на её роскошное и такое податливое тело.
На прощание девки соорудили нам замечательный стол у Хельмы в квартире. Пришла даже толстомясая Валька изменница. А вечером они проводили нас до автобуса на Таллин. Хельма сунула Николаю записку с адресом. А Шурик с Мальвиной трогательно прощались, Мальвина вся в слезах. У Шурика тоже глаза на мокром месте. Мне, как третьему участнику их любви, было даже как-то неудобно. Но, слава Богу, уехали.
На третий день, уже в общаге в Питере, Шурик отводит меня в сторонку.
-Это, Вован, я что у тебя спросить хочу……
-Дык это, я у тебя тоже хотел спросить…
И мы оба в громко ржём, словно кони.
-Да, Шурик, это триппер. Обыкновенный эстонский триппер.
Мы сдали анализы в КВД. Толстая накрашенная тётка поковырялась в наших хуях железякой так, что слёзы навернулись.
-Терпи, блин, Дон Жуан хренов.
Назавтра очередь к врачу. Мы с Шуриком, как два примерных мальчугана, сидим на лавочке. Выходит медсестра и говорит нам:
-Заходите оба разом, вы же теперь как братья.
Врач, лощёный дядька лет сорока, разговаривает по телефону и курит. На столе лежит пачка мальборо, что по тем временам очень круто. Разговор идёт о проститутках. Врач убеждает неизвестного собеседника никогда не снимать блядей с Московского вокзала, у них через одну триппер, а то и сифилис. Лучше сходить на Думскую площадь, там гораздо приличнее, хоть и дороже. Потом, закрыв ладонью телефон, как бы между делом, бросает нам:
-У вас гонорея, молодые люди. Обождите пару минут, будем вас лечить.
Вот они, прелести западной жизни и её оборотная сторона.
Но советская система сбоя не давала. С нас сняли показания, кто такая Мальвина, где живёт и т.д. А на следующий приём нам сообщили:
-Молодцы, пацаны, не соврали. Её уже нашли и начали лечить. Насильно.
Радиоактивный
