ГР

Полупролог

- В юкумене, сынок, никто не умирает! – громко сказал дед Федор и разлил остатки водки по стаканам – в юкумене только меняют форму жизни.
- Ты ёбнулся, дед? В какой ойкумене? – переспросил Семен
- В нашей, блядь, в российской юкумкене! Юкумене Российской Федерации! Ты, щенок, даже не знаешь, что мы тут вас всех, блядей, от трагла спасли. 20 лет! 20 лет я за вас, там, лягух, суки, жрал!
- Деда Федор, ты нормальный?
- Я то? Я - нормальный! А вы тут, суки, по институтам сидели, баб за ляжки лапали! А ты хоть раз живого Рдынзла видел? А! Я глистом четыре года отпахал. Самого крупного Скругля в отряде, ёб вашу мать, водил! Из-за тебя, ссыкуна, который сейчас, бабло лопатой гребет, старший сержант Псих навеки в трагле застыл! Все! Последняя форма жизни теперь у пацана даже не колбаса, а морковка! Ааааааааааааааааааа! Какие ребята были! Какие селедочники! Какие жополазы! Лейтенант Дробаш под тявкалками навеки залег! Муньки Гришина Серегу до мослов обглодали. Ходит теперь, как амеба, с аборигенами крякает! Гыруны, Мыруны, Сракеры – с кем мы там только не бились, гнида, что бы тут спокойно мог водку холодную пить да сало жрать!
- Дед, бля, ты совсем ёбнулся! Я дурку сейчас вызову!
- Да, я тебя, сосунок сейчас именной гляквой заебошу в полную брюкву!!!
Сменен выбежал из прокуренной кухни и дрожащими пальцами стал набирать на сотовом телефон психушки. Дед пинком открыл дверь и наставил в лицо племяннику здоровенную, брызгающую слюной, глякву…

«Молодой» прижался спиной к жестяной стенке нашей, подпрыгивающей на воздушных ухабах, «селедки» и уставился немигающим взглядом в пол:
- Бред. Бред. Бред. Ребята. Я умер или сошел с ума. Это не Россия. Это не Земля.
- Не ссы, братан, в первый триместр всегда канаебит. Привыкнешь. Тут все настолько запутано, что и через три года хуй поймешь, что к чему. Но привыкнешь. Не ссы. Хлебни лучше, боец – я протянул «молодому» одну из запасных лягушек со «втэрцем».
Мужичек лет сорока, с лоснящимся, блиноподобным лицом удивленно крутил мою лягушку в руках:
- Простите, товарищ сержант, а что с ней делать?
- Учись, салага! – я, по уставу, откусил лягушке правую голову, сжал кистью фиолетовое тельце и резко выдернул другой рукой шершавые лягушечьи ноги. Струя ароматного, чуть забродившего «втэрца» обожгла глотку. С последней лягушки прошло меньше часа. Значит, минут через сорок я окуклюсь. Надеюсь, попаду в срок. Опасно в некотором смысле, конечно, несколько нерационально, но с лычками младшего сержанта я могу себе это позволить. Все-таки «молодого» вояку принял. Без жертв среди местной флорафауны, брызг налево, да еще и с полным кулем зеленого чая. Жалко, конечно, что фломастеров с «молодым» не отправили, ну да у меня еще один в казарме остался. Фиолетовый. Я его в самую середину кокона запихал. Вот долетим до базы, скинем селедку в трагл, расставим маяки, раскидаем чайные пакетики. На это уйдет минут тридцать. Потом – в казарму, в родной кокон и куклиться до морковкиного заговения. Да еще и фломастера раз на семь-восемь хватит.
«Молодой» сблеванул:
- Как вы это едите? Фууу, блядь.
- Не едим, а пьем. Тут без «втерца» не выживешь. Он вес увеличивает. Глаза, потом, еще от него краснеют. А без этого в юйкумене никак. У тебя фломастеры есть? Никто из ветеринаров взять не посоветовал? Хотя откуда им там в штабах знать…
- Какие на хуй фломастеры? Чо тут за хуйня!? Чо за безумие? Мы все умерли? Я контракт подписал, там ни о чем таком не было. Никто ничего не рассказывал!
- А тебя не удивило, что с весом в 120 килограмм и ростом в 175 см сюда на ДЕЙСТВИТЕЛЬНУЮ ВОЕННУЮ СЛУЖБУ взяли? Эээээээ… Ты, браток, такой же, как и все мы – пушечное мясо юкумены.
- Я на военную службу не подписывался! – «молодой» перешел на истерический визг – я инженер, экономист, у меня три высших образования!
- Ебать! Вот это да… так я сегодня «глиста» словил! Охуеть, бро, спасибо тебе, я теперь неделю куклится смогу! Пей лягуху! Быстро! Пока не опорошился! На хуй мне порошок из настоящего глиста делать? Не выпьешь, гад, сам тебе в пасть забью!
Новичок испугано вжался в стену, громко бзднул, вцепился пальцами в желтую селедочную кость и заплакал. Селедку сильно тряхнуло на ухабе и мы начали искать проход в базу. С четвертого тыка ворота все-таки раскрылись и аппарат, слава селедочникам, аккуратно сел на сырое шевелящееся от червей посадочное поле Юкуграда…

«Глист», в миру Федор Васильевич, 36-ти лет, бывший экономист, позарившийся на контрактные доллары окукливался долго. Перед входом в кокон мужик начал ерепениться, проситься домой, пытался подраться и даже покусал старшего лейтенанта Гаврилова за ногу. Видит Бог, тявкалкой по голове я ему дал для его же пользы. Такие, как он, долго процесс проходят. Ежедневно заливая в его кокон вонючее «мутилово», мы даже поспорили, с пацанами, за сколько дней наш подопечный дойдет до кондиции. Я назвал три недели и выиграл у Макса четверть литра «веселухи». Потом кому-нибудь из «молодых» продам. За еду или за фломастеры. В общем, долго ли коротко, но паренек созрел в срок. Кокон «глиста» приобрел ярко-оранжевый оттенок, бурчание внутри соответствовало норме, да и жидкость в патрубке была той плотности, что задавал устав внутренней службы.
Я опять был назначен в операцию. Эта тварюга, полковник, видать, недолюбливал меня. Так-то, вроде ничего, и лягушек набрать можно, и зацветом полюбоваться, и, грешным делом в лепестки потыкать. Да и крякнуть пару раз с аборигенами, во время ухода от Скругля, я был не против. Но и опасность, все-таки, великая. Во-первых, придется опять мимо общаги идти. Там Рдынзлы активизировались. Троих наших уже за последние два триместра почпокали. Одного мы, потом, нашли в трагле, всего обглоданного муньками, посиневшего, как негр, худого и апатичного. Говорить он за время в трагле разучился. Я его сам допрашивал. Только «кагын рагдын» - все, что и говорит. Классический Рдынзл с речевыми нарушениями…
Во-вторых, трава поднимается. Не сезон по юкумене шастать. Барон вчера четыре облака на востоке увидел. Два – жиденьких, а третье и четвертое – плотные, говорит, как смола, и дождь из них идет не прямо в вверх, а под углом, градусов в 15-20… Пытался я было по диарее от перебора лягушками закосить. Так еще втык за злоупотребление «втерцем», чуть не получил…
Вышли поздно вечером, без Селедки. Двухтонный кокон с глистом положили на последнего собачьего скругля. Таких лет 10 уже как не выводили. Так, что скругль у нас маленький, старенкий, две тонны тянет с трудом и все время грабл из него вываливается. В команде нас трое. Двое рядовых, двухлеток. Оба с АКМ. Оно хоть и не идеальное оружие, но форму жизни меняет за не фиг делать. У меня – офицерская гляква, с полированной рукояткой. С трагланутова американского майора снял. Они в прошлом походе ох как много своих в последний трагл отправили. Хорошая гляква. Брюквает через любые пласты. И даже, через синьку. Рдынзлы ее, суки, почти не боятся. Ну, да хуйляв, для них у меня старый ПМ в гимнастерке лежит…

Шли молча. Пока добрались до скругляка, прошло четыре груздя. Тихо было. Ни глумь не шелохнется, ни крокодилы не пролетят. Как мимо общаги рдынзловской проходили, те пищать, правда, начали. Но негромко. Неагрессивно. Жрать, видно хотят, чувствуют русского человека. А их в общаге – почитай 90% бывших наших ползает. Но не рыпнулись они. Мы под зацвет все-таки шли. Они чаще всего мудром вылезают. А если в ночь идти, то вообще считай - пиздец, и тебе и скруглу твоему.
Вроде дошли Скругляк дымился фиолетовым паром выхлопов молодых скруглей. Глист был не маленький, и скругла мы ему подбирали под стать. Здорового, с пятью ложками и нарисованной кем-то давно, видать еще в бытность его человеком, церковью о семи куполах на спине. Небось, из первых партий – ЗК. Старенький скругл. Но, видать - заслуженный. Шрамов куча. Уши обгрызены. Нам сейчас, как раз такой нужен. Ему уже за пятьдесят должно быть, по людским меркам. А он крупный скотина, тупо себе в красное небо смотрит, да кнопки теребит. Наш, в общем, клиент.
Серега – жополаз. Первая категория. Я столько водки не выпил, сколько раз он сруглям в мозговую прореху лазил. И обжигало его, и трех пальцев на руке нет – клещи скруглевые зажевали. В общем можно на пацана положиться. Антон – на подхвате. Он кнопку скруглю держит. Выбрали вход. Серега, «кролика» на ебло натянул, лягуху засосал и полез. Я десять секунд на часах отсчитал. Тихо. Можно дух перевести. Антоха обоими руками в кнопку уперся. Переживает, пацан. Молодой еще. Полного оборота здесь не пробыл. Из добровольцев. Сам вызвался Россию защищать в Юкумене. Ну, ничего. И не такие в хорошие жополазы выбивались. Серега, когда пришел тоже ссался. А теперь и «За отвагу» у него на груди и «За Мужество» и «Пенетрация» 3-й степени.
Вылез Серега. Прочистил Скруглю дырку. Теперь моя очередь парням помочь. Поддомкратили мы кокон с Федором Васильичем, ногами Скруглю в самую дуру направили. Я гляковой щелкнул. Перекрестился. Ну и шибанул. Кокон, как родной в дыру залетел. Готов, Скруглик. Наш теперь. Давно такого здорового не было. Удачно сходили. Теперь только вернуться бы еще… Ну и ждать…
Серега инструмент собирать начал. Я с жира под ногами плесень соскребать стал. Просушу – будет что покурить…
Треск был тихим. Почти не слышным. Но инстинкт юкуменщика заставил меня резко броситься на жир, и взвести глякву. Черт! Антона не был. Полудурок отпустил кнопку. Из дыры просыпающегося скругля торчала подрагивающая нога добровольца.
- Серый тяни его! - Мы схватились обоими руками за Антохин ботинок. Поздно. Чувак не то, что в коконе был. В летней форме. Из скругля вывалилась крупная колбаса, минуту назад бывшая молодым, 22-х летним парнем. Мы проебали Антона. Из колбасы росла человеческая нога.

Трагл не хотел принимать антохину колбасу. Пузырился, брызгался. Мы развернулись и молча пошли прочь.
- Псих. А он ведь даже американцев не разу не видел.
- Не видел.
- А он ведь только ради них сюда и полез.
- Полез.
- А если мы не справимся с ними, сержант?
- Тогда юкумена будет американской.
- И, что с того?
- Они заявят о том, что она - их.
- Это я знаю. И, что с того?
- Ну, Россия тогда проиграет.
- И что?
- Это плохо. Америка будет сильнее, а мы слабее
- А нам-то какая на хуй разница?
- Мы – солдаты. Следовательно – патриоты. Значит это важно.
- Вообще, какая на хуй польза с этой Юкумены?
- Ученые ищут. Может плутоний какой найдут или ураний.
- Ну и хуле. Все равно мы не сможем его обратно, на материк доставить.
- Ученые придумают. Кошку же отправили обратно. И букварь.
- Пиздеж все это.
- Не думаю. Если мы сюда залезли, значит, мы отсюда и вылезем. Главное американцев замудохать. Пока они не нашли способ отсюда выбираться. Тогда они победили.
- А вместе, чо, нельзя?
- Нельзя. Это гомополитика.
- Чо за хуйня?
- То же, что геополитика, только проводимая человеком (гомо) по отношению к Юкумене.
- Ебанутая эта твоя политика. Чтобы научится отсюда вылезать они все новых присылают. Нас тут все больше. А выхода нет. Даже сдохнуть нельзя.
- Выберешься и сдохнешь.
- Антона жалко.
- Надеюсь ему в виде колбасы хорошо.
- Дай Бог.
- Бога нет.
- Надеюсь…
Мы остановились. Я достал лягуху, глотнул. Хуй знает, когда это кончится. На квадратном, с пятнами небосводе желтел разными оттенками мудренний зацвет…