После седьмого «скрудрайвера» Шурик принялся блевать. Он всегда блюет после седьмого, попытки отговорить его от употребления седьмого стакана бесполезны. Выпьет и вытравит. Под стол. И становится понятно, что за этим столиком сидеть невозможно. Можно к стойке, но там народу дохера. Шурик исчезает, а мы идем танцевать. Любой танец. Мы – отчаянные танцоры. Всего-то семь коктейлей – и мы танцуем как боги. Особенно Коля, он вообще похож на Шиву. В этой забегаловке нас знает вся местная шушара. Если мы сюда пришли, значит наша цель – это кого-то выебать. Сегодня это пара малолеток, пара сикух в маминых туфлях. Они забились в угол, на дерьмовые, вытертые, зассаные диваны. Сидят и смотрят на танцпол через пустые пивные бокалы. Леша, администратор этой дыры, уже подошел к ним. У него та же цель, что и у нас. Воронье слетается на свежие трупики. Леша наклонился и что-то говорит. У него большой крючковатый нос, еще секунда – и он начнет клевать нашу добычу. Этого допускать нельзя и Коля вытаскивает этих двух кур на площадку. Я сажусь на их места, делаю заказ и закуриваю. Малолетки с опасением оглядываются на меня, их дешевые сумочки остались на диване.
Троица возвращается за столик, Колян уже пьяно висит на одной девок. Издалека они казались симпатичнее. Вблизи – два рыхлых тельца с невнятными чертами лиц. Одна вообще похожа на чукчу, с рожей плоской как сковородка. Чукчу подобрал Колян, он нетребователен. Мне досталась вторая лахудра по имени Катя. Для того чтобы рассказать о себе Кате требуется меньше времени, чем выбрать себе же пойло. Она пальцем чертит по строчкам меню и шевелит губами. Выбирает что-то дорогое и пялится на меня. Я согласно киваю, и думаю, что ее пизда как раз стоит пары стаканов этой бормотухи. Колян кричит мне что-то в ухо, но из-за музыки я его не слышу. На его гладко бритой башке выступил пот. Подружка – чукча наклоняется ко мне и тоже начинает что-то говорить. От нее несет потом, изо рта пахнет повышенной кислотностью. Телки уходят танцевать, Коля смотрит им в след и что-то бормочет. Я могу разобрать только «поехали». Куда едем, спрашиваю я его. Колян не отвечает, он кладет свою лысую голову на стол и смотрит на меня. У этой дуры плохо пахнет изо рта, сообщаю я ему. Херня, медленно говорит кореш, я тоже хуй не мыл. У Николая хорошее чувство юмора.
Знакомый таксист везет нас по старому адресу. Я сижу впереди и пытаюсь с ним говорить. Хорошие таксисты всегда могут поддержать разговор, даже если клиент сильно нетрезв. Оборачиваюсь к Николаю, вижу что он дремлет. Девушка-чукча гладит его ширинку. Катя с отрешенным лицом смотрит в окошко. Она говорила, что ее подружка жуткая оторва и не может держать себя в руках. Я думаю, чукче больше нравится держать в руках Колин хуй. У некрасивых всегда меньше выбор. Таксист резко тормозит и я упираюсь рукой в бардачок. Выхожу и жду остальных. А деньги, – орет таксист, я даю Кате деньги и прохожу в помещение бани. Здесь пахнет вениками и вяленой рыбой. Сонный банщик вручает стопку простыней, между простынями - пачка гандонов.
Мы уже залезли в бассейн, от холодной воды немного трезвеем. Чукча оказалась не робкого десятка и барахтается около нас. Коля «учит» ее плавать, поддерживая за сиськи и пизду. Она довольно смеется и молотит по воде толстыми икрами. Катя замоталась в простыню идет в парилку, я иду за ней. Николай, гогоча, тащит свою пассию в душевую, перехватив ее рукой поперек живота.
Дерьмовые гандоны, выданные банщиком, оказались черного цвета. Прошлый раз он выдавал какие-то фруктово-ягодные. Катя лежит на спине, у нее большие сиськи, размер третий-четвертый. Большие сиськи уныло смотрят в разные стороны. Между расставленных толстых ляжек густая поросль волос. Мягкие белесые волоски. Мой хуй, облаченный в черный гандон, выгодно контрастирует с этой безвольной блондинистой пиздой. Поберегись, бесхарактерная пизда, думается мне. Я немного ебу ее сверху, для острастки засовывая палец ей в жопу. Когда она немного сопротивляется, я сую палец еще дальше. Затем ставлю раком и долблю по-полной, сильно ускоряясь. Поначалу она напрягается и сжимает ягодицы, но потом расслабляется и ложиться головой на подушку. Я плюю ей на анус, тру его пальцами, и немного приподнявшись, вставляю ей в зад. Я думаю, что это первый раз, когда ее ебут в жопу. Потому что она немножко стесняется и ей больно. От осознанья этого хочется как можно сильнее ее отпердолить. Надавливаю посильнее и преодолеваю кольцо сфинктера. Ненадолго останавливаюсь, и вновь начинаю ее сильно долбить. Разорвать ей очко нахер, думаю, этой дурацкой телке. Расколоть ее пополам. Катя начинает глухо подвывать в подушку. Мне становится смешно и немного пропадает эрекция. Надо наказать тебя, глупая шлюха. Я ору как Тарзан и свирепо наращиваю темп. Херачу ее во всю.
Кончив, вытаскиваю хер и смотрю, как толчками сокращается колечко ануса. Потом мы сидим на постели, я курю, а она обнимает меня за шею. Наверное, эти объятья означают нежность. Да, детка, я только что распечатал тебе жопу и мне очень нужна нежность. Я готов расплакаться, как она мне необходима.
Николая с девушкой-чукчей я нашел в душевой, на резиновом коврике. Струя душа била в две фигуры, стоящие в партере, как вольные борцы. Колян дремал, положив голову на широкую спину своей подруги. Подруга смотрела в пол. Сколько они уже так стоят, подумалось мне. Я толкаю кореша в плечо, стараясь разбудить. Коля, не открывая глаз, начинает шарить у подруги в паху. Подружка поднимает лицо с растекшейся тушью и вопросительно смотрит.
Возвращаюсь к Кате, сажусь напротив, и глядя в глаза говорю: нежность - это величайшее чувство, одно из немногих светлых чувств, отличающих человека от животных. Она льнет ко мне, я кладу руку ей на плечи и пригибаю голову.
KilRoy
