Спроси любого русского человека: что такое часы с боем? Конечно, такие часы, которые бьют! - ответит он сразу. И... ошибется.
Во первых, часы никого и ничего не бьют: они звонят. Во вторых, хотя вой происходит от слова "выть", но рой не происходит от слова "рыть" (иначе был бы рой кротов, а не пчел) а этот бой не имеет к битью никакого отношения. Он лишь омонимичен другому русскому бою, который восходит к слову "биться" ("И грянул бой, Полтавский бой" - Пушкин; "И бой (стекла) мне" - Зощенко). Благодаря этому созвучию и возникло в русском языке ни с чем не сообразное выражение "бьют часы", "часы пробили полночь" ("пробить" означает продырявить). Ср. "от кутюр", где от - вовсе не русский предлог, из-за которого мы теперь говорим "платье от Юдашкина", "стразы от Сваровски".
На самом же деле это просто перевод или калька английского выражения "a clock with a boy" - часы с мальчиком. За этими простыми словами скрывается мрачная страница британского колониализма. Boy - мальчик - так называли колонизаторы туземных слуг, исполнявших мелкие, неквалифицированные работы. Иногда "мальчики" были взрослыми мужчинами или даже стариками. Сначала бой должен был просто звонить в гонг перед трапезой, призывая иноземных хозяев к столу. Затем кому-то - видимо, из морских офицеров - пришло в голову заставить его отбивать склянки, как на корабле. И вот стоял по целым дням у часов несчастный туземец с молоточком и гонгом, напряженно дожидаясь, когда минутная стрелка достигнет шести или двенадцати.
С течением времени жизнь колонизаторов становилась все более утонченной, цивилизованной. Полуголый, черный туземец с гонгом оскорблял тонкий вкус колониальных дам и джентльменов. Тогда и появились напольные часы.
Вы никогда не задавались вопросом, для чего им такой высокий корпус, нередко выше человеческого роста? Ведь есть же часы, у которых весь механизм заключается за циферблатом, а ходят они не хуже. Сейчас, конечно, этот высокий шкаф застеклен, мы видим там непомерно большой маятник и сверкающие гири. Но в самых старых моделях дверца просто деревянная, сплошная. В этом шкафу сидел бой.
Это уже был настоящий мальчик - по крайней мере, вначале. Взрослый человек там бы не поместился. Циферблата он видеть не мог, поэтому особый механизм колотил его по голове молоточком, а он вызванивал столько же раз на треугольнике. Иные затейники давали ему целый ксилофон, и несчастный туземец должен был играть на нем приятные мелодии. Лишенный солнечного света и сна, он жил, запертый в тесном ящике из полированного красного дерева, медленно цепенея и сходя с ума. Подобно жертвам компрачикосов, он не мог расти - только принимал форму своего вместилища. Через пару лет его уже нельзя было бы оттуда вынуть, не разобрав часы. Иной "бой" доживал так до старости - часы переходили от отца к сыну, сын увозил их в Англию, оттуда - может быть, в Америку, но бой ничего об этом не знал: он все вызванивал свои часы и четверти, повинуясь ударам сатанинского молоточка.
Мода эта продержалась более двухсот лет, и сошла на нет в первой половине 19 века: спрос на гуманность совпал с изобретением доступных и надежных механизмов, отбивающих время автоматически. Но во многих английских, американских и голландских домах сохранились еще часы с высокими, гробообразными ящиками. Дверцы их навсегда заперты и надежно хранят свою тайну. Теперь их называют "grandfather clock" - шутка начала 20-го века. К тому времени все, помнившие эту мрачную историю, давно умерли, и ничего не подозревающие потомки вскрывали, бывало, запечатанные и заколоченные дверцы, чая найти дедовский клад. После множества однотипных историй, когда за дверцей находили иссохший, изуродованный скелет, они получили прозвище "дедушек". Отсюда, кстати, и поговорка о "скелетах в шкафу".
