Где-то рядом ухнул филин. Мальчик Спальчик вздрогнул и покрепче прижал к груди свой узелок с хлебушком.
- Не может быть, чтобы выхода не было… - с досадой сказал он. Спальчик попытался разглядеть рассыпанные днём крошки, но их, видимо, склевали птицы, а значит, он остался без дороги.
На глаза навернулись слёзы. Мальчик вытер их тыльной стороной ладони, покрепче прихватил узелок и побрёл наугад. Под ногами шелестели листья, а в зарослях ежевики шуршали какие-то тени, смотрели на него водянистыми глазами, со странным, поперечной палочкой, зрачком. От их взглядов щемило сердце, и Спальчику становилось до сладости жутко. Он спрятался под старым раскидистым дубом, чтоб немного отдохнуть, но филин снова заухал и напугал, пришлось Мальчику выйти и внимательно осмотреться по сторонам. Спальчик чувствовал, что филин рядом и сейчас крикнет.
- Что-то здесь не так, – сказал он. – Из лесу должен быть выход…
И, словно в ответ на его слова, вдали, за чёрными стволами деревьев, мелькнул огонёк. Мальчик припустил к огоньку так быстро, как только могли бежать его ножки в сандаликах, но лес не хотел отпускать. Деревья специально ставили ему подножки. Спальчик трижды спотыкался о выпуклые варикозные корни, но узелок с хлебом держал крепко-накрепко и ни разу не уронил. Мальчик знал, что если уронит узелок – не сможет отыскать его в темноте и останется без хлеба.
Сперва огонёк паясничал, плясал и прятался за спины дубов, а потом вырос и превратился в костёр на полянке. Мальчик присел на корточки за большим трухлявым пнём и осторожно выглянул, чтобы хорошо рассмотреть сидевшую у костра тень, ибо это была тень, а не человек.
Тень была прозрачной, и тускло отсвечивала, тень была живой, она тянула руки к огню, как будто хотела и не могла согреться, тень была знакомой, она повернулась лицом к Мальчику Спальчику, и тот вздрогнул. Это была тень одной… одной женщины.
- Ну, иди скорее, - сказала тень, - я тебя так долго жду.
Мальчик робко вышел из-за своего укрытия и медленно пошёл к костру.
Тень глянула на него и укоризненно покачала головой.
- Ах, Мальчик Спальчик! – грустно сказала она. – А ведь ты всё тот же…
- Мммм… - ответил Мальчик, чтобы поддержать разговор, оглянулся по сторонам и аккуратно присел на камушек, положив узелок себе на колени.
- Ты хочешь выйти из дремучего леса? – ласково спросила тень.
- Конечно! – воскликнул Мальчик, посмотрел тени в лицо и поёжился.
- Тогда ты должен выбросить свой узелок.
Мальчик Спальчик немедленно вскочил на ноги. Тень вздохнула.
- Ни за что! – крикнул Мальчик.
- Я добра тебе хочу, - мягко продолжала тень. - Избавься от хлеба, он тебя погубит, и я в лесу маюсь.
- А что я буду кушать? – дрожа губами от обиды, спросил Спальчик.
- Ты найдёшь себе еду, - шепнула тень. – Избавься от хлеба, он опасен.
- Да с чего это вдруг пища стала опасной?! – возмутился Мальчик и посмотрел на узелок.
Узелок – как узелок, он всегда носил в таком свой хлебушек.
- Ты не пройдёшь с ним мимо Стража, - терпеливо пояснила тень, - на выходе стоит Страж, а его привлекает хлеб.
- Вот дела! – поразился Спальчик. - Слушай, можно, я его тебе оставлю, а потом заберу?
- Это невозможно…
Тень покачала головой и снова протянула прозрачные руки к костру.
- Холодно мне, - жалобно сказала она. - На лужок бы. Вот выйдешь ты из лесу – и я на лужок пойду.
- А съесть не успею? – взволнованно спросил Мальчик Спальчик.
Хлеба была почти целая буханка.
- Выбрось, - твёрдо сказала тень и кивнула на костёр, - а лучше сожги.
Мальчик насупился и встал.
- Куда идти? – мрачно спросил он.
- За светлячками, - ответила тень, вздохнула и пропала.
Мальчик Спальчик моргнул. Вместе с тенью пропал костёр. На самом деле перед ним светился гнилушками большой трухлявый пень, вокруг которого, как искры, метались светлячки. Мальчик махнул на них узелком, и светлячки, кружась и возвращаясь, полетели куда-то по просеке. Спальчик взял в одну руку узелок, во вторую - большую яркую гнилушку и пошёл за ними.
- Страж, - сказал он сердито, - и где он, этот страж?
Возможно, за его шагами следили зоркие глаза, а его слова слышали чуткие уши, потому что, не успел голос Спальчика стихнуть в ночном лесу, откуда-то сверху вывалилось огромное и страшное, зашуршало, затрещало и вырвало узелок.
Мальчик вскрикнул, уронил гнилушку и стал пятиться, пока не уперся спиной в дерево.
Перед ним стояло серое, трёхглавое, длиннохвостое чудище и гладило чешуйчатое брюхо. Средняя голова сыто облизнулась и поправила на носу квадратные очки в роговой оправе.
- Аааа, Мальчик Спальчик! – сказала голова. – Давненько я про тебя думаю…
Вторая голова, с маленькими рожками по бокам, над ушами, кивнула и осклабилась.
Третья голова была совсем молодая, как будто её когда-то отрубили, а она снова выросла. Молодая голова вертелась по сторонам и робко поглядывала на старшие головы.
- Да не бойся, - добродушно сказала средняя голова Стража, - я тебя не съем, я только хлеб кушаю…
Все три головы пристально уставились на Мальчика Спальчика.
- Что ж ты до сих пор по лесу бродил? – ласково спросила голова с рожками. – Иди-ка сюда.
Страж одним прыжком оказался рядом с Мальчиком и положил огромную лапу ему на плечо. Отступать было некуда, пришлось просто вжаться спиной в дерево.
- Как живёшь? – спросила главная голова.
- Хорошо живу, - робко сказал Мальчик и попытался убрать своё плечо из-под лапы Стража, но чудище легко оторвало его от дерева, бережно привлекло к своему чешуйчатому животу и стало поглаживать по спине.
- Ай, - сказал напуганный Мальчик Спальчик.
- Я тебя давно знаю, - вкрадчиво сказала голова с рожками.
Младшая голова глупо хихикнула. Ладони у Мальчика стали мокрыми.
- Не надо! – робко сказал он, дрожа всем телом.
- Что не надо? – удивилась голова в очках, и руки Стража поползли вниз.
- Я больше не буду! – Мальчик попытался вырваться и замолотил кулачками по могучей чешуйчатой груди Стража.
- А больше и не надо, - сказала голова с рожками и Страж обеими своими корявыми лапами, жёстко вцепился в ягодицы Мальчика.
Иван Ильич, прозванный Спальчиком за привычку подрёмывать после обеда, подпрыгнул в кресле и больно ударился локтем о край стола. Всю руку скрутило от боли. Сердце ходило ходуном, пыталось проломить грудную клетку и выпрыгнуть на стол сквозь рубашку от Pierre Cardin.
- Перехожу на овощные салаты! – сказал Иван Ильич морщась, и потёр локоть. - Бред какой…
Уже много лет подряд ему снились сказочные сны, в которых Спальчик был ребёнком. Во снах с ним происходили любопытные вещи, каждый свой сон он любил и помнил, но такой тяжёлой, бессмысленной дряни ему ещё ни разу сновидеть не доводилось. Спальчика било ознобом, словно он и в самом деле полночи блуждал по тёмному лесу, кроме того, Иван Ильич до сих пор ясно и чётко ощущал свои ягодицы в лапах чудища.
Спальчик живенько вылез из-за стола и разжёг камин в углу кабинета. Он протянул к огню руки, но тут же отдёрнул.
«А если не бред?» - подумал он.
- Бред! – сказал Спальчик вслух и пристально посмотрел на пламя камина.
А потом вдруг подошёл к своему антикварному столу морёного дуба, открыл ящик и вынул из него пластиковый пакет с хлебом.
- Ай-яй-яй! – горестно сказал Иван Ильич, глядя на него, надел чёрные лайковые перчатки, открыл пакет, начал порциями вынимать хлеб и швырять в огонь, вздыхая и приговаривая: - Ай-яй-яй!
Пламя радостно вспыхнуло, пожирая необычную пищу, а руки Ивана Ильича затряслись, как у больного человека, но он продолжал кормить огонь. Когда хлеб догорел, Иван Ильич швырнул вслед за ним пластиковый пакет и свои перчатки, немного подождал, затем аккуратно размешал пепел кочергой, налил себе стакан бренди и залпом выпил. По щеке Спальчика проползла слеза, сорвалась с подбородка и оставила тёмное пятно на светло-сером пиджаке в тонкую красную полоску.
- Болван! Истерик! – с тоской сказал он, и тяжело вздохнул.
Тут дверь без стука открылась, и в кабинет гуськом вошли три человека в штатском.
- Гражданин Мальчук? – спросил первый, в квадратных роговых очках, и сунул под нос Ивану Ильичу корочку. - Отдел по борьбе с коррупцией.
- Вот вам ордер на обыск. Понятые, зайдите! – сказал второй, с большой блестящей лысиной, по бокам которой воинственно торчало два пучочка волос.
- Ваши руки, пожалуйста! – сказал третий оперативник, вертлявый юноша в синей майке с Че Геварой, и достал из портфеля волшебную лампочку, с которой по обычаю, со времён ОБХСС, ходит этот отдел.
- Пожалуйста! – радостно сказал Иван Ильич, расцвёл улыбкой и протянул вперёд руки.
В этот момент бывшего мизантропа Спальчика посетило неведомое прежде чувство. Оно было большим, светлым и радостным. Ему захотелось съездить к маме, купить игрушек в интернат, сделать компьютерный класс дому престарелых и пожертвовать на церковь.
Молодой человек посветил лампочкой на руки Спальчика и растерянно повернулся к старшим товарищам – руки Ивана Ильича в свете ультрафиолета оказались невинными, в то время как подосланная ему «кукла» была изрядно помечена и должна была оставить следы.
- Ищем, - равнодушно заметил старший.
Оперативники приступили к обыску. Молодой опер вертелся по сторонам и сторожил Ивана Ильича, а старшие деловито, не спеша, выворачивали ящики, изучали камин, вентиляцию, простукивали стены, ковыряли вазоны в кабинете и приёмной. В дверях испуганно моргали зав кадрами и вахтёр Лёлик в качестве понятых, а в приёмной топтались секретарши Олечка и Сонечка. К вечеру добычей оперативников стали: двести с копейками непомеченных уёв из сейфа, свежий номер польского порно-журнала, початая бутылка бренди, две бутылочки бесцветного лака для ногтей и пакет сахарной пудры из стола Олечки. Меченых ста тон уя нигде не было. Совсем-совсем нигде. Вид у троицы был растерянный.
- Господа, - светясь ясным солнышком, сказал Иван Ильич, - у меня рабочий день закончился. Я могу идти?
- Вероятно, да, - угрюмо изучая Спальчика сквозь роговые очки, ответил старший опер.
- Олечка, сделай ребятам чай с бутербродами, они весь день на ногах были, - пропел Иван Ильич, - Сонечка, закажи мне на завтра в ритуальном бюро приличный венок. При-ли-чччч-ный. То есть, самый хороший. Из роз и орхидей, с золотыми лентами.
- Надпись? – деловито спросила Сонечка и достала блокнот.
- Спасибо тебе, Зоя. Помню, скорблю. Спальчик, - продиктовал Иван Ильич, и тут же пояснил оперативнику в очках: - Главный бухгалтер у нас в прошлом году умер во время проверки КРУ. Инфаркт. Душевная была женщина. До свидания, господа! Приятно было встретиться.
- До свидания, - пробормотал опер с рожками, глядя в угол, на тчательно взрыхлённую кадку с фикусом.
- А почему Спальчик? – шёпотом спросил молодой человек в синей майке у Олечки. – Что, в самом деле, с пальчик?
Олечка наградила его ледяным взглядом и ничего не ответила.
А Иван Ильич весело прыгал по ступенькам, припевая:
- А я больше не буду! А я больше не буду!
На выходе отдышался, с гордостью оглядел новую машину, и тихо добавил:
- А больше и не надо…
«Взяток больше брать не стану, - думал Иван Ильич, покручивая кожаный руль. - А ведь не дадут честно жить, черти!
Он вспомнил Артура Петровича, которому исправно отстёгивал, и после обедов у которого ему всегда снились особо-странные сны. Однажды Ивану Ильичу приснилось сорок милых мультяшных обезьянок, пляшущих танец кружащихся дервишей, и у каждой было лицо Артура.
Иван Ильич вздохнул и плавно надавил на газ.
«Уволюсь! - с гордостью подумал Спальчик. – Много ли мне надо? Подушка после обеда…»
Что-то затрещало, зашипело сбоку. Иван Ильич резко обернулся и подпрыгнул на месте. На него в упор, прямо из воздуха пялился водянистый желтый глаз с поперечным, как у козы, зрачком. Иван Ильич взвизгнул, и тут же громко лопнуло переднее колесо.
Машину понесло. Она, как редиску, выдернула из асфальта бровку, на полной скорости врезалась в бетонный столб, сломала его пополам и сложилась гармошкой. От удара Иван Ильич крякнул, сжался, но его толкнуло, потащило, сплющило и вдавило в искорёженный металл. Глаз с поперечным зрачком мигнул и пропал.
- Нууу, что тут скажешь? – протянул загорелый молодой реаниматор.
Он поправил лейкопластырь на катетере и повернулся к перепуганному зятю Ивана Ильича:
– Прямой опасности для жизни, вроде как и нету. Нууу, зачем вы, не нужно, ни к чему это… Спасибо… А шансы? Я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят. Кома, одним словом. Либо выйдет, либо нет. Хе-хе, извините за каламбур.
Высоко в жарком небе пел жаворонок. Снизу он казался крошечной точкой, не больше мухи, но песенка лилась звонко и переливисто. Повсюду, куда только падал взгляд, цвели маленькие жёлтые цветы лютики, белые ромашки и красные полевые маки. Мимо Мальчика Спальчика грозно гудя, пролетел большущий шмель. Он с натугой тащил в лапках ведёрко с нектаром.
- Э-ге-гэээээй! – крикнул Мальчик громко-пригромко, так, что сердце заныло, а потом сорвал ромашку, замахал ею над головой и вприпрыжку побежал по полю.
Вперёд, в жаркий летний полдень.
© Мари Пяткина
