– Остановите здесь, – попросил Дмитрий и протянул две сотенных купюры. Отказавшись от полтинника сдачи, выбрался из машины.
– С Новым годом! – обрадовался таксист незапланированному заработку.
Дмитрий криво ухмыльнулся и кивнул: «И тебе того же!». Перешёл дорогу, не обращая внимания на сигналы недовольных водителей, и оказался в ледяном городке.
Ага. С Новым годом. Сегодня уже третье января. Новогодние каникулы продолжаются. А у него вдобавок ко всему ещё и день рождения. В детстве Димка обижался – родители, не понимая, как важны для него именно два подарка, иногда совмещали праздники и дарили один общий. Он был объёмней и ценой выше. Но один! Понимание пришло позже. Вообще день рождения в Новый год – глупость. Маленьким он пытал маму, почему она родила его в Новый год, и почему не могла потерпеть недельку. А ещё лучше родила бы его летом, когда тепло и клубника. Она смеялась и гладила его по голове. Были времена, когда он третьего января оставался дома один – родители первый раз в этом году уходили на работу. Поделиться бы радостью, а не с кем. У них тогда и телефона не было. Хотя, чего расстраиваться? Вон у одноклассницы – Маринки – вообще день рождения первого апреля, и она любила говорить: «Родилась – никто не поверил, теперь четвёртый десяток лет живу, хихикая, как дурочка». Врёт. Всё у неё хорошо. Муж, сын, работа любимая, которая кроме удовольствия приносит неплохие деньги. А это просто счастье.
Каникулы. С их появлением стало хорошо и взрослым, и детям. У родителей незапланированный отдых, а ребятишкам – радость оттого, что на каток и в кино можно сходить с папами и мамами. У Дмитрия не так. Столько лет прошло, а делиться, как было не с кем, так и осталось. Таньки у него больше нет. Родители умерли. Хоть и не старые были… У матери случился рак, а отец не смог пережить горя. За полгода растаял. Маму проглядели. Но кто и когда обращал особое внимание на боль в животе? Мало ли что? Съел несвежее, расстройство кишечное случилось, ещё какая-нибудь глупость, о которой даже думать времени нет.
И Дмитрий не обращал. Пока сам не начал гадить кровью.
…Но за каким хреном было тащиться к врачу перед Новым годом?! Встретил бы праздник, напоил любителей халявы на тридцать седьмой день рождения, посмеялся, глядя трезвыми глазами на их пьяные выходки, а потом можно и в больницу. За приговором. Да что теперь? …Участковый терапевт аж вздрогнула, когда поняла, что у него. Отправила к онкологу, а тому, кроме рентгена, и не нужно ничего было – глаз намётан. На вопрос: «Сколько осталось моего времени?» пожал плечами и немного грустно сказал, что лета, скорее всего, не будет. И с каким настроением можно было встречать праздники? Заперся дома, отключил телефоны и пялился в телевизор на одни и те же, вероятно, не совсем душевно здоровые морды. Шатунов – придурок – свои дурацкие «Белые розы» пять раз спел в пяти концертах на пяти разных каналах…
Чего он сюда припёрся? Здесь люди радуются, празднуют. А он со своим настроением.
– С Новым годом! – крикнула симпатичная девчонка, пробегая мимо Дмитрия.
Может, она всех так поздравляла, может, хотела познакомиться, однако увидев резиновую улыбку на его лице, пожала плечами и побежала дальше. Но от её слов стало теплее.
Народ гулял. Катались с ледяной горы, смеялись, кто-то пытался водить хоровод вокруг идеально-неестественной ёлки. Тут и там сверкали вспышки фотоаппаратов, оставляя в истории оцифрованные симпатичные и счастливые лица. Мимо прошёл человек, одетый в лёгкую не по сезону куртку. Хотя, если учесть, что таких «непосезонных» курток на нём было три, (может и больше, виднелось три засаленных донельзя воротника), то получался самый обычный наряд сибирского бомжа. Дмитрий, согретый поздравлением девчонки, и ему кивнул, чем поверг человека в смятение.
Итак, последний день рождения. Можно подвести итоги. Нужно даже, хотя и подводить нечего. Дом не построил, сына не вырастил. Вот змея убивал. Зелёного. Прилежно убивал. То есть почти все сражения кончались в лёжку. А зелёный змий - не дракон семиголовый. Никому ещё не поддался. Каждый, кто выходил с ним на битву, себя считал сказочным витязем, а в итоге поверженным оказывался. Вот и Димка не заметил, как оказался побеждённым. Хорошо хватило ума Таньку послушать. Не сразу, конечно. Кровушки он ей попил. Куда же без этого? Но в итоге пропустил её слова через себя, осознал, сделал своими и пошёл за ней к врачам. …Десятый год трезвости позавчера начался. А два года назад и курить бросил. До кучи. …С трезвых глаз ощутил в себе писательские способности. Накропал с десяток рассказов, пять книжек покрупнее и закинул в издательство. Когда там сказали, что можно подумать над его писаниной, загордился не в образ, перестал принимать критику. Растерял почти всех друзей и прекратил слушать Татьяну. Она поначалу обижалась, а потом будто водой ледяной её облили. «Как хочешь… как знаешь… разумеется, не ходи со мной, чего тебе там делать? Компьютер важнее», – говорила она, не глядя ему в глаза. Потом замолчала. Он был счастлив, что никто не мешает жить в виртуальном мире. Вскоре, когда он не ощутил потери и даже чуть обрадовался незапланированной свободе, Татьяна вообще уехала к матери. …Ну, и ладно. Меньше горевать будет. Всё, что ни делается, делается к лучшему. Так говорят. И это правда.
Дмитрий раскрыл пакет, вынул из него бутылку «Хеннесси» и вытащил пробку из горлышка. Переложил в карман пачку «Собрания» и зажигалку. Чего уж теперь за здоровьем следить?! Кстати, когда он покупал спиртное, дорогие сигареты будто сами собой на ленту у кассы легли.
Сколько себя помнил трезвого, всегда хотелось коньяка и почему-то мутного, вонючего самогона. Сигареты, сколько бы не стоили – один хрен говно, а коньяк… Ну! С днём рождения тебя, Дмитрий! Приложил бутылку к губам, запрокинул голову, и пищевод приятно обожгло. Закружилась голова. Организм вспоминал давно забытые ощущения, хоть и относился ко всему этому настороженно. Круто! «Hennessy Library Decanters». Если он правильно перевёл, то это получался какой-то библиотечный графин. Причём здесь библиотека? Бред какой-то. А вот бутылку коньяка за двенадцать тысяч рублей из горла – это не бред? Словно бич какой! Ха! Бичу такое питьё и не снилось. Так что не по-бичовски, а по-голливудски. Закуски никакой, кроме пачки разноцветного «Собрания» с фильтром, но она ни к чему. Сильнее проймёт. А ему этого и надо. Допить бутылку и в реку с моста! Чего ждать и мучиться пять месяцев? В ледяной воде шансов нет даже теоретически. А в этой реке утопленников и не находили вообще.
…Ещё пять глотков …шесть. За вечер всю выпьет. А то на последний шаг может и духу не хватить. Встанет на парапете, и сил шагнуть не найдётся.
Дмитрий нарочно так сделает. В те последние минуты лишний драматизм нисколько не лишним будет. И яркий свет фонарей в том подмога. Нужно, чтобы его много народа видело. Он всё рассчитал. Куртку снимет, рядом положит, на парапет заберётся, а потом можно прыгать. Если много народу будет смотреть, куртку не утащат. В ней записка. Пусть прочтут. Таньке послание. В нём все, как принято. Мол, прости и прощай. Квартира не завещана, так прощё будет тебе во владения вступить.
А не дойдёт до адресата письмо, есть вероятность бесследно сгинуть. Хотя после него и так следов не останется. Жил, не отсвечивая, и умер так же. …Ещё три глотка. А приятно, чёрт возьми! Стоило от этого удовольствия бегать? Всё равно конец один…
Здорово он всё-таки придумал! Если его найдут, и если будет, что положить в гроб, тогда даты рождения и смерти на памятнике будут совпадать – третье января. Красиво! И смешно. Тридцать семь дней рождения! Тридцать семь «Ироний судьбы»! Тридцать семь ёлок! Какой идиотизм! Коньяк в голову ударил, не иначе…
– Берегись! – какой-то парень с санками, в которых сидело три девчонки, не рассчитал скорость, не принял во внимание скользкие подошвы ботинок и много чего ещё и теперь летел на Дмитрия.
Димка, не задумываясь, шагнул в сторону, оказавшись в сугробе. И какого хрена шарахнулся, спрашивается? Не убил бы. А если бы убил?! Вот счастье-то было бы! Бы. Слышал где-то Дмитрий, что не терпит история сослагательного наклонения.
Выбравшись на твёрдое место, отряхнул брюки, ухмыльнулся здоровому хохоту парня и девчонок из саней – весело им кувыркаться в сугробе! – и остановился:
…на ёлке что-то сверкнуло!
Нет. Она постоянно сверкала. Огней, мишуры и разной блестящей мелочи на ней было более чем достаточно. Этот всполох был не ёлочным. Режьте на куски, но он был живым!
Вернувшись на то место, куда шагнул из сугроба, Дмитрий внимательно посмотрел на конструкцию из стальной проволоки и пластмассовых веток. Ну, вот же он! Огонёк мерцал. И он отличался от гирлянды так же, как светлячок отличается от сигареты. Подойдя к ёлке вплотную, так, что ветки стали щекотать лицо, он заглянул внутрь и увидел крошечную полуголую девчонку. Она дрожала и горько плакала.
– Что за чудо? – спросил сам себя Дмитрий и залез в ёлку рукой. Взял в ладонь пискнувшее от неожиданности создание и вытащил на свет. – Ты кто?
Девчонка схватила палец и, дрожа, обняла тонкими руками. Не выпуская пальца из объятий, уселась на ладонь, и Дмитрий ощутил, какой холодной она была. Потом, продолжая плакать, ответила:
– Я фея.
Димка поднёс ладонь к глазам. Девчонка была восхитительна! Маленькая, с точёной фигуркой. Голубые глазищи в пол-лица. А за спиной трепетали четыре полупрозрачных стрекозиных крылышка.
– Замёрзла?
Фея мелко и часто закивала головой. Тогда Димка подышал на неё. Но эффект был не тем, на который он рассчитывал. Девчонку передёрнуло, и она заявила:
– Лучше смерть от холода, чем такой вонючий обогрев! Что ты ел?
– Я пил. Коньяк, – Дмитрий пожал плечами.
– И коня видела, и про яка слышала. Никогда не думала, что они вместе так вонять могут.
– Нет. Коньяк. Напиток. – Димка показал девчонке бутылку.
– Красивая, – оценила она.
– Ну, так! А давай я тебя под одежду спрячу?! – Дмитрий расстегнул куртку, освободил место для девчонки между собой и шарфом и сунул её за пазуху. – Крылышки не сломал? Располагайся.
Девчонка поворочалась, устраиваясь, быстро согрелась и замурлыкала песенку.
– А тебя как зовут? – решила она познакомиться со спасителем.
– Дмитрий.
– Дми… Ничего себе! Вот это имечко! Нашла! Я буду звать тебя Дим! – От этой «находки» будто прозвенел колокольчик.
– Зови. А твоё имя скажешь?
– Меня зовут Флуерата.
– Очень приятно, – кивнул головой Дмитрий.
– Конечно, если тебе трудно произносить его целиком, можешь называть меня Флу.
– Не могу. Не хочу сокращать красивое имя.
Девчонка даже вылезла наружу, чтобы посмотреть на него.
– Если бы ты был лесным эльфом, после таких слов я бы влюбилась в тебя, и мы полетели бы по цветкам.
– Это плохо, что я не лесной эльф?
– Не знаю. Влюбиться я могу и в человека.
– Нет. Влюбляться в меня не стоит.
– Ты расстроился. Я почувствовала это. Почему?
– Не бери в голову. – Дмитрий поднял бутылку, но пить передумал. – Лучше скажи, как ты здесь оказалась?
– Просто. Какой-то глупый мальчишка загадал меня на ёлке. Но не сказал, на какой. Желание его сбылось, хоть и криво. – Фея говорила, снова спрятавшись в шарф. И хотя глаз её было не видно, грусть ощущалась физически. – Вы – люди – вообще не знаете, чего хотите. А если и догадываетесь, правильно выразить желание не можете. Вот так я оказалась на ветках, посмотрела вокруг, загрустила, а потом начала мёрзнуть.
– А если бы я тебя не нашёл? – испугался Дим.
– Умерла бы! – выбравшись из тепла и попытавшись заглянуть ему в глаза, спокойно заявила Флуерата. – Мы во время Нового года сотнями умираем! Загадывает человек желание: «Хочу волшебную фею!». А потом или забывает о том, что загадал, или вообще не додумывает желания до конца. А мы прилетаем туда, куда сами поняли. Сидим, мёрзнем и, конечно, умираем, потому что вернуться, не исполнив желания, мы не можем…
Девчонка снова спряталась.
– Ты так спокойно об этом говоришь! – Он затосковал о своём.
– А что делать? Плакать? Биться головой о стенку? Или о ветки этой несуразицы? – Фея, не вылезая, высунула руку и пальчиком ткнула в направлении ёлки.
– Зачем ты так? Эта искусственное дерево спасло настоящее, – пожал плечами Дмитрий, которому было всё равно – живая там ёлка или обмотанный китайской химией каркас.
– Может быть. – Флуерате надоело вылезать и снова прятаться. Она замоталась в шарф, оставив голову на морозе. – Но от живой ёлки я могла бы набрать волшебства и превратиться во что-то полезное и радостное. Снежинку, например, или звёздочку. Может, в бутон цветка, а весной расцвела бы. От этой гадости взять я ничего не смогу. Придётся умирать. А смерти я не боюсь, это ты прав.
– Почему?
– А чего её бояться? Я умру, чтобы родиться человеком. Это забавно. А ты боишься? – Дмитрий промолчал, и Флуерата заключила: – Боишься. Зря. Это хоть и не весело, а интересно. Ой! Я забыла тебя поздравить с Новым годом!
– Спасибо. Но не бери в голову. Глупости это.
– Почему?
– Я не люблю Новый год.
– Почему?!
– Ты всегда ждёшь волшебства и сказки, но первого января просыпаешься с ощущением, что тебя обманули.
– Глупый! – рассмеялась фея. – Сказка вокруг! Ты просто не видишь её. И не видишь, потому что не хочешь. Смотри!
Она подула ему на ресницы, и вокруг всё стало не так. В небе выросла радуга. На ней сидел Дед Мороз, грыз серебристые семечки и бросал шелуху вниз. Она рассыпалась в воздухе, и на землю падал лёгкий искрящийся снег. Луна, похожая на блин, так же масляно жмурилась. Звёзд стало меньше, но они сделались огромными и превратились в подобие морских, только светящиеся. Звёздочки лениво шевелили лучами и улыбались. Снежинки пели и кружились. Или, как на лошадях, катались на людях, резвящихся в хороводе. Ёлка вся была увешана свечками. Их огоньки, хохоча, танцуя и кружась, перелетали с одной свечи на другую.
– А ещё ты не слышишь, – вновь сказала Флуерата и позвонила в маленький, невесть откуда взявшийся в её руке колокольчик.
Теперь всё вокруг запело, зазвенело, засвистело, и звуков стало так много, что он чуть не присел.
– Нравится?
– Просто волшебно! Но почему я не видел этого и маленьким?
– Не знаю, – пожала плечами девчонка. – Может, видел, но забыл? Ну, что? Я могу поздравить тебя с Новым годом? …Погоди… – она прижала ухо к груди Дмитрия и через миг с торжественным лицом спросила: – А почему ты не сказал мне, что у тебя сегодня день рождения?! Поздравляю и желаю…
– Стоп! – перебил он Флуерату.
– Почему? – она состроила грустную мордочку и часто заморгала глазами.
– Не надо мне ничего желать. За поздравления спасибо, а пожелания не нужны.
– Мне хочется верить, что у тебя есть веская причина обижать меня. – Фея опустила глаза, а около неё возник льющий слёзы смайлик.
– Не обижайся, Флуерата. Просто так повернулась жизнь.
– А давай изменим её? – Фея с удовольствием перепрыгнула из грусти в радость.
– Кого «её»? Жизнь?
– Ага. Ты меня спас, я могу исполнить твоё желание.
– Одно? – Димка невесело усмехнулся.
– Могу попробовать два. Только потом долго болеть буду. А лечиться на этой ёлке нечем. Про третье даже не спрашивай.
– Умрёшь?
Флуерата грустно улыбнулась.
– А где ты возьмёшь силы? Ты же сказала, что у тебя их нет даже на то, чтобы домой вернуться. – Дмитрий аккуратно, даже как-то нежно вытащил забавный свёрток из-за пазухи и внимательно посмотрел в голубые глаза.
– Только не задуши меня от счастья, – попросила фея и не отвела глаз. – Ты мой спаситель, и я тебе должна. Помнишь? Так что плевать на меня! Давай будем делать счастливым Дми-три-я. Я сейчас сама лопну от восторга! Новый год, день рождения, и спасение меня! Три повода, и одно желание! Пусть оно будет огромным! Безграничным! Хочешь несметного богатства или вечного здоровья? А может, тебе нужна безумная любовь? Я постараюсь! Нет. Я выполню, что бы ты ни загадал!
– Богатства не хочу. Мне оно ни к чему. Вечное здоровье влечёт за собой вечную жизнь, а мне очень-очень хороший человечек не так давно сказал, что не хочет жить всегда. Потому что жизнь ей интересна, пока живы те, кого она любит. Я с ней согласен. К тому же вечность у меня в голове не укладывается. Вдруг всё исчезнет? Воздух, вода, люди? Самой Земли не станет? И я один на весь космос! Нет уж! Я не Бог. И безумная любовь это тоже не моё. Мне бы разобраться с обычной. Земной.
Фея загрустила:
– А чего ты хочешь? Хочешь, я верну тебя в прошлое, чтобы ты исправил там свою ошибку?
– Нет. Исправлю одну – сделаю десяток новых. И эти новые могут оказаться страшнее уже совершённых. Давай я просто тебя отпущу?
– Ты что?! – испугалась Флуерата. – Так нельзя! Ты даже думать об этом не смей! Фея не может быть должна!
– Ой! – Теперь испугался и Дмитрий. – Нельзя, значит, нельзя.
Вдруг боль кинжалом махнула по животу, Димка сломался в пояснице и побрёл к скамейке. Уселся на неё и какое-то время приходил в себя. Отпустило. Он выпрямился и глубоко вздохнул. Вспомнив, испугался и поднял правую руку. Фея была жива, но страшно расстроена. Димка расслабился.
– Тебе так больно? – тихо спросила Флуерата. – Давай я вылечу? Я смогу.
– И умрёшь сама?
– Да. Но ты будешь жить.
– А ты считаешь, что моя жизнь за твою – равноценный обмен?
Он кивнула головой, не отводя взгляда:
– Считаю. Это так просто и приятно – знать, что кто-то будет жить, потому что ты умер за него. А разве у людей не так?
«Вот что тебе сказать? Начать говорить о нас – людях? Попытаться объяснить, что отдать жизнь за другого – подвиг, а в реальности чаще идут наверх по головам? Что главное это я, мои близкие, мой круг общения, а остальные – это просто окружающие? Как тебе дать понять – такой маленькой с таким большим любящим сердцем и огромнейшей доброй душой, что моя жизнь не стоит даже часа твоей? Как рассказать о том, что я собрался бросить её сегодня в чёрные воды холодной сибирской реки? Как сделать, чтобы ты поняла то, что я не всегда понимаю?» – подумал он и не сказал ничего. Фея почувствовала его настроение, но молчала и ждала. В её голубых глазах плескалось столько боли! И боль была за него. – «А может, это правда просто – отдать свою жизнь за другого? Свою, к примеру, за жизнь этой крошки?»
– Флуерата, а ты действительно можешь исполнить любое желание?
– Уже не знаю, – чуть напряглась девчонка. – У вас фантазия иногда бьёт через край.
– Не бойся. Я не попрошу чего-то неисполнимого. Ты можешь показать мне твой лес?
– Мой лес? Легко! Закрой глаза…
– Нет, не так. Перенеси меня туда?
Флуерата задумалась и серьёзно посмотрела на Дмитрия.
– Ты этого по-настоящему хочешь?
– Да, – кивнул он головой, решившись.
– Всё равно закрой глаза…
– …можно открыть!
Дмитрий попал в лето. Сквозь крону могучих деревьев солнечные лучи не пробивались, но солнцем здесь был напоён каждый листик. Волшебный лес не видел топора, не знал, что такое бензопила. Никто, никогда, ничего здесь нарочно не сажал и не собирался. Рядом с кустами и кустиками росли здоровенные деревья с необхватными стволами. В трещинах коры можно было проводить собачьи бега, настолько глубокими они были. Ветер шевелил листья, и они с ленивым шелестом гладили друг друга.
Дмитрий понял, что, если и есть где-то рай, то он должен быть похожим на это место. Скинул куртку и, усевшись на шёлковую траву, снял обувь. Рядом застрекотали крылышки, и появилась Флуерата. Ого! Сейчас он не смог бы посадить её на ладонь. Она выросла и стала ростом с руку от локтя до кончиков пальцев. Теперь можно было рассмотреть её всю, не напрягая глаз. Девчонка, словно специально для этого, верхом уселась у него на коленке. Голубые глаза он уже видел, теперь к ним добавились длинные густые ресницы. В идеально уложенных волосах сверкала заколка. Алые чувственные губы, длинная шея, трогательно выпирающие ключицы. Красавица!
– Ты смотришь на меня так, как не смотрел ещё ни один лесной эльф! – Фея покраснела, но это ей так шло!
– Ты очень красивая! – выдохнул Дмитрий.
Флуерате это очень понравилось, но она фыркнула:
– Глупости! Не спорю, я не уродка. Но ты не видел нашей королевы Загорры!
– Не видел, – просто согласился Димка. – И не хочу. Мне хватает твоей красоты. И это с тобой я хочу летать по цветкам, а не с ней.
– Так пойдём, я тебе покажу её! – Фея, отмахнувшись от неуклюжего признания в любви, встрепенулась и приготовилась лететь. – Всё равно она узнает. А вежливость – это половина всего!
– Пошли, – он встал. И буркнул про себя: – Ты права: вежливость – действительно, половина. Остальное хамство.
– Что?
– Ничего. Это мысли вслух.
Мешала одежда. Брюки и свитер надевались в расчёте на зимний сибирский вечер, а не на вечный райский день.
– Сними, – посоветовала Флуерата, правильно поняв его заминку.
Он снимал с себя одежду, и фея становилась всё больше. Или делался меньше Дмитрий. Но когда он остался в трусах, фея была ему уже по плечо.
– Н-да. Может, у вас щеголять в таких штанах красиво и модно, но здесь подобная одежда выглядит чуть неправильно. – Флуерата махнула рукой, в которой появилась волшебная палочка, и Дмитрий ощутил на себе набедренную повязку из тончайшей, белой и очень мягкой ткани. – Это тебе мой подарок. Идём!
Кожу приятно холодил едва заметный ветер, ступни касались шёлкового травяного ковра. Фея взяла Дмитрия за руку. Зашуршали её крылья, и они полетели. Это было восхитительное ощущение! Он смотрел по сторонам. Видел огромный дуб, по которому лазил Джек, разыскивая свою Страну Чудес, ему улыбалась Белоснежка, на огромном листе посреди озера сидела лягушка в золотой короне. Где-то шумело море, и Дмитрий точно знал, что, если бы довелось, там он обязательно увидел бы витязей морских и дядьку Черномора. Все пели, плясали и радовались жизни. Сам не заметив как, тоже начал улыбаться. Он кивал головой, здороваясь и отвечая на приветствия. Дай ему волю, Дмитрий бы пустился в пляс вместе со знакомыми и непонятными зверушками и людьми. Ему нравилось здесь всё!
– Вон она. Загорра! Самая красивая на всё белом свете королева! – опустившись на толстую ветку, прошептала Флуерата и склонила голову в поклоне.
Дмитрий поднял взгляд и на диковинном цветке в окружении светлых юношей со стрекозиными крыльями увидел Королеву.
Знать бы, как положено приветствовать королев и королей! Он опустился на правое колено, прижал руку к груди и склонил голову:
– Моё почтение, Ваше Величество!
– Встаньте! Я прошу вас! – сказала королева, и когда он выполнил просьбу (именно просьбу!), спросила: – Кто вы и чего ищете в нашем мире?
Дмитрий попытался рассмотреть правительницу фей и увидел, что в королевских волосах вместо заколки сверкала корона, и глаза у королевы были изумрудными. Спорить с Флуератой он бы не стал – она была прекрасна, как и все вокруг. Но Флуерата казалась милее, проще и ближе. Её красота не была столь же идеальной. И поэтому тянуло к девчонке сильнее. Он нашёл Флуерату взглядом, улыбнулся ей и сказал, уже глядя в глаза королеве:
– Не знаю, Ваше Величество! Я взрослый человек. Мне казалось, что вопросы о сказках мной решены давно. Теперь получается, что решения неправильны. Это не грустно. Нет! Это даже приятно. А чего я ищу? С этим проще. Я бы хотел или такие же, как у вас, крылья, или просто умереть здесь.
При упоминании смерти волшебный лес замер. А перед Дмитрием появились огромные, синие и чуть испуганные глаза Флуераты. Он вздрогнул, ощутив, что уже не принадлежит сам себе. А девчонка проговорила:
– Глупо думать, что здесь нет смерти. Она есть. Но тут не принято говорить о ней вслух. Ты хороший человек, Дим, но тебе рано крылышки.
Вслед за этим губы обжёг ледяной поцелуй, закружилась голова, снова полоснуло по животу острым когтём…
– Флуерата!
– Да, Ваше Величество!
– Ты правильно сделала. Дим действительно не готов к крыльям. У него ещё очень много дел.
– Спасибо, Ваше Величество! Я думаю, что он понял главное – в этот лес нет дороги по реке.
Сначала растаяла брошенная Дмитрием одежда, потом поднялась примятая им трава. Свистнула первая птица, запела вторая, и через пару мгновений ничто не напоминало о необычном госте.
Дмитрий открыл глаза. Боли не было. Не кружилась голова, не тошнило. Пальцы левой руки сжимали бутылку коньяка. «Вот уж… Да! Стакана не выпил, а такой бред в голове, будто неделю в запое!» – подумал он. Ещё раз посмотрел на коньяк и хмыкнул. Позвал бомжа и протянул ему бутылку.
– Хотите?
– Премного благодарен, – склонил голову бомж. – Но это ведь очень дорого?
– Не жалко! – Махнул рукой Дмитрий. – Никогда не пил такого, и начинать нечего. С Новым годом!
– А я уже и вкус забыл. Хотя раньше сей напиток был одним из самых любимых. Благодарю вас! Дай вам Бог всего самого наилучшего в новом году!
– Спасибо. И вам того же. Только мне кажется, моими проблемами занялся кто-то другой. А может Бог – это всё вокруг. Тогда логика есть. …Вот ещё возьмите. – Димка протянул пачку сигарет и зажигалку. – Коньяка не жалко, а этой гадости и подавно. Всего хорошего! Но вы бы поберегли себя, что ли! Курить вредно.
Дмитрий встал со скамейки и пошёл мимо обалдевшего бомжа, мимо веселящихся людей, мимо ёлки с бегающими огоньками. Он ставил ноги, стараясь не наступать на живые поющие снежинки.
– Простите меня за малодушие, – бормотал он себе под нос. – Все простите! Танюшка, Флуерата, Ваше Величество! Люди и жители Волшебного леса! Так нельзя. Вот, допустим, прыгнул я в реку, а завтра или через месяц изобрели лекарство от моей болячки. Мне бы лечиться, а меня нет. Совсем нет. Обидно? Ещё как! …И врачи могут ошибаться. У меня же ничего не болит! …Нельзя так! Это недостойно мужика! Недостойно! …Стыдно-то как! …А я понял, кого напоминает мне Флуерата! Она копия Танька! Только у Таньки глаза карие и волосы каштановые. А заколку я ей куплю не хуже, чем у феи. Во! Точно! Куплю. Прямо завтра и пойдём за заколкой. Я ей позвоню, и она меня простит. Она добрая и меня любит. А я её люблю… Столько у меня дел! А я в реку собрался… Идиот! …Смерть есть, но о ней не нужно говорить вслух. Это точно. Это Флуерата правильно сказала. Главное – не испугаться. За испугом можно интерес не заметить.
Дмитрий поднял ладонь. На неё уселись две огромные снежинки. Он подмигнул и стал подпевать им, немного фальшивя:
– Jingle Bells, Jingle Bells, Jingle all the way!
Он шёл, песня силилась, расширялась, К нему прилетали новые и новые снежинки. Садились на плечи, на голову. Он им кивал, здороваясь, и они пели. Вот в хоре уже было не различить голоса Дмитрия…
Сегодня родился новый человек.
Третьего января Дмитрию можно праздновать два дня рождения.
Глупости, вы скажете?
Может и глупости…
(с) ФельдЕбель Мудэ
