Летом она приходила на детскую площадку каждое утро, вечером проблематично, надо готовить семье ужин и обед на следующий день. Утром удобнее, ребенок бодр после завтрака, можно спланировать какие-то дела, просто почитать. Эту площадку она выбирала долго, ее устраивало все – и изрядная удаленность от дома, и состояние песочницы, и хорошее общество. Она любила поговорить с приятными людьми. Когда сидишь в декрете, это случается реже, чем хотелось бы.
Красивую даму с азиатскими чертами холеного лица, похожую на китаянку, постоянно сопровождала крупная лохматая нянька, вылитый сенбернар, она бегала за двумя китайскими сыновьями-погодками, хватала их за ноги на горках и лесенках, раскручивала на тугой карусели в форме барабана. Китаянка иногда окликала ее шершавым песочным голосом, необычно повышая интонацию к концу слова: Ма-ри-НАААА!
С маленькой лысой Зоей гулял отец, рослый смуглый мужчина с волосами более длинными, чем это положено мужчинам по общественному мнению. Ей он представлялся каким-то индейцем, одиноким охотником с экзотическим именем, Брошенная Стрела, Мертвый ручей. Она наблюдала за его резкими движениями, имеющими ярко выраженные начало и конец траектории, она ждала.
Странная женщина обычно появлялась чуть позже, их дети, несмотря на существенную по младенческим меркам полуторагодовалую разницу в возрасте, хорошо играли вместе, это всегда способствует общению матерей. Странная женщина много старше, стильные узкие джинсы, густой запах сладких духов, короткая стрижка, рваные ассиметричные пряди. Иногда с ней дети еще, взрослые девочки, ученицы старших классов. Бегали за мороженым, хихикали и шептались. Странная женщина чаще молчала, но иногда живо рассказывала о путешествиях, новых книгах, театральных премьерах, правильном рецепте лукового супа, слушать ее было интересно.
Особенно, когда она неожиданно, с места в карьер, начала вдруг сплетать, допустим, историю – из мелькающих вокруг теней, солнечных бликов на асфальте, детского веселого шума, шороха велосипедных шин и стука теннисных мячиков неподалеку.
*****
Допустим, история.
Две девочки дружат с детского сада, они посещают один и тот же ведомственный детский сад, родители девочек трудятся на одном и том же заводе по производству паяльных ламп, шариковых подшипников, или мини-тракторов «бобкет». Две девочки живут в близком соседстве, дом тоже вполне себе ведомственный, очень приличный, кирпичные стены, высокие потолки, строили специально для рабочих и служащих завода по производству паяльных ламп, шариковых подшипников или мини-тракторов «бобкет». И в школу девочки идут одну, с номером, допустим, тринадцать и углубленным изучением немецкого языка.
Девочек зовут Юля и Оля, очень часто подруг в парах зовут именно Юля и Оля, вот и этих тоже. Юля чуть повыше, а Оля чуть красивее, но это не мешает ничему. Они вместе ходят в школу, встречаясь у крайнего подъезда, вместе из школы и вместе бегать по району, играть в «казаки-разбойники», странную из игр.
Красят челки в популярный платиновый цвет, на деле оказывающийся соломенно-желтым. Красят веки в густо-синий и модный. Используют духи одного наименования, вскладчину приобрели в комиссионном магазине, это «poison», чересчур терпкий для старшеклассниц, но зато возлюбленный на всю жизнь
Расставаясь вечером, непременно созваниваются, болтают по телефону еще какое-то время, к негодованию Юлиной младшей сестры, тоже претендующей: «кончай уже базарить, жду звонка наверное»
А в институты решают поступать разные. Юля хочет неожиданно для всех сделаться стоматологом, а Оля предсказуемо относит аттестат в «Политех», этот институт заканчивали оба ее родителя, старший брат, дедушки с обеих сторон, и одна бабушка, самая прогрессивная. В Юлиной семье никто никогда ни то, что не был стоматологом, а даже и близко не брал в руки шприцев, но ребенка поддерживают, покупают на рынке телячью печень и фрукты.
Первый курс, романтическое путешествие «на картошку», у Юли оно оказывается реально романтическим под Краснодар на сбор винограда сорта Изабелла, нежное сентябрьское солнце светится в каждой виноградине, а на обед привозят самую вкусную в мире гречневую кашу, оказывается, бывает и так.
Неожиданно Юля пропадает. Нет, она возвращается из теплых краснодарских краев, живет по-прежнему дома, но Оля ее не видит практически. Практически Юля становится неуловима, у нее занятия в режиме нон-стоп, что очевидная ложь, но не поспоришь. Оля страдает, даже пытается подстерегать подругу на ближних подступах к ее стоматологическим кафедрам. Но все как-то малоэффективно, и так заканчивается первый курс.
На второй курс института Юля идти отказывается. Ни с кем не обсуждает ситуацию, забирает документы, ничего не объясняет. «Неужели из-за парня?» — любопытствует младшая сестра, подпиливая алмазной пилочкой острые ногти. «Можешь взять мой лак цвета ягодного коктейля» — отвечает бывалая Юля, и сестра уносится, счастливая.
Приходит Оля, молча сидит и крутит в руках крестовую отвертку, неизвестно как приблудившуюся. «Что за ерунда, — говорит Оля, — ты так мечтала о этой своей дурацкой стоматологии, ты же с учебниками спала, ты же с ними в туалет, извиняюсь, ходила! Нет никаких причин так поступать, Юля!» А Юля отвечает: «Такие причины есть», и молчит дальше, смотрит в окно. Идет дождь, капли с каким-то пластмассовым искусственным звуком ударяются о жесть карниза.
Первой Юлину беременность обнаруживает младшая сестра, она необдуманно и непреднамеренно произносит в присутствии матери: «Ну надо же, Юлька, раньше у нас циклы совпадали день в день, а вот уже третий месяц ничего похожего!.. »
Мать хватается за голову. Просто даже кладет на голову полосатое кухонное полотенце, а толку-то. Никаких женихов в Юлином окружении как не было, так и нет. Юля работает помощником повара в столовой завода по производству паяльных ламп, шариковых подшипников или мини-тракторов «бобкет», и учится на вечернем отделении кулинарного техникума. Тем не менее, в январе рождается светловолосая девочка, Юля около года без устали кормит ее грудью, потом пропадает на целый день, дома небольшой переполох и мама опять с полотенцем на голове. Но Юля возвращается вечером и кладет на стол билет в северный город Плесецк, куда завербовалась чуть ли не служить чуть ли не в ракетные войска.
«Уеду, — спокойно говорит она Оле, студентке третьего курса, — уеду, так надоело здесь, просто проклятый какой-то город, заколдованный лес…» Оля не соглашается, Оля даже плачет, она не понимает, как родители вообще отпускают куда-то худую перемученную Юлю с веселой румяной девочкой. Но родители отпускают. Мать на прощание кивает головой в ореоле кухонного полотенца.
И Юля уезжает с девочкой, девочка первый раз увидела снег, сделала самостоятельно шаг и взлетела в воздух, все одновременно. В первый же вечер на новом месте Юля пишет Оле длинное хорошее письмо, от руки на листке в косую линейку, и эта переписка не прекращается много-много лет, разница только в почтальонах – с толстой сумкой на ремне постепенно заменяются оптико-волоконными сетями. Юля достойно трудится в офицерской столовой, ведет себя строго и не допускает ни расхищений, ни чего иного.
Оля выходит замуж, появляется на свет младенец и обычные проблемы: послеродовая желтушка, трещины сосков, гипертонус и нужен дорогостоящий массаж. Олин муж, милый парень, симпатичное лицо немного портит грубоватого шитья шрам на подбородке – в три года упал с качелей, сломал челюсть и делали операцию – находит хорошего массажиста и долгое время все разговоры в доме ведутся только про массаж. Оле кажется, что никогда ее дочка не поднимет голову, не сядет, не встанет и не заговорит.
Но дочка прекрасно разговаривает уже в два года, а в шесть с половиной зачисляется в элитную гимназию – традиционно с изучением немецкого языка, где учится, и учится хорошо, становится старостой класса и три раза подряд делегируется в немецкий город Магдебург, акция по обмену школьниками.
В один из таких сравнительно свободных от материнских обязанностей периодов Оля идет пешком домой со своей нисколько не инженерно-технической работы. Жизнь кажется ей прекрасной, и как хорош этот теплый октябрь, тщательно раскрашенный желтым, красным и жемчужно-серым — это небо. В сумке звонит телефон, Оля отвечает и немного мрачнеет – шеф просит вернуться в офис, принять важного, немного опоздавшего клиента. «Ничего себе, немного», — ворчит она, делая поворот кругом, раз-два. Разумеется, клиент оказывается совершенно не таким, как представляется это недовольной Оле, сердито швыряющей ключом в сложном замке. Клиент оказывается широкоплечим высоким мужчиной с редкого оттенка темно-голубыми глазами, светлыми короткими волосами, резко контрастирующими с загорелым лицом. Разумеется, он слишком хорош, слишком умен, слишком нетривиален, чтобы Оля немедленно не влюбилась.
Она возвращается домой, она пишет смятенное письмо своей подруге Юле – в Плесецк. Юля живет все эти годы одиноко, воспитывает дочку. Она с готовностью отвечает Оле, что той не стоит бороться с собственными чувствами, это в любом случае бесполезно. Оля благодарно посылает несколько смайликов с поцелуем. Подходит к бару, наливает в тяжелый стакан на два пальца виски, выпивает быстро. Возвращается к компьютеру и шлет письмо своему новому знакомцу. Не борется с собственными чувствам, тем более, что это – в любом случае бесполезно.
С закрытыми глазами подбирается ко рву с прелестными чудовищами и падает с восторгом, да какой там падает – она уверена, что взлетает. Нового знакомца зовут Слава, такое хорошее имя. Оле очень нравится. Славочка. Славочка.
Так получится, что факт супружеской измены и незапланированную беременность муж обнаруживает одновременно. Муж, милый парень, теряет способность вменяемо говорить, и шрам белеет на его лице – как всегда в минуты волнения. Последние месяцы прошли так, что никакой беременности, на его взгляд, в браке наступить не могло. Оля молчит, комкает в руке подол синей полупрозрачной юбки. По ее мнению, очень даже могла наступить беременность и в браке. Но стоит ли об этом говорить человеку, разбившему кулаки о дубовую столешницу, сначала правый, портом левый. Муж, милый парень, уходит безо всяких вещей, роняя кляксы крови с разбитых рук, присылает за вещами корпоративного шофера на следующее утро.
«Почему ты не хочешь со мной разговаривать? – спрашивает у Оли недоуменно Слава, я тебе надоел?»
«Нисколько не надоел, — честно отвечает она, — просто проблемы в семье и все такое. Не надо нам больше встречаться. Я так хочу, это будет правильно, ты понимаешь?»
Слава понимает. Оля вскоре почувствует себя плохо, высокое давление, гестоз, скверные анализы, три месяца проваляется в отделении патологии беременных.
Через положенное время родится девочка, Оля разрыдается, прижимая к себе теплый легчайший сверток, из роддома ее встретит старший брат и взрослая дочь, а в покинутом надолго ноутбуке будет дожидаться электронное письмо, извещающее о смерти Юли – буквально за несколько недель сожрала саркома, в фарш превратив сначала легкие, а потом и кости.
Прогуливаясь с коляской, Оля ежедневно встречает высокую нескладную девочку в глубоко надвинутом темном капюшоне, та одиноко бродит по дорожкам парка и очень грустная. Оля не сразу понимает, что это дочь Юли, вернулась к бабушке-дедушке в город. «Маленькая моя, — заплачет она, прижимая голову в капюшоне к своей груди под курткой, — маленькая моя…»
Они начинают прогуливаться с младенцем вместе. Создают ритуал. Юлину дочку представляют Олиной дочке, и девочки становятся подругами, почти ровесницы. Оле это радостно, наблюдать за девочками, в своей дочке она видит себя, а в Олиной – разумеется, Олю, кого же еще. «Будто бы вернулись старые времена, — думает она с улыбкой, — могла ли я вообще мечтать..» Ей все нравится, такие времена, такая жизнь.
Юлина дочка в один из вечеров остается ночевать, предупредив своих домашних, они не против этого. Бабушка как раз замочила кухонные полотенца, и есть чем заняться. Дедушка вообще мало что замечает. Оля выдает Юлиной дочке чистую пижаму в горошек, старшие девочки прыгают радостно по кроватям, а маленькая спокойно спит, улыбаясь во сне немного кривовато – чуть влево ротиком.
Ночевки войдут в привычку – у Юлиной дочки появится свой ящик в комоде, своя полка в зеркальном шкафу ванной комнаты, своя кружка с цветами и свое место за столом.
Она аккуратная и ответственная девочка, очень помогает Оле в ее надомной работе бухгалтера, причем делает это с большим удовольствием.
Оля почти ничего не знает о своем бывшем муже – милом парне со шрамом грубого шитья на подбородке, в три года упал с качелей, сломал челюсть, делали операцию, он почти не появляется, встречается с взрослой дочерью отдельно, передает ей деньги. Как-то просит ее принести волосок младшей сестры, «зачем тебе?» — рассеянно спрашивает дочь, — «если это все-таки мой ребенок, — хмуро отвечает отец, — буду платить алименты, я не скотина какая-нибудь»
Девочка приносит волосы и еще срезанные ногти, грамотная. Тест с девяносто девяти процентной точностью указывает на отцовство бывшего Олиного мужа, милого парня. Оля усмехается на результат, ей в принципе все равно. Славу она научила себя не вспоминать давно.
Бывший муж теперь передает деньги и на малышку тоже, неплохие деньги, чувствует свою вину? Есть ли разница, в самом деле. Оля хотела было гордо отказаться, но передумала – сочла, что детям так будет лучше, это главное. Лишние игрушки, развлечения, приемы частных врачей, путешествия, мало ли. Весной она отпрашивает Юлину дочку у бабушки-дедушки, и они отправляются в Испанию, провинция Каталония, побережье Коста-Дорада, парк развлечений Port Aventura. Девочки счастливы, старшие очень опекают малышку и ласковы с ней, на Олю смотрят мужчины, она уже и забыла, как это потенцирует – заинтересованный мужской взгляд.
Она знакомится в баре с симпатичным немцем хрестоматийного имени Ганс, «вот и пригодился наконец-то углубленный немецкий язык», — думает удовлетворенно, отпивает персиковой "маргариты" и вдруг с ревом прибегают все три ее девочки сразу.
«Тетя Оля, простите! Простите, — плачет Юлина дочка, взрослая уже девочка, — я накричала на малышку, и она испугалась! Заплакала! И не успокаивается никак! Просто она хотела прыгать с качелей в песок, а это очень опасно, мой папа в детстве так упал, и искалечил себе подбородок, ему даже операцию делали… Мне мама никогда не разрешала кататься на качелях поэтому!..»
******
Странная женщина закончила рассказ, посмотрела на часы и спокойно проговорила, что засиделись сегодня, уже полдень и пора обедать. Подозвала беленькую малышку, та охотно согласилась собрать игрушки из песочницы и пойти домой. За живой изгородью из серебристых тополей нежно прозвенел трамвай, худой мальчик с шахматной доской подмышкой уселся на декоративный пенек и улыбнулся вокруг. Странная женщина заправила за ухо алую прядь волос длиннее остальных, и улыбнулась собеседнице: «Прошу прощения, заговорила вас совсем…»
«Нет, совершенно нет», — вежливо возразила она, с трудом отыскав нужные слова, щеки пылали, в голове смятение, перед глазами прыгали какие-то желто-черные неприятные круги. Постепенно круги обращались ромбами, и острыми углами норовили воткнуться ей в зрачки. «Вот ведь как бывает, — лихорадочно подумала она, — вот ведь как бывает!.. Нет, так не бывает, я сплю и сейчас проснусь…»
Но она не спит, она встанет с неудобной скамейки в форме лошадки, заберет своего сына, вернется домой, готовить куриный суп с лапшой, крутить котлеты, ожидать с работы своего мужа, милого парня, только шрам грубого шитья на подбородке немного его портит – в детстве упал с качелей, сломал челюсть, делали операцию.
© Унтер-офицерская вдова
