Решил я завязать со своим падонским прошлым, и начать новую, светлую жизнь. Вернее не я решил, а за меня все решилось. Приятель мой институтский, Толян, помог мне устроиться на крутую фирму. Зарплата невьебенная, карьерный рост там, и прочая модная хуета. У меня, в общем-то, образование есть, и опыт работы имеется. Я же не всегда падонком был. Обязанности у меня, пиздец какие интересные. В офисе надо сидеть с умным ебалом и мыслить креативно. Ну, с умным ебалом у меня первое время были проблемы, зато насчёт последнего – равных нет, блять! А главное, я стал ниибать какой начальник над всякими гламурными уёбками.
Короче, жизнь моя поменялась. Хуй у меня стали сосать совсем другие телки. Ухоженные такие, с ногтями в крапинку. Машина у меня теперь кредитная, таджикский ремонт в халупе моей в Чертаново чурки смастерили. Хуево правда, но дорого. Толик говорит, главное - чтоб дорого было. Толику я верю, мы с ним старые кореша.
Вот он мне и говорит, надо мол, в тусовках корпоративных поучаствовать. Не отбиваться от коллектива. Тут и случай подвернулся, приватная вечеринка на дому у главного перца из нашей компании. Вернее, перчихи, Аделаиды Антоновны Срачко. Чем не оказия, говорит Толик. На приватной вечеринке можно Адели так отлизать, что на следующее утро проснешься топом или финдиректором. Я представил Аделаиду Антоновну, стерва такая костлявая, на Йозека Геббельса похожа. Не, говорю, за топа отлизывать у неё я не собираюсь. Меня и так все устраивает. Напялил я вечером свой новый Армани, надушился какой то вонючей хуйней, и попиздил на гулянку.
Захожу, вся шлоебень гламурная уже в сборе, и еще хуева туча неизвестных мне, но подозрительных уёбков и томных блядей. Все ходят, разговаривают, на меня ноль внимания. Не произвели мы с Армани должного эффекта, да и хуй с ним, думаю. Толик очень сильно хотел стать топом, поэтому с места в карьер бросился к Срачко. Типа, отлизывать. Мне скучно одному стало, а придумать ничего не могу. Нажраться можно было бы, тем более что бухла, не меряно кругом. Но одному бухать не почетно, а сучьё гламурное со мной пить отказывается. И я решил осмотреть дом, хуле, три этажа. Время убью, и домой поеду. Ломанулся я сразу на второй этаж, чтоб еблеты гостей не раздражали. И в первой же спальне обнаружил такой затейливый предмет гардероба, что прихуел слегка. Прямо на кровати лежат трусы черные с заклёпками и лямками, а к ним хуйло такое конкретное приторочено. Я, в общем, то человек не темный, и признаю желание некоторых представительниц женской национальности, иметь дома электрический хуй, так сказать, на всякий случай. Но, увидев этот стрёмный, и ниибаца, опасный девайс, испугался за Толяна. Если процесс отлизывания переместится в спальню, то у Толика есть шанс проснуться завтра утром не топом, а пидаром.
Тут мне срать приспичило, как на грех. Рядом со спальней, как и положено у гламурного люда, сортир. Я пиджачок снял, чтоб не провоняться. Сижу, гажу в мраморное ведро. Кругом чистота, блять, все блестит, аж блевать охота. И внутри у меня тёмное моё прошлое постепенно просыпаться стало. Не перестроился, видимо еще окончательно. Я погадил, пальцем жопу промокнул, и на стенке кафельной написал размашисто так - «хуй пезда». Ну, и поссал на пол, не без этого. И тут я такую радость почувствовал, что мне выпить срочно захотелось. Я жопу в автопоилке напольной прополоскал, руки от говна об махровое полотенце вытер, и вниз дунул, за бухлом. Ну и с места грамм пятьсот засадил, по старой памяти. Хорошо мне, крена дал, короче. Посматриваю уже на блядей томных. Стал подкатывать к ним, а они шарахаются, и еблеты намазанные отворачивают, сучки. Брезгуют, в общем. Да и хуй ними. Смотрю, Толян один стоит. Я к нему, как спрашиваю дела, лизнул Аделаиде уже, или нет? Нет, говорит, она наверх пошла. Поссать, наверное, или ещё зачем.
-А ты чего без пиджака? - Спрашивает Толик. Бля! Вот я лошара, думаю. Пиджачок то мой в сортире висит, на крючочке хромированном.
***
Пиджачок я выручить не успел. Вижу, по ступенькам спускается мадам Срачко, а в руках у нее вещички мои. В одной руке лапсердак, а в другой паспорт и права, которые во внутреннем кармане были. А там, наверху, на стенке, на полу, и на полотенце, сами знаете что.
- Кто таков, Иван Петров? - Спрашивает грозно, так.
- Есть такой. – Отвечаю я, и смело выхожу вперед. – А в чем собственно дело?
Она медленно так спускается по ступенькам, паузу держит, сука. На предпоследней ступеньке остановилась, и говорит:
- Вы свинья, и подонок! Я давно подозревала в вас задатки быдла!
Все сборище притихло, и ждет развязки. Оливками давятся, а жевать не смеют. Внимают, блядские отродья, голосу Аделаиды, сука, Антоновны. А она швырнула в меня вещдоки и говорит:
- Пошел вон!
Ладно бы сказала, пошел на хуй, козел. Или, уебывай в пизду, например. Мне бы не так обидно было. А вот это «Пошел вон», меня зацепило почему-то. Ну, сука, думаю. Я, конечно, пойду вон, но и тебе пристрою перед уходом, падла. Меня развезло, похую уже все. Ну, я и выдал. Пойло, говорю у тебя хуевое, жратва вообще говно полное. Экономишь, сука на сотрудниках, а сама в мраморный унитаз срешь. И жопа у тебя, говорю, не комильфо, ни хуя…
Плюнул я смачно на паркет (хорошо так получилось, с соплёй), растер, и на выход пошел. В дверях уже, разворачиваюсь, и поискав глазами приятеля, громко так, чтоб все слышали, говорю:
- Толик, не вздумай к ней в спальню подниматься! У нее там трусы специальные есть. С пластмассовым хуем. Она тебе этим елдаком собирается сегодня ночью обязанности топ менеджера, через жопу прописывать!
Гламурьё переглядывается, Срачко стоит красная, как варёная жена рака, а Толик вообще с обоями слился. Хули, говорю, зенками хлопаете, мудачье гламурное? Пошли вы все на хуй, скаты!!! И дверью хлопнул так, что наверное, в Аделаидовой хате штукатурка со стен осыпалась.
Только на хуй не скаты пошли, а я. Поперли меня с работы. А за что, спрашивается? За креативность мою. Вот за что. Теперь я могу писать говном на стенках в общественных сортирах, сколько угодно, да что-то не вставляет, бля. Не гламурно, как-то… .
vpr
